Неизвестный Леонардо - Джан Вико Мельци д'Эрил

Глава 11

После года с Леонардо

Пришло время вернуться в Ваприо. К сожалению, там многое переменилось с тех пор, как мы отправились в путь по следам Леонардо. После полудня 28 октября 2018 года по дому и парку прокатился смерч. В тот день значительную часть Италии накрыли сильные грозы, и стихия не пощадила Ваприо, нанеся серьезный удар прежде всего по вилле Мельци[341]. Ураган, зародившийся в окрестностях Кассано, породил смерч, который двинулся вдоль Адды по бергамскому берегу, по дороге заглянул в Фара Джера д’Адда, потом перевалил через реку на миланский берег, налетел с юга на парк, разъярился над домом и затих к северу от виллы. Двадцать пять деревьев вырвало с корнем, а среди них были здоровенные ливанские кедры, которые переломило пополам, словно спички. В доме же снесло десять дымоходов, вывороченные кирпичи проломили крышу и засыпали пол чердака. К счастью, никого не ранило. Бедный Сандро, застигнутый в оранжерее, на несколько минут оказался в центре торнадо и испытал настоящий ужас: такие вещи он прежде видел только по телевизору!

Дырявая крыша протекала и не спасала от дождя, на следующий день мы пытались справиться с бедой и растянули полотнища из полиэтилена, но порыва ветра сдували их, превращая наши старания в бессмысленное занятие. Искореженными стволами и ветками завалило все дороги рядом с домом и в городе, и потребовалась срочная помощь пожарных, которые освободили от упавших деревьев главную улицу виа Мотта, а городские власти настаивали, чтобы в кратчайшие сроки они очистили все дороги от древесного мусора. Ближайшая свалка, куда думали свозить бурелом, оказалась закрытой, потому что, несмотря на чрезвычайную ситуацию, там устроили выходной день. В ноябре и декабре фасад дома стоял в лесах, их подняли, чтобы залатать крышу, а ведь кровлю меняли всего два года назад, и сложить новые дымоходы. К счастью, погода сжалилась над нами, и леса сняли в начале 2019 года. Вспоминая о свалившемся на нас несчастье, я словно вижу перед собой апокалиптические рисунки Леонардо с изображением Всемирного потопа из Виндзорской коллекции[342]. Все мы маленькие люди, бессильные перед разгулом природы, которая сметает и рушит все на свете. В строках, помещенных рядом с рисунками, Леонардо пытался выйти за рамки живописи и описать эти жуткие явления[343].

А что же Большая Мадонна? Зримое свидетельство присутствия Леонардо в доме Мельци не понесло никакого урона и ожидало встречи со мной. И вот я стою перед огромной фреской и смотрю на нее, словно впервые вижу. Но так было и на самом деле. После пути, преодоленного вместе с Леонардо, я смотрел на картину другими глазами и в моей голове роились новые мысли. Огромный размер фрески зависел лишь от того, что ее писали на наружной стороне дома, каким-то образом защищенной от непогоды. Созерцание большой картины с близкого, как у меня, расстояния лишено всякого смысла. Заказчик картины, кто бы он ни был, уже издали хотел рассказать приближающемуся к дому гостю о своем праве, своей вере и культуре. Мадонна с младенцем появлялась в круглом окне, забранном квадратным подзором. Младенец с сильно выступающими скулами улыбается матери, которая, отвернулась от него и печально потупила взор. Крупной ладонью мать накрыла запястье сына и с силой, так что проступили жилки, стиснула его. Она предугадала его крестные муки? Быть может, как в Мадонне с веретеном или на картоне к Святой Анне мать пытается оградить Иисуса от его предназначения? Я смотрю на светлые завитки волос Младенца и вижу перед собой круги на воде и водовороты на рисунках Леонардо[344]. Художник, который писал фреску, владел своим мастерством и великолепно передал пропорции на изображении такого размаха.

Это больше не та Мадонна, которая, как мне казалось в детстве, в рождественскую ночь меняла свой облик, когда я проходил мимо нее в капеллу на полуночную мессу, а потом возвращался назад после окончания службы. Но, глядя на ее образ, я никогда не думал о Голгофе. Теперь я вижу сцену, прекрасно выстроенную художником, впитавшим в себя дух мастерской, наполненной высоким искусством, который умелой рукой сумел передать предвиденье будущего. За знакомым образом Мадонны с Младенцем был спрятан скрытый смысл.

Леонардо, друг семьи, гость Джироламо и наставник Франческо, для меня уже не только знаменитый художник. К славе живописца присоединилось восхищение перед его пока еще недостаточно оцененным литературным талантом и научными исследованиями, предвосхитившими будущие открытия, которые часто уже сами по себе вызывают изумление. Леонардо воспринимали в основном как художника, а его любовь к науке зачастую считалась сторонним увлечением, не имевшим реальной связи с искусством, а на его разносторонние интересы смотрели как на простительный грех гения, готового по пустякам растрачивать свой талант.

Кое-кто осуждал его за то, что в своей деятельности он подчинялся собственным капризам, слишком часто брался за новые работы и бросал их, не доведя до конца. По этой причине его научные труды якобы носили случайный характер, как, впрочем, и многое другое.

Неужели они были правы? Конечно, Леонардо распылял свои силы на множество дел одновременно. После себя он оставил мало завершенных произведений, но сам Леонардо никогда не считал их законченными работами. Все его несметные заметки и записи не превратились в книги, ни Анатомия с сотней уже готовых рисунков, ни Трактат о живописи, составленный после его смерти. Доподлинно неизвестно, нашли ли свое реальное воплощение его многочисленные проекты дворцов, каналов, машин и механизмов. Но время, которое я прожил, словно рядом с ним, открыло мне, что причина скрывалась не в переменчивости настроения или лености, а в стремлении вникнуть во все подробности изучаемого вопроса, что заставляло на время отложить начатое в сторону с намерением вернуться к нему, когда будут рассмотрены все вновь возникающие детали. А они в свою очередь сами становились самостоятельными вопросами с отдельными особенностями, требующими подробного изучения. «Это было движение вперед с намерением вернуться назад»[345]. Но при этом возникало огромное множество взаимосвязанных проблем, неизбежно приводивших к крушению надежд. Пример такого метода исследования можно найти в Кодексе Лестера, где находится черновик оглавления к задуманному Трактату о воде. Под замечанием Порядок книги о воде написано:

О стихии воды. Сфера