Василий Теркин. Стихотворения. Поэмы - Александр Твардовский

Рассудил бы, голова,

Большинство на свете мертвых,

Что ж ты, против большинства?

Я оспаривать не буду,

Как не верить той молве,

И пускай мне будет худо —

Я останусь в меньшинстве [Два четверостишия, выделенные курсивом, были впервые опубликованы в открытой печати в 2000-е гг. (если не считать подарочного благотворительного издания для ветеранов Великой Отечественной войны, участников Парада Победы 2000 г.) По просьбе цензуры Александр Трифонович изъял эти строки при первой публикации поэмы.].

Если он недаром прожит,

Тыловой ли, фронтовой —

День мой вечности дороже,

Бесконечности любой.

А еще, сознаться можно,

Потому спешу домой,

Чтоб задачей неотложной

Загорелся автор мой.

Пусть со слов моих подробно

Отразит он мир загробный,

Все по правде.

А приврет —

Для наглядности подсобной —

Не беда. Наоборот.

С доброй выдумкою рядом

Правда в целости жива.

Пушки к бою едут задом, —

Это верные слова…

Так что, брат, с меня довольно

До пребудущих времен.

– Посмотрю – умен ты больно!

– А скажи, что не умен?

Прибедняться нет причины:

Власть Советская сама

С малых лет уму учила —

Где тут будешь без ума!

На ходу снимала пробу,

Как усвоил курс наук.

Не любила ждать особо,

Если понял что не вдруг.

Заложила впредь задатки

Дело видеть без очков.

В умных нынче нет нехватки,

Поищи-ка дураков.

– Что искать – у нас избыток

Дураков – хоть пруд пруди,

Да каких еще набитых —

Что в Системе, что в Сети…

– А куда же их, примерно,

При излишестве таком?

– С дураками планомерно

Мы работу здесь ведем.

Изучаем досконально

Их природу, нравы, быт,

Этим делом специальный

Главк у нас руководит.

Дуракам перетасовку

Учиняет на постах.

Посылает на низовку,

Выявляет на местах.

Тех туда, а тех туда-то —

Четкий график наперед.

– Ну, и как же результаты?

– Да ведь разный есть народ.

От иных запросишь чуру —

И в отставку не хотят.

Тех, как водится, в цензуру —

На повышенный оклад.

А уж с этой работенки

Дальше некуда спешить…

Все же – как решаешь, Теркин?

– Да как есть: решаю жить.

– Только лишняя тревога.

Видел, что за поезда

Неизменною дорогой

Направляются сюда?

Все сюда, а ты обратно,

Да смекни – на чем и как?

– Поезда сюда, понятно,

Но отсюда – порожняк?

– Ни билетов, ни посадки

Нет отсюда «на-гора».

– Тормозные есть площадки,

Есть подножки, буфера…

Или память отказала,

Позабыл в загробном сне,

Как в атаку нам, бывало,

Доводилось на броне?

– Трудно, Теркин, на границе,

Много легче путь сюда…

– Без труда, как говорится,

Даже рыбку из пруда…

А к живым из края мертвых —

На площадке тормозной —

Это что́ – езда с комфортом, —

Жаль, не можешь ты со мной

Бросить эту всю халтуру

И домой – в родную часть.

– Да, но там в номенклатуру

Мог бы я и не попасть.

Занимая в преисподней

На сегодня видный пост,

Там-то что́ я на сегодня?

Стаж и опыт – псу под хвост?..

Вместе без году неделя,

Врозь на вечные века…

И внезапно из тоннеля —

Вдруг – состав порожняка.

Вмиг от грохота и гула

Онемело все вокруг…

Ах, как поручни рвануло

Из живых солдатских рук;

Как хватало мертвой хваткой

Изо всех загробных сил!

Но с подножки на площадку

Теркин все-таки вступил.

Долей малой перевесил

Груз, тянувший за шинель.

И куда как бодр и весел,

Пролетает сквозь тоннель.

Комендант иного мира

За охраной суетной

Не заметил пассажира

На площадке тормозной.

Да ему и толку мало:

Порожняк и порожняк.

И прощальный генералу

Теркин

            ручкой

                        сделал знак.

Дескать, что кому приго́дней.

На себя ответ беру,

Рад весьма, что в преисподней

Не пришелся ко двору.

И как будто к нужной цели

Прямиком на белый свет,

Вверх и вверх пошли тоннели

В гору, в гору.

Только – нет!

Чуть смежил глаза устало,

И не стало в тот же миг

Ни подножки, ни состава —

На своих опять двоих.

Вот что значит без билета,

Невеселые дела.

А дорога с того света

Далека еще была.

Поискал во тьме руками,

Чтоб на ощупь по стене…

И пошло все то круга́ми,

От чего кричат во сне…

Там в страде невыразимой,

В темноте – хоть глаз коли —

Всей войны крутые зимы

И жары ее прошли.

Там руин горячий щебень

Бомбы рушили на грудь,

И огни толклися в небе,

Заслоняя Млечный Путь.

Там валы, завалы, кручи

Громоздились поперек.

И песок сухой, сыпучий

Из-под ног бессильных тек.

И мороз по голой коже

Драл ножовкой ледяной.

А глоток воды дороже

Жизни, может, был самой.

И до робкого сознанья,

Что забрезжило в пути, —

То не Теркин был – дыханье

Одинокое в груди.

Боль была без утоленья

С темной тяжкою тоской.

Неисходное томленье,

Что звало принять покой…

Но вела, вела солдата

Сила жизни – наш ходатай

И заступник всех верней, —

Жизни бренной, небогатой

Золотым запасом дней.

Как там смерть ни билась круто,

Переменчива борьба,

Час настал из долгих суток,

И настала та минута —

Дотащился до столба.

До границы.

Вот – застава,

Поперек дороги жердь.

И дышать полегче стало,

И уже сама устала

И на шаг отстала

Смерть.

Вот уж дома – только б ноги

Перекинуть через край.

Но не в силах без подмоги,

Пал солдат в конце дороги.

Точка, Теркин.

Помирай.

А уж то-то неохота,

Никакого нет расчета,

Коль от смерти ты утек.

И всего-то нужен кто-то,

Кто бы капельку помог.

Так бывает и в обычной

Нашей сутолоке здесь:

Вот уж все, что мог ты лично,

Одолел, да вышел весь.

Даром все – легко ль смириться —

Годы мук, надежд, труда…

Был бы Бог, так помолиться.

А как нету – что тогда?

Что тогда – в тот час недобрый,

Испытанья горький час?

Человек, не чин загробный,

Человек, тебе подобный, —

Вот кто нужен, кто бы спас…

Смерть придвинулась украдкой,

Не проси – скупа, стара…

И за той минутой шаткой

Нам из сказки в быль пора.

В этот мир живых, где ныне

Нашу службу мы несем…

– Редкий случай в медицине, —

Слышит Теркин, как сквозь сон.

Проморгался в теплой хате,

Простыня – не белый снег,

И стоит над ним в халате

Не покойник – человек.

И хотя вздохнуть свободно

В полный вздох еще не мог,

Чует – жив!

Тропой обходной

Из жары, из тьмы безводной

Душу с телом доволок;

Словно той живой, природной,

Дорогой воды холодной

Выпил целый котелок…

Поздравляют с Новым годом.

– Ах, так вон что – Новый год!

И своим обычным ходом

За стеной война идет.

Отдохнуть в тепле не шутка.

Дай-ка, думает, вздремну.

И дивится вслух наука:

– Ай да Теркин! Ну и ну!

Воротился с того света,

Прибыл вновь на белый свет.

Тут уж верная примета:

Жить ему еще сто лет!

– Точка?

– Вывернулся ловко

Из-под крышки гробовой

Теркин твой.

– Лиха концовка.

– Точка все же с запятой…

– Как же: Теркин на том свете!

– Озорство и произвол:

Из живых и сущих в нети

Автор вдруг его увел,

В мир загробный.

– А постольку

Сам собой встает вопрос:

Почему же не на стройку?

– Не в колхоз?

– И не в совхоз?

– Почему не в цех к мотору?

– Не к мартену?

– Не в забой?

– Даже, скажем, не в контору? —

Годен к должности любой.

– Молодца такой закваски —

В кабинеты – не расчет.

– Хоть в ансамбль грузинской пляски,

Так и там не подведет.

– Прозевал товарищ автор,

Не потрафил в первый ряд —

Двинуть парня в космонавты.

– В космонавты – староват.

– Впору был бы по отваге

И развитию ума.

– В космонавты?

– Нет, в завмаги!

– Ох, запутают.

– Тюрьма…

– Укрепить бы сеть Нарпита.

– Да не худо бы Жилстрой…

– А милиция забыта?

– А пожарник – не герой?

Ах, читатель, в этом смысле

Одного ты не учел:

Всех тех мест не перечислить,

Где бы Теркин подошел.

Спор о том, чьим быть герою

При наличье стольких свойств,

Возникал еще порою

Меж родами наших войск.

Теркин – тем ли, этим боком —

В жизни воинской своей

Близок был в раскате дней

И с войны могучим богом,

И гремел по тем дорогам

С маршем танковых частей,

И везде имел друзей,

Оставаясь в смысле строгом

За царицею полей.

Потому в солдатском толке,

По достоинствам своим,

Признан был героем Теркин

Как бы общевойсковым…

И совсем не по закону

Был бы он приписан мной —

Вдруг – по ведомству какому

Или отрасли одной.

На него уже управа

Недействительна моя:

Где по нраву —

Там по праву

Выбирает он края.

И не важно, в самом деле,