Василий Теркин. Стихотворения. Поэмы - Александр Твардовский

Вроде, значит, кормят?

– А паек загробный тот

По какой же норме?

– По особой.

Поясню

Постановку эту:

Обозначено в меню,

А в натуре нету.

– Ах, вот так… —

Глядит солдат,

Не в догадку словно.

– Ну, еще точней, оклад

И паек условный.

На тебя и на меня

Числятся в расходе.

– Вроде, значит, трудодня?

– В некотором роде…

Все по форме: распишись —

И порядок полный.

– Ну, брат, это же – не жизнь!

– Вон о чем ты вспомнил.

Жизнь!

И слушать-то чудно:

Ведь в загробном мире

Жизни быть и не должно, —

Дважды два – четыре…

И на Теркина солдат

Как-то сбоку бросил взгляд.

Так-то близко, далеко ли,

Новый видится квартал.

Кто же там во власть покоя

Перед вечностью предстал?

– Любопытствуешь?

– Еще бы.

Постигаю мир иной.

– Там отдел у нас Особый,

Так что – лучше стороной…

– Посмотреть бы тоже ценно.

– Да нельзя, поскольку он

Ни гражданским, ни военным

Здесь властям не подчинен.

– Что ж, Особый есть Особый. —

И, вздохнув, примолкли оба.

…Там – рядами по годам

Шли в строю незримом

Колыма и Магадан,

Воркута с Нарымом.

За черту из-за черты,

С разницею малой,

Область вечной мерзлоты

В вечность их списала.

Из-за проволоки той

Белой-поседелой —

С их особою статьей,

Приобщенной к делу…

Кто, за что, по воле чьей —

Разберись, наука.

Ни оркестров, ни речей,

Вот уж где – ни звука…

Память, как ты ни горька,

Будь зарубкой на века!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

– Кто же все-таки за гробом

Управляет тем Особым?

– Тот, кто в этот комбинат

Нас послал с тобою.

С чьим ты именем, солдат,

Пал на поле боя.

Сам не помнишь? Так печать

Донесет до внуков,

Что ты должен был кричать,

Встав с гранатой. Ну-ка?

– Без печати нам с тобой

Знато-перезнато,

Что в бою – на то он бой —

Лишних слов не надо;

Что вступают там в права

И бывают кстати

Больше прочих те слова,

Что не для печати…

Так идут друзья рядком.

Вволю места думам

И под этим потолком,

Сводчатым, угрюмым.

Теркин вовсе помрачнел.

– Невдомек мне словно,

Что Особый ваш отдел

За самим Верховным.

– Все за ним, само собой,

Выше нету власти.

– Да, но сам-то он живой?

– И живой.

Отчасти.

Для живых родной отец,

И закон, и знамя,

Он и с нами, как мертвец, —

С ними он

И с нами.

Устроитель всех судеб,

Тою же порою

Он в Кремле при жизни склеп

Сам себе устроил.

Невдомек еще тебе,

Что живыми правит,

Но давно уж сам себе

Памятники ставит…

Теркин шапкой вытер лоб —

Сильно топят все же, —

Но от слов таких озноб

Пробежал по коже.

И смекает голова,

Как ей быть в ответе,

Что слыхала те слова,

Хоть и на том свете.

Да и мы о том, былом,

Речь замнем покамест,

Чтоб не быть иным числом,

Задним, – смельчаками…

Слишком памятны черты

Власти той безмерной…

– Теркин, знаешь ли, что ты

Награжден посмертно?

Ты – сюда с передовой,

Орден следом за тобой.

К нам приписанный навеки,

Ты не знал наверняка,

Как о мертвом человеке

Здесь забота велика.

Доложился – и порядок,

Получай, задержек нет.

– Лучше все-таки награда

Без доставки на тот свет.

Лучше быть бы ей в запасе

Для иных желанных дней:

Я бы даже был согласен

И в Москву скатать за ней.

Так и быть уже. Да что там!

Сколько есть того пути

По снегам, пескам, болотам

С полной выкладкой пройти.

То ли дело мимоходом

Повстречаться с той Москвой,

Погулять с живым народом,

Да притом, что сам живой.

Ждать хоть год, хоть десять кряду,

Я б живой не счел за труд.

И пускай мне там награду

Вдвое меньшую дадут.

Или вовсе скажут: рано,

Не видать еще заслуг.

Я оспаривать не стану.

Я – такой. Ты знаешь, друг.

Я до почестей не жадный,

Хоть и чести не лишен…

– Ну, расчувствовался. Ладно.

Без тебя вопрос решен.

Как ни что, а все же лестно

Нацепить ее на грудь.

– Но сперва бы мне до места

Притулиться где-нибудь.

– Ах, какое нетерпенье,

Да пойми – велик заезд:

Там, на фронте, наступленье,

Здесь нехватка спальных мест.

Ты, однако, не печалься,

Я порядок наведу,

У загробного начальства

Я тут все же на виду.

Словом, где-нибудь приткнемся.

Что смеешься?

– Ничего.

На том свете без знакомства

Тоже, значит, не того?

Отмахнулся друг бывалый:

Мол, с бедой ведем борьбу.

– А еще тебе, пожалуй,

Поглядеть бы не мешало

В нашу стереотрубу.

– Это что же ты за диво

На утеху мне сыскал?

– Только – для загробактива,

По особым пропускам…

Нет, совсем не край передний,

Не в дыму разрывов бой, —

Целиком тот свет соседний

За стеклом перед тобой.

В четкой форме отраженья

На вопрос прямой ответ —

До какого разложенья

Докатился их тот свет.

Вот уж точно как в музее —

Что к чему и что почем.

И такие, брат, мамзели,

То есть – просто нагишом…

Теркин слышит хладнокровно,

Даже глазом не повел.

– Да. Но тоже ведь условный

Этот самый женский пол?..

И опять тревожным взглядом

Тот взглянул, шагая рядом.

– Что условный – это да,

Кто же спорит c этим.

Но позволь и мне тогда

Кое-что заметить.

Я подумал уж не раз,

Да смолчал, покаюсь:

Не условный ли меж нас

Ты мертвец покамест?

Посмотрю – ни дать ни взять,

Все тебе охота,

Как в живых, то пить, то спать,

То еще чего-то…

– Покурить! —

И за кисет

Ухватился Теркин:

Не занес ли на тот свет

Чуточку махорки?

По карманным уголкам

Да из-за подкладки —

С хлебной крошкой пополам —

Выгреб все остатки.

Затянулся, как живой,

Той наземной, фронтовой,

Той надежной, неизменной,

Той одной в страде военной,

В час грозы и тишины —

Вроде старой злой жены,

Что иных тебе дороже —

Пусть красивей, пусть моложе

(Да от них и самый вред,

Как от легких сигарет).

Угощаются взаимно

Разным куревом дружки.

Оба – дымный

И бездымный —

Проверяют табаки.

Теркин – строгий дегустатор,

Полной мерой раз и два

Потянул, вернул остаток

И рукой махнул:

– Трава.

На-ко нашего затяжку.

Друг закашлялся:

– Отвык.

Видно, вправду мертвым тяжко,

Что годится для живых…

– Нет, а я оттуда выбыл,

Но и здесь, в загробном сне, —

То, чего не съел, не выпил, —

Не дает покоя мне.

Не добрал, такая жалость,

Там стаканчик, там другой.

А закуски той осталось —

Ах ты, сколько – да какой!

За рекой Угрой в землянке —

Только сел, а тут «в ружье!» —

Не доел консервов банки,

Так и помню про нее.

У хозяйки белорусской

Не доел кулеш свиной.

Правда, прочие нагрузки,

Может быть, тому виной.

А вернее – сам повинен:

Нет – чтоб время не терять —

И того не споловинил,

Что до крошки мог прибрать.

Поддержать в пути здоровье,

Как тот путь бывал ни крут,

Зная доброе присловье:

На том свете не дадут…

Тут, встревожен не на шутку,

Друг прервал его:

– Минутку!..

Докатился некий гул,

Задрожали стены.

На том свете свет мигнул,

Залились сирены.

Прокатился долгий вой

Над глухим покоем…

Дали вскорости отбой.

– Что у вас такое?

– Так и быть – скажу тебе,

Но держи в секрете:

Это значит, что ЧП

Нынче на том свете.

По тревоге розыск свой

Подняла Проверка:

Есть опасность, что живой

Просочился сверху.

Чтобы дело упредить,

Срочное заданье:

Ну… изъять и поместить

В зале ожиданья.

Запереть двойным замком,

Подержать негласно,

Полноценным мертвяком

Чтобы вышел.

– Ясно.

– И по-дружески, любя,

Теркин, будь уверен —

Я дурного для тебя

Делать не намерен,

Но о том, что хочешь жить,

Дружба, знаешь, дружбой,

Я обязан доложить…

– Ясно…

– …куда нужно.

Чуть ли что – меня под суд.

С места же сегодня…

– Так. Боишься, что пошлют

Дальше преисподней?

– Все ты шутки шутишь, брат,

По своей ухватке.

Фронта нет, да есть штрафбат,

Органы в порядке.

Словом, горе мне с тобой, —

Ну какого черта

Бродишь тут, как чумовой,

Беспокоишь мертвых.

Нет – чтоб вечности служить

С нами в тесной смычке, —

Все в живых охота жить.

– Дело, брат, в привычке.

– От привычек отвыкай,

Опыт расширяя.

У живых там, скажешь, – рай?

– Далеко до рая.

– То-то!

– То-то, да не то ж.

– До чего упрямый.

Может, все-таки дойдешь

В зале в этой самой?

– Не хочу.

– Хотеть – забудь.

Да и толку мало:

Все равно обратный путь

Повторять сначала.

– До поры зато в строю —

Хоть на марше, хоть в бою.

Срок придет, и мне травою

Где-то в мире прорасти.

Но живому – про живое,

Друг бывалый, ты прости.

Пусть мне скажут, что ж ты, Теркин,