Иисус. Картины жизни - Фридрих Цюндель

Мы начали со стиха 20 (Ин 5): «Ибо Отец любит Сына и показывает Ему все, что творит Сам». И вот что встречаем после этого. Пока что Иисус объясняет Свой чудесный дар более близкими, доверительными отношениями с Богом. «И покажет Ему дела больше сих, так что вы удивитесь». (Здесь акцент делается на слове «вы», придавая ему оттенок «ради вас»[73].) Из любви к вам разбудит Он вас, дабы обратили к Нему, Богу Живому, сердца ваши и поняли, что Его мысли о вас полны милосердия. «Ибо как Отец воскрешает мертвых и оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет», – говорит Спаситель, подразумевая в первую очередь грядущее воскрешение мертвых, подобное воскрешению юноши в Наине, но также и все то, что скажет еще о победе над смертью, поскольку под «оживлением» Он явно подразумевает куда большее, нежели «отсрочку» от нее. И, поясняя это «кого захочет», продолжает: «Ибо Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну». Оживление – отмена приговора, и решать это Он предоставил Сыну. И вот теперь Сын пребывает среди нас как наш ближний, брат и как наш судья. Поэтому Он, готовый судить мир, способен его и спасти, поскольку волен распоряжаться нашей судьбой. Отец может без сомнений доверить Ему этот суд, поскольку Иисус любит Отца и во всей полноте ощутил, как ужасно мы вели себя по отношению к Нему. Но суд может завершиться и нашим спасением, если мы своей волею предстанем перед Сыном, Который видим, явив Ему нашу кротость и смирение. Ведь Он и отдал Ему весь суд, «дабы все чтили Сына, как чтут Отца». Но поскольку сегодня Сын для нас так же невидим, как и Отец, и имеет тот же Божественный облик, то мы можем впасть в искушение, толкуя все иначе, чем это мыслилось в те времена. Тогда главное было в том в том, Сын – видим и предстоит людям как любой человек. Отец же невидим, и потому люди представляют себе Его, как им вздумается, но как при этом чтить Отца? В таком случае все может оставаться таким же, как и прежде. Вот потому-то Он и восставляет в человеческую историю, в человеческую жизнь Своего Сына, и наделяет Его Своей славой, чтобы Его, Бога, вновь чтили на земле, чтобы Он имел здесь историю, стал неким фактором, с которым считаются. И тогда на Видимом, на Сыне, откроется, является ли честь, оказываемая Отцу, Невидимому, ничего не значащей формальностью, пустыми словами, или это сила, не имеющая себе равных. Но в те времена чтить в человеке Иисусе Сына Божьего было совсем непросто. «Кто не чтит Сына, тот не чтит и Отца». «Истинно, истинно, говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь». С таким проникновенным заверением обращается Иисус к Своим слушателям: действуйте и не сомневайтесь, что это так. Не исключено, что Его слова были восприняты столь же холодно, сколь горячо Спаситель их произнес, отчего Он, по-видимому, и продолжил (стих 25): «Истинно, истинно, говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас (звук, тон) Сына Божия и, услышавши, оживут».

Кого Спаситель называет здесь мертвыми? Тех, кого Он, как было с юношей в Наине, вновь призовет в земную жизнь? Конечно же, нет, ибо о таких говорилось Им прежде (стих 12), и вот это «истинно, истинно» служит, скорее, вступлением к чему-то совершенно новому, неожиданному, о чем и свидетельствует сказанное далее о суде. А может быть, это «мертвые духовно», как полагает Годе?[74] В его трактовке Спаситель здесь подразумевает целый класс духовно мертвых, «имеющих уши слышать». Но откуда следует, что эти люди перед Ним «мертвые духовно»? Спаситель таковыми Своих слушателей, «имеющих уши слышать», явно не считает. К тому же понятия, которыми Он пользуется, просты, очевидны и вполне конкретны, а потому не следует приписывать Ему что-то сверхутонченное, замысловатое и по сути противоречивое. Ведь в предыдущих стихах Он обращается именно к Своим живым слушателям, и нелогично допускать, будто это «истинно, истинно» Он вновь адресует им. Такую трактовку Годе можно объяснить лишь сложностью данного евангельского текста[75].

Пусть восприняты Его слова равнодушно – Он все равно твердо надеется, что придет час – у Него будут и другие, благодарные слушатели, и, говоря, чувствовал – они уже здесь: это невидимые[76], умершие. Из всех людских голосов они внимают лишь одному — гласу Сына Божьего. Скрытый от наших чувств, открывается им глас Сына Божьего.

Мы почему-то так страшимся думать о мертвых, что даже наука, исследующая все на свете, обходит их стороной. То же приписываем мы и Спасителю. И эта бесчисленная толпа, перед которой ныне живущие – ничтожное меньшинство, игнорируется нами не меньше, чем всеми, кто вообще отрицает бессмертие. Они где-то далеко от нас, одни – и их совсем немного – на Небесах, остальные, которых не счесть – в аду. Но так ли это? Вправе ли мы предполагать такое, особенно в отношении ада? К сожалению, да, но только если подразумеваем «ад» в библейском смысле. Лютер же этим обозначает два различных «места пребывания», лучше сказать, две различные «формы существования», «положения». Во-первых, геенну – как место, предназначенное исключительно для проклятых. Но Библия не объясняет, кто же сейчас туда попадает. Не откроется ли нам весь ее смысл лишь на Страшном суде? Во-вторых, гадес – место умерших, почивших в пагубе. Именно туда, а не в геенну и попал богач (Лк 16:23), там же пребывают миллиарды умерших язычников. По сути, это понятие восходит не к Откровению, оно было известно не только израильскому, но и всем древним народам, включая первобытные. Только Израиль воспринимал его скорее рассудочно, более осмысленно, и именно потому, что оно истинно. Именно от гадеса, места мертвых, которое способно воздействовать на людей, Иисус и опасается этих враждебных влияний, настраивающих народ против Его общины. Почему? Потому что слова, обозначающие мир потусторонний, следует понимать не в чисто пространственном, географическом смысле, но и в первую очередь в духовном. «И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешися». И в обоих случаях Капернаум оставался на берегу Генисаретского озера – и когда, наполненный обитателями Неба, ангелами, принял Иисуса, и позже, когда принял обитателей гадеса.

Иисус думает и об умерших. Его сердце распахнуто для всех, а взгляд всегда сосредоточен на Великом, Всеобщем. Говоря здесь о мертвых, Он имел в виду именно умерших – внимающих голосу Сына Божьего. Живые слышат телесно, и для них голос Иисуса сливается с голосами других людей, те же – духовно, отличая голос Сына Божьего по своеобразию и значимости того, что Он говорит. «Слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную». Но как такое возможно, у них ведь нет тела? Тут им на помощь придет Спаситель, и тому есть великое, высокое обоснование: «Ибо, как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе». То есть отдал ее в Его распоряжение. «И дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий». Здесь Лютер употребляет слова «Сын Человеческий» и «Суд» с определенным артиклем, отчего смысл непонятен. У него получается не «суд» вообще (с неопределенным артиклем), о чем говорилось выше, а суд именно сейчас, в тот момент, когда он еще неуместен. По Закону царство мертвых законно лишено истории. Ни Священная история, ни что-либо еще отменить данный приговор не могут, и они мучительно ожидают окончательного решения суда, который станет для них не чем иным, как «следствием по делу, имеющим определенные правовые последствия». И пусть они не надеются, что своим поведением повлияют на его ход. Священная история, искупление, а также покаяние и прощение действенны в живущем поколении, в «земле живых».

Иисусу вверен «весь суд», потому что Он Сын Божий. Позволение судить и мертвых, привнося в тот мир возможность оправдания, которая суть привилегия живых, – такое позволение Иисус получил, потому что Он человек.

В этом объяснении нас смущают два момента: во-первых, сказанное Им нигде в Новом Завете потом не повторяется (и это вполне естественно, ведь здесь говорится о «находящихся в гробах»); и, во-вторых, уж слишком оно не стыкуется с нашими современными (но не библейскими) воззрениями, однако вполне согласуется со словами Иисуса, вытекая из них и являясь их логичным продолжением. Прежде живые (стих 24), слушающие «слово Его», а затем и мертвые (стих 25), которые услышат «глас Сына Божия», могут избегнуть суда. И те и другие будут вырваны из царства смерти и оживут. И лишь после того, как для их возможного искупления свершится нечто неслыханное, – будет одержана великая окончательная победа над смертью – все воскреснут: «И изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло в воскресение осуждения» (стих 29).