Когда погаснут все огни - Анастасия Вайсбах
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не узнать его было трудно. Именно под таким знаменем на фресках и картинах, что рассказывали о падении Яшмовой Ганьдэ, шли в бой нечестивые бессмертные.
Глава 20
Драгоценная дама Пэн Каймин знала, сердцем чувствовала недоброе. Прежде честолюбиво мечтавшая о том, что понесет дитя от Его высочества первого принца Шэньгуна, теперь она почти проклинала день, когда царственное семя прижилось в ее чреве. Холодный колючий взгляд принцессы Шучун не сулил ничего хорошего.
Пэн Каймин как могла старалась утаить беременность. Однако разве можно во дворце скрыть подобное событие! Оказались напрасны все мольбы, все посулы серебра лекарям, что регулярно осматривали допущенных на царственное ложе женщин. Закон и долг службы обязывали их сообщить о том, что та или иная дама оказалась в тягости — и они сообщали. И пусть наложница не смела рассчитывать на большое торжественное оглашение, но о ее ожидании становилось известно всему дворцу.
Оставалось лишь в тревоге метаться по новым, более просторным покоям, что отвели ей после вести о беременности. Если бы только можно было бежать! Скрыться в каком-нибудь храме как можно дальше от Гуанлина и заставить мир позабыть о ней! Даже угроза того, что ее могут по распоряжению Шучун услать вместе с неродившимся ребенком в дальние северные провинции, не казалась Пэн Каймин такой уж пугающей. Судьба переменчива, а принц Шэньгун всегда больше благоволил ей, чем законной супруге. Государыня Синьюэ тоже была сдержанно благосклонна, и, кажется, осталась довольна вестью о том, что у ее сына будет второе дитя. Даже несмотря на то, что средоточием всех надежд и чаяний императрицы сейчас была принцесса Шучун.
И все же Пэн Каймин никак не могла справиться с грызущей тревогой, усиливавшейся всякий раз, когда она, следуя заведенному церемониалу, отправлялась на утреннее приветствие к императрице и встречала там взгляд Шучун. Холодный и острый, как игла. Не ревнивый. Скорее оценивающий. Примеряющийся.
Поэтому, когда пришли слуги, носившие на одеждах вышитую золотом орхидею — знак тех, кто прислуживает супругам принцев Цзиньяня, — сердце Пэн Каймин тоскливо замерло. Слуги равнодушно оттолкнули попытавшуюся встать на их пути служанку м окружили Пэн Каймин.
— Почтительно просим драгоценную даму следовать с нами.
— Куда? — Пэн Каймин чувствовала себя оцепеневшей, как птичка перед змеей.
Любезность фразы и почтительный поклон не обманывали ее — во взгляде и голосе говорившего был холод.
— Повеление и приказ Ее высочества.
Пэн Каймин беспомощно огляделась. Страх сковал ей горло, когда сильные руки с двух сторон схватили ее за локти. Она никогда не отличалась смелостью. Не умела сражаться.
Галерея, ведущая в сад, была удивительно пуста. Как будто эта часть дворца вымерла. Вопреки ожиданию, слуги повели ее не в покои, что занимала принцесса. Почему-то слуги вывели ее в сад и повели прочь, все дальше от дворцовых построек. Что с ней будет? Ей дадут какое-нибудь снадобье, чтобы избавить от плода, как порой поступали с неугодными наложницами? Или Шучун придумала что-то иное?
Пэн Каймин не поспевала за быстрыми шагами мужчин. Она споткнулась. Потом еще раз. Ноги женщины ослабели и стали словно ватными, но это не задержало слуг. Пэн Каймон вздернули за локти, пытаясь поставить на ноги. А потом просто потащили дальше.
Неверие в реальность происходящего смешалось с возмущением от такого грубого обращения и ужасом. Они же всего лишь слуги, пусть и слуги пребывающей в ожидании принцессы! Как они смеют так обращаться с дочерью благородной семьи? Она же из рода Пэн, ее брат командует конниками Гуанлина! Неужели эти люди так уверены, что влияния Шучун хватит, чтобы защитить их от наказания за непочтительность?
Возмущенный возглас застрял в горле Пэн Каймин, когда в голове мелькнула пугающая в своей простоте мысль — эти слуги просто уверены, что она никому ничего не расскажет. Ее уже будто не считают живой.
Впервые в своей жизни Пэн Каймин, известная своей кротостью, попыталась сопротивляться. Она рванулась из рук слуг — жалко, неловко, изо всех сил. И ничего не довилась. Безжалостные руки держали крепко. Даже звать на помощь было бесполезно — ей было известно, какими глухими в нужный момент умеют быть люди во дворцах и домах знати.
Дорожка, по которой ее тащили, становилась все более запущенной. А впереди маячил колодец, накрытый деревянной крышкой. Из глаз Пэн Каймин брызнули слезы. Неужели все закончится вот так? Здесь, в глухом углу сада, в давно засохшем колодце?
— Не надо, — беспомощно взмолилась она, — добрые господа… отправьте меня в храм… заставьте вытравить плод… я не приближусь более к стенам дворца… смилуйтесь… ради костей ваших родителей…
Пэн Каймин захлебнулась рыданиями, дрожа он ужаса, готовая на любые унижения и мольбы — лишь бы жить, дышать, видеть небо.
— Откуда взялась крышка?
— Какая разница? Уберите.
Тяжелый деревянный круг, покрытый какими-то странными знаками, отлетел в сторону. Пэн Каймин закричала, когда жесткие руки потащили ее к колодцу. Ужас и отчаяние придали ей сил. Несколько раз она почти смогла вырваться из рук своих палачей.
Она уже не молила о пощаде. Даже большне не кричала. Просто цеплялась до последнего за каменные края колодца в безумной попытке удержаться, продлить жизнь хотя бы на несколько мгновений, несколько вздохов. Старший из слуг, досадливо поморщившись, столкнул руки Пэн Каймин прочь. Тело полетело вниз, в распахнутую черную пасть давно иссохшего колодца. Отчаянный крик, в котором почти не осталось ничего человеческого, отразился эхом от стен и замолк. Последним напоминанием о даме Пэн осталась кровь из ее разодранных ладоней, запятнавшая края колодца и смазавшая очертания странных знаков, что покрывали камень.
* * *
Внезапный шум за дверями покоев заставил весело щебечущих дам примолкнуть и тревожно переглянуться. Неужели что-то случилось? Что-то такое, что заставило людей забыть о приличиях и нарушить тишину у личных покоев пребывающей в ожидании принцессы Шучун?
Когда двери распахнулись без какого-либо объявления, дамы пришли в еще большее смятение. Во дворце не входят так бесцеремонно, это не придорожная чайная на большом тракте.
Однако вид принца Шэньгуна на пороге вызвал настоящую оторопь. Его высочество нечасто навещал свою супругу в случаях, не предписанных этикетом и приличиями. Особенно редки его визиты стали сейчас, когда их брак наконец был благословлен ожиданием потомства. И никогда, ни при каких условиях принц не появлялся столь неожиданно, не оповестив о своих намерениях и опередив доклад служанок, что дежурили у дверей.
Принцесса Шучун привстала со своего места, прикрывая лицо веером.
