Когда погаснут все огни - Анастасия Вайсбах

это все равно казалось слишком страшным и невозможным. Сколько он себя помнил, отец неизменно присутствовал в его жизни, и это присутствие было чем-то непоколебимо вечным.

Чжучжэн ласково взяла его лицо в ладони и с печалью вгляделась в глаза.

— Увы, сын мой. Я не знаю, что это за болезнь. И никто не может понять. Он словно теряет силы…

Шэнли вздрогнул, вспомнив о той темной волне, что заволокла сад и Кленовый павильон. Вспомнил о том, что говорил Чжу Юйсан — скверна скрыта где-то в пределах дворца.

— Дворцовая коллегия. Что они говорят?

— Ты же знаешь, что после того дня, когда гадатели не смогли предсказать затмением, прежние члены дворцовой коллегии были арестованы и разжалованы. А новые… возможно, они менее сильны. Или еще не успели до конца разобраться.

— Что толку и в коллегии, и в братстве, — горько и зло вырвалось у Шэнли, — молодой Чжу, не прошедший обучение, более полезен!

Прохладные пальцы Чжучжэн мягко легли на губы принца, заставляя его замолчать.

— Я рада знать, что этот юноша так верен тебе и смог оказаться полезным, — заметила она, — тебе стоит с большим вниманием относиться к чужим решениям.

Шэнли ощутил неловкость. После возвращения из Цзянли он, верный принятому у водопадов Юйхэ решению, высказал матери свое недовольство тем, что она скрыла от него талант Чжу Юйсана и его назначение, хотя к тому времени тот уже успел доказать и свою преданность, и свою полезность. Тогда матушка выслушала его со снисходительной понимающей улыбкой — как взрослый выслушивает нелепые детские капризы, — и лишь отмахнулась веером, всем своим видом показывая, что не испытывает сомнений в правильности своего решения.

— Прости, матушка. Я должен был ранее поблагодарить за то, что ты его разыскала, — Шэнли помедлил, собираясь с мыслями, прежде чем решиться задать следующий вопрос, — мне будет дозволено увидеть государя отца?

Укрытый парчовым одеялом Чжэнши казался странно иссохшим. Почти бесплотным. Долгая болезнь, от которой не могли найти лекарства, похитила у государя Цзиньяня и силы, и тот ореол величественности, что всегда его окружал. Шэнли с болью и ужасом смотрел на желтоватое восковое лицо, на потемневшие веки, на седоватую щетину на запавших щеках. Веки обожгло неожиданными слезами. Принц опустился на колени, чтобы приветствовать отца поклоном.

— Поднимись, Шэнли, — в голосе Чжэнши тоже не было прежней силы, — подойди ближе.

Шэнли поспешно повиновался. Еще совсем недавно он и не осознавал, насколько любит отца и как привязан к нему.

И как боится его потерять.

Рука с потемневшими, как у мертвеца, ногтями, шевельнулась на покрывале, приглашая Шэнли приблизиться к ложу еще больше.

— Мне не хотелось, чтобы ты видел меня таким. Но я не смог отказать мольбам твоей матери.

Шэнли с трудом проглотил мешающий дышать горячий ком в горле.

— Уезжай в Ююнь. Если Небеса будут милостивы, и я исцелюсь — я призову тебя. Если нет — то ты войдешь вновь в этим стены как император Цзиньяня, — воспаленные глаза Чжэнши смотрели строго и ясно.

— Не говорите так, государь… отец… Небеса смилуются, они снизойдут к молитвам… весь Цзиньянь, все… они молятся о вашем здравии и долголетии, — Шэнли не хватало слов, чтобы высказать все, что он чувствует. Сейчас ему не было дела даже до обещания отца, что он войдет во дворец императором.

— Молятся. Но смерть приходит даже к государям. Мне жаль, что я оставляю тебя так рано. И прошу простить за то, что забираю у тебя мать в такой час. Это ее воля. И… вопреки всему я счастлив, что проведу эти дни, укрытый ее рукавами.

Шэнли беспомощно вздохнул, чувствуя, как под ногами разверзается дышащая пустотой пропасть. Порой он тяготился чрезмерной, как ему казалось, опекой и поучениями. Испытывал раздражение, когда решения принимались в обход его мнения. Но сейчас отец и мать вдруг отходили в сторону, освобождая ему его собственный путь. И если мать он еще встретит снова, то с отцом может более никогда не увидеться.

Никогда ранее тень необратимой потери не вставала так близко за его спиной, заставляя ощущать себя одиноким и растерянным.

— Государь… отец мой…

— Наставник Ли хорошо воспитал тебя, — губы Чжэнши улыбались, но глаза были по-прежнему строги и серьезны, — будь справедлив к Шэньгуну и его отпрыскам, когда станешь государем. В вас всех — моя кровь.

— Обещаю, — даже сейчас Шэнли не чувствовал в себе враждебности к брату. Только к его матери-императрице и ее родне.

— Я говорил тебе прежде и повторю вновь, — беседа, даже такая краткая, начала утомлять Чжэнши, — прости меня за то, что был слаб и позволил Моу так усилиться. Я верил, что покупаю державе покой. И все еще надеюсь, что мне это удалось. Пока завещание остается тайной — у императрицы будет надежда на то, что там стоит имя Шэньгуна.

Шэнли понимал, что осталось невысказанным. Пока у императрицы есть надежда взять власть в спокойствии и законности, остается надежда, что она побоится снова посягать на жизнь второго принца. Слишком много шума наделало неудачное покушение Ло Сунлиня.

— В Ююне я буду ожидать письма, которым вы призовете меня предстать перед вами.

— Я тоже буду надеяться на то, что смогу послать такое письмо тебе. Ступай, Шэнли. Не задерживайся во дворце. Его нужно очистить.

* * *

В Рубиновом дворце, служившем резиденцией императрице, принц Шэнли бывал нечасто. И никогда не был желанным гостем. Его визиты происходили лишь в случаях, требуемых церемониалом. В последний раз он переступал порог дворца, в котором царила соперница матери, после возвращения из Цзянли — лишь потому, что этикет требовал выразить почтение государыне.

Сейчас Шэнли охотнее всего сразу отправился бы в Ююнь, чтобы не разрывать сердце горечью и желанием еще немного времени провести рядом с матерью, навещая ее под любым предлогом. Как это все отличалось от приготовлений к поездке в Цзянли! Тогда его тоже тревожила мысль о том, что мать остается в окружении недругов, но разлука обещала быть недолгой, а государь отец пребывал в добром здравии…

Придворная дама в дымчато-зеленом платье почтительно приветствовала Его высочество, когда Шэнли выходил от матери. Кланяясь, женщина мягким почтительным голосом передала приглашение от государыни императрицы, желающей лично пожелать Его высочеству удачной дороги. Шэнли отметил острые хошусские скулы посланницы — такие же, как у Шучун, жены Шэньгуна. Родственница, которую принцесса привезла с собой, чтобы в окружении было больше тех, кому можно доверять? Впрочем, это не казалось важным.

Запах благовония «перо феникса» Шэнли не любил с детства. Он неизменно был для него связан с этими тягостными визитами