Когда погаснут все огни - Анастасия Вайсбах

Крестьяне с криком бросились прочь. Хао Сюаньшэн схватился за Шуанъюнь, готовый при случае сразиться с тварью.

— Не нужно, молодой господин. Меч вам не поможет, — вероятно, этот мужчина и был гадателем, — он не сломает клетку.

— Вы… — Хао Сюаньшэн помедлил. Для храмового гадателя он был просто прохожим ученым, возможно, с некоторыми небольшими познаниями о демонах, — вам известны способы, как справиться с этим?

— Прошу молодого господина не волноваться. Скромный заклинающий обучался этому делу, — мужчина был исполнен спокойной уверенности в своих силах.

Хао Сюаньшэн смерил его взглядом. Вероятнее всего, гадатель не бахвалился.

Вернувшись за свой стол, Хао Сюаньшэн залпом допил напрочь остывший чай. Пропавшего водоноса упоминали, но ни слова не было о растерзанных людях — только о чем-то жутком в лесу. Значит, демон не успел начать по-настоящему бесчинствовать…

Он осадил сам себя. О том ли он думает? Разве не следует забыть о прежних привычках и сосредоточить силы и помыслы на поисках печати?

Дорога уводила его все дальше, становясь все более пустынной. Хао Сюаньшен шел вперед, размышляя про себя, в какой миг будет лучше перейти на сокрытые пути, чтобы пробраться в Милинь. Временами ему казалось, что он ощущает запах свежей крови. Слышит неведомый неотступный зов. Был ли это отголосок начавшейся войны? Или, быть может, измотанный бесплодными поисками, он просто начал обманываться в своих чувствах? Как можно найти нечто, не будучи в силах прозреть тьму?

Тонкий тревожный отзвук темной энергии Хао Сюаньшэн уловил не сразу, и чуть было не принял его за причуду чувств, растревоженных постоянным напряжением поиска.

Но это не было обманом. Тьмой, тихой отравой тянуло из рощи неподалеку. Мир там звучал неверно. Дребезжал, как порванные струны. Это был не просто отзвук темных техник, которые кто-то пытался применить. Нет, это был отзвук грубого вмешательства в саму ткань мира.

Хао Сюаньшэн осторожно двинулся на звук, держа руку на рукояти Шуанъюнь. Деревья с сохнущими, на глазах скручивающимися листьями и корчащимися ветвями были лучшей путеводной нитью. Ничуть не худшей, чем отзвук тьмы, отдающий на корне языка привкусом тлена.

Кто-то силой пытался раскрыть путь на Жилы Дракона, просто грубо прорвав несозревшие, не успевшие оформиться врата. Теперь раскрыть их в этом месте будет невозможно еще десятки лет, если не столетия, а само место надолго станет неблагоприятным. Возможно даже, стечение сюда неблагих сил породит зародышей демонических тварей или станет приманивать призраков. Хорошо, что это произошло так далеко от людских поселений.

Однако тьмой плескало не только от круга отравленной потемневшей земли. Хао Сюаньшэн резко развернулся, выхватывая Шуанъюнь из ножен.

— У Байхэ отменные ищейки.

Их было трое. Трое бессмертных, подобных ему, и в то же время не имеющих с ним ничего общего. Отступники, не желающие принят путь Пяти Дворов.

— Не учуять было трудно, — Хао Сюаньшэн прищурился, оценивая противников. Будь они людьми, он справился бы, не прилагая серьезных усилий. Но против трех бессмертных… Хао Сюаньшэн был не настолько самонадеян, чтобы не испытывать сомнений в победе. И то, что у одного из отступников левый рукав ниже локтя был пуст, не слишком обнадеживало.

— Опусти меч, маленький братец, — при жизни этот бессмертный был хошу, и сейчас изъяснялся с грубым акцентом, — опусти меч и возвращайся под крыло к Журавлю.

Следовать такому великодушному миролюбивому предложению Хао Сюаньшэн не собирался. Замерев в ленивой с виду спокойно стойке, он размышлял.

Эта троица пыталась пробить несозревшие врата на Жилы Дракона, но потерпела неудачу. Вдруг заспешила? Или устроила ловушку, чтобы поймать его на звук сбитых энергий? Нет, слишком трудно и затратно для того, чтобы заманить в западню его одного.

— Или ты не ищейка Байхэ? — однорукий чуть потянул носом, — дошел до того, что таскаешь подолы за небожителями?

Видимо, он учуял след той силы, которой поделилась на прощание Линлинь.

Отвечать Хао Сюаньшэн не стал. Он вслушивался. И сейчас слышал этот едва ощутимый кровавый призрачный зов, за которым шел от самого Шэньфэна, но который принимал то за отголосок войны, то за обман своих чувств.

Значит ли это, что он, сам того не ведая, все это время шел верным путем, и печать у кого-то из этих троих?

— Уходи, — повторил хошу, — твоя гибель не нужна.

— Или оставайся с нами, — заговорил третий, тот, что до сих пор хранил молчание, — перестань играть в смирение. Небеса не снимут с тебя проклятие, хоть ты и не совершил греха. Что за счастье выслуживать искупление за не свои преступления?

Хао Сюаньшэн мрачно усмехнулся. Отступники всегда говорили такое при встрече. Ввязываться в спор не имело смысла. Поговаривали, что порой отступников удавалось переубедить. Но куда чаще бессмертные Пяти Дворов, измученные безысходностью своего существования, переходили на сторону тех, кто отверг путь смирения.

Искуситель и однорукий атаковали одновременно. Хао Сюаньшэн успел отбить удар первого и быстрым броском увернулся от однорукого. Скрутив податливый воздух в руке, он отмахнулся получившейся плетью, сбив однорукого с ног.

Хошу устремился в бой с небольшой заминкой, которая оказалась спасительной для Хао Сюаньшэна и смертельной для его увечного товарища. В стремительном рывке, отводя новую атаку, Хао Сюаньшэн не глядя вновь хлестнул за спину воздушной плетью, желая не дать однорукому подняться на ноги. Но помимо звука падения тела он услышал хруст. Знакомый хруст сломанной шеи. Пусть это и не убивало бессмертного — но обездвиживало надолго. Даже проклятому мертвецу не под силу подняться и продолжать бой со сломанным хребтом.

Почти в тот же миг Хао Сюаньшэна отшвырнуло в сторону, к стволам деревьев, только чудом не разбив о стволы. Перекатившись, он вновь вскочил на ноги.

Схватка была стремительной и беззвучной. Не нуждающиеся в дыхании бессмертные бились в полном молчании, без возгласов и выдохов. Только звон стали, шорох одежд и звуки шагов. Резкий свист воздушных плетей и свитых из энергии щитов.

Преимущества у него почти не было, и Хао Сюаньшэн это понимал. Он бился со спокойным ожесточением, почти слившись с Шуанъюнем. Вверив себя вошедшему в кости пятисотлетнему опыту битв. Опыту, которого не имели его противники.

Ему вновь удалось уйти от атаки и ударить самому — стремительным движением снизу вверх, распластавшись почти у самой земли, метя острием в сердце хошу. Выученный в давние времена удар, несущий гибель бессмертному.

Хошу не успел ни парировать, ни уклониться. Шуанъюнь рассек ему сердце.

Оставшийся противник вскрикнул. Резко и зло, впервые с начала боя. И, вопреки ожиданию Хао Сюаньшэна, бросился не к