Осторожно, волшебное! - Наталья Викторовна Соколова

- Фу-ты! Это же приготовлено для Ники,.,- Конец фразы комкает, проглатывает,- Совсем для другого случая, не для вашего. Простите. Шалости подручных. Не всегда можно справиться с этим народцем. Сейчас уладим.

Теперь на всех снимках - зимний лес, деревья в причудливых снежных фестонах.

Я говорю не слишком вежливо:

- Вообще-то мы обходимся своими штатными фотокорреспондентами. Но на всякий случай...

- Уже. У секретарши. Оставил координаты. Московские. И не московские тоже: у жены дача в Берендееве. Правда, далековато, но зато дивная нетронутая природа. Часто туда езжу, у меня ведь собственная... Ах да, это я уже говорил. Может быть, захотите как-нибудь с пятницы на субботу... Жена будет счастлива. Свои грибки, наливки, огурчики малосольные, капустка квашеная, можно зайчика (я охотник, стрелок), а то и на лося получим лицензию, хорошим людям не отказывают, ха-ха! И в Москве всегда будете желанным гостем. Мы как раз только что выстроили себе приличную квартиру, дом первой категории, фанерованные двери, бесшумный лифт ЖСК такого-то управления такого-то министерства, жене удалось пристроиться. Сделала одному челюсть, другому... Моя жена зубной врач, и если вам что-нибудь требуется по этой части... можно даже с выездом на дом...

Он молниеносным движением убирает снимки - куда? - кажется, в ухо. И я даже самой себе не хочу признаться, что напоследок на одном из них мелькнул характерный силуэт Центрального телеграфа.

- Извините, очень тороплюсь, нужно поспеть в одну газетенку... в один малый, но милый журнальчик, где гонорары не так уж малы...- И совсем он никуда не торопится, все это брехня. Кружит по комнате, беспокойный, вихляющийся, точно в поисках чего-то,- Между прочим, если вам нужно подзаработать на стороне, могу составить... Это вполне в моих возможностях.

Остановился, смотрит в одну точку. Что там такое? Моя сумочка лежит, как всегда, на самом неподходящем месте и, конечно, полуоткрытая, видно все содержимое. Помада, ключи, кошелек вывалились прямо на стол, на бумаги.

- Ключи, ключики, ха-ха! - Алмазов смеется деревянным отчетливым смехом. Разглядывает связку ключей, низко нагнувшись, как будто принюхиваясь. Похоже, он чем-то разочарован, не нашел того, чего искал.- Дьявольски тороплюсь, надо сдать противопожарный фотоплакат «Старик и спички» - для нужд колхозной деревни. Кстати, на плакаты бывают иногда нужны текстовики, платят они по-царски, могу вас подсказать...

И тут он замечает, что у меня на груди висит брелок - тот самый, который муж нашел в Берендееве. Ленка Тонкие Косы давно твердила, что его нужно использовать как украшение, даже цепочку приладила. Я сегодня утром нашла брелок с цепочкой среди ее игрушек и тетрадок (вечно берет без спросу!), решила попробовать надеть в редакцию: что скажет законодатель мод Боб.

- О! - Глаза посетителя вспыхивают зеленоватым кошачьим блеском.- Так вот оно...

Он хватает один из своих фотоаппаратов, оттопыривает острые локти, напряженно вздергивает острые плечи. Нацеливает мне в грудь объектив и несколько раз подряд щелкает затвором. Ощущение неприятное, почему-то кажется, что нацелен автомат.

- Уникально! Первоклассно! Колоссально! И на шее, о боже, тьма невежества. Это же автомобильный брелок. Да, да, для ключей от автомобиля. Учтите, Алмазов один из крупнейших в Европе собирателей по этой части. В моем кабинете, под стеклом, на черном бархате... восемь огромных щитов...

И вот в этой роскошной коллекции нет, оказывается, такого брелка, как мой. Что он, индейский? Индийский? Индусский? Индонезийский? Индостанский?

Фотограф осторожно вытягивает руку (она странно удлиняется), тонкий палец опасливо едва-едва касается брелока. И тут же фотограф вскрикивает, дергается, его резко отбрасывает от меня к стене. Что ж, это иногда бывает, брелок как будто током ударяет. Правда, обычно не так сильно. Дает электрические разряды? Я-то сама не разбираюсь, но муж и его товарищи... они говорили - силовое поле, или нет, магнитное,- словом, огромный запас энергии, чуть ли не перевернуть весь земной шар можно, если знать, как с этой штучкой управляться. Только никто не знает.

Ленка склоняется к мысли, что брелок подкинули с чужой галактики. Нечто вроде перископа... или такого киноглаза...

- Да я голову за него отдам.- Алмазов подпрыгивает от нетерпения, фотоаппараты его тоже подпрыгивают, путаются ремнями, футляры сталкиваются в беспорядке, ремни змеятся, как одушевленные,- Учтите, я пламенный коллекционер. Готов на все. Хотите стать немедленно ответственным секретарем этой газеты? Членом редколлегии? Главным редактором не обещаю - это вне моих возможностей. Или слава, власть вас не интересуют? Женская душа загадочна. Хотите однокомнатную квартиру? Двойную зарплату и ненормированный рабочий день? Заграничную поездку со скидкой? Или тряпки, тряпки... Вот что для женщины всегда было роковым, не так ли?

Он извлекает из футляра, висящего у него на бедре, вязаный рукав и за этот рукав вытягивает ослепительную кофту - мохнатую, мохеровую, в широкую черно-желтую полосу. Помахивает ею в воздухе, как флагом. Потом появляются еще и еще свитера, джемпера, юбки, платья, туфли, сумки - все это заваливает мой стол... бумаги, гранки исчезают, их уже не видно, стен тоже не видно... А Алмазов откуда-то издалека пронзительно выкрикивает голосом ярмарочного зазывалы:

- Любые дефицитные издания. Однотомник Цветаевой! - Книги, книги россыпью громоздятся передо мной, куча становится все выше и выше,- Памятники древнерусского зодчества... Хотите зодчество? - Муж очень хотел достать это великолепное издание и не сумел. А скоро день его рождения,- Путевки на курорт - когда нужно - только скажите! - Мы с мужем еще не отдыхали и не очень ясно себе представляем, куда нам деваться,- Пропуска в Дом кино. Вы любите музыку? Билеты на Рихтера... на...

Я в каком-то полусне. Он меня закружил, заговорил, заворожил, в голове туман, мысли вялые, ватные. Черно-желтые полосы... похоже на осу... или на пчелу?

Тр-р-рах! Ожесточенно жестикулируя, Алмазов задевает колючим локтем поднос с графином (я неизменно ставлю его на шкаф, а невидимая уборщица так же упорно возвращает его вниз, на мой стол или на подоконник); графин качается, вот-вот упадет, но все-таки не падает, устоял; зато падает и с треском разбивается стакан, плеснув водой на стену, на пол.

И тут я как будто просыпаюсь от тяжкого сна. Снова обретаю себя. Могу говорить, двигаться, действовать.

- Брелока не получите! Нет и нет! - Я почти кричу,- Работы тоже. Ничего мне от вас не надо. Убирайтесь. Проваливайте!

Вскакиваю, сжав кулаки. Гора книг на глазах оседает, книги съеживаются, чернеют, как будто горят на огне; летят во все стороны черные хлопья, клочки обгорелой бумаги... Их больше нет, книг, они исчезли. Да и все, что он успел нагромоздить, пропало. Теперь