Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

У мисс Вурц был талант выбирать из классической литературы лучшие фразы — они прекрасно ложились в ткань ее постановок, чаще всего она же сама их и зачитывала (роль "рассказчика" всегда оставалась за ней). Умение не изменило ей и в постановке "Разума и чувств", где Джек играл Элинор, — рассказчик голосом мисс Вурц охарактеризовал Джекова персонажа так: "Ее сердце было безупречно, нрав — добр, а чувства — сильны; и, однако, она умела владеть собой — ее матери сей навык еще только предстояло приобрести, сестра же решительно отказывалась от самой мысли учиться этому искусству".

Увы, в следующем классе мисс Вурц решила дать Джеку роль невоздержанной Марианны, которую мальчик терпеть не мог. Сам-то он хотел играть назойливую мамашу миссис Дешвуд, однако мисс Вурц сказала, что Джек "мал еще" и не может играть мать троих детей. Возмутительное лицемерие — за год до того возраст Джека не мешал ему играть ни слепого Рочестера, ни давно-уже-не-деву Тэсс, ни Хестер с красной буквой "П" на груди, ни Анну, которая не нашла настоящего мужчину и легла под поезд.

Итак, мисс Вурц рассыпалась в прах, едва лишь происходило что-либо неожиданное, но даже в такие моменты ее голос звучал внушительно и серьезно, пусть произнесенные слова ясно свидетельствовали, что учительница ни черта не понимает, что стряслось. Это ее свойство не уставало повергать детей в замешательство.

И поэтому, когда Люсинда Флеминг ни с того ни с сего вытянулась между партами, как в столбняке, и принялась биться головой об пол, мисс Вурц обратилась к классу с таким вот вопросом:

— Кто из вас, о безмозглые чада, стал причиной мук и страданий несчастной Люсинды?

— Чего-чего? — сделав круглые глаза, спросила Морин Яп.

— Люсинда описалась! — вставила Каролина Френч.

В самом деле, вокруг Люсинды растекалась порядочная лужа, ее юбка потемнела. Двойняшки Френч стали стучать ногами по полу, пытаясь попасть в такт с бьющейся в конвульсиях Люсиндой, — получалось не слишком хорошо, этой ритм-секции явно требовались репетиции. Близнецы Бут вместо своих обычных сосательных звуков стали синхронно изображать, как их душат, — или, скорее, как они душат свое одеяло. Означенная какофония была куда адекватнее происходящему (Люсинда продолжала истекать мочой и колотить головой по полу), чем самые изысканные слова мисс Вурц.

— Дети, у Люсинды приступ, — сообщила детям, которые и без нее это прекрасно поняли, учительница. — Что бы нам такое сделать, чтобы ей стало лучше?

Джимми Бэкон, по обыкновению, застонал. Джек тоже хотел помочь, но как?

— Я просто ее поцеловал, — объяснил он.

— Что ты сделал? — спросила мисс Вурц.

— В шею, — добавил Джек.

Тут он заметил, как у Люсинды закатываются глаза и она начинает в унисон с сестрами Бут издавать звуки, словно ее душат; казалось, она отправляется в мир иной. Даже Роланд Симпсон — будущий ученик школы для трудных подростков, а впоследствии и заключенный — испугался и временно решил вести себя как полагается. Что же до Джимми Бэкона, то здесь нам остается только поблагодарить Бога, что в тот день он пришел в школу в обычной одежде, а не в простыне.

Каролина Френч сделала такое лицо, словно у нее в голове завелась сразу целая сотня хомяков. Тупицы Грант Портер и Джеймс Тернер, а с ними и Гордон Френч — что там, все мальчики в классе, включая Роланда Симпсона и Джимми Бэкона, — не скрывали своего возмущения поступком Джека. Еще бы — он поцеловал умственно отсталую Люсинду Флеминг (вот уж в самом деле несмываемый позор)! А Морин Яп зарыдала — наверное, испугалась, что ее-то никто никогда целовать не станет; впрочем, на фоне мисс Вурц рыдания Морин выглядели детским лепетом.

Что же это за звуки издает Люсинда, она что, проглотила язык?

— Вот у нее и кровь пошла! — закричала Каролина Френч.

В самом деле, изо рта у Люсинды текла красная струйка. Но язык тут был ни при чем — девочка прокусила себе нижнюю губу.

— Она сейчас сама себя съест! — завопила от ужаса Морин Яп.

— Ох, Джек, ты даже не представляешь, как я расстроена, — всхлипывала мисс Вурц. Ее послушать, так Джек не поцеловал Люсинду, а сделал ей ребенка. Ясно, на этот раз ему не избежать часовни. Значит, вот что бывает от поцелуев — моча, кровь, столбняк и все прочее; подумать только, а ведь я ее всего лишь в шею поцеловал!

Тут Джимми Бэкон потерял сознание — как обычно, ниоткуда появился Серый Призрак. Так неожиданно, что Джимми даже обкакаться не успел. Еще секунду назад в классе были только дети и мисс Вурц — и вот уже миссис Макквот стоит на коленях рядом с Люсиндой, раскрывает ей челюсти (спасая тем самым нижнюю губу) книжкой и запихивает ее поглубже.

— Вот так, Люсинда... лучше жуй это, — сказал Серый Призрак. — Губу ты уже порядочно... попортила, скажем так.

Джек хорошо запомнил, что это была за книжка. Память у Джека всегда работала странно, не умела отличать важное от неважного; впрочем, в нашем случае книга Эдны Мей Бернем "Курс игры на фортепиано, часть вторая", которую Джек частенько видел на парте у Люсинды, едва ли попадала в последнюю категорию. Мальчик думал, что по этой самой книге, вот по этому самому экземпляру, преподавал папа, он был в этом совершенно уверен. Конечно, он задавал по ней уроки тем самым девочкам, с которыми развлекался в школе Св. Хильды! Интересно, они обе читали ее или только одна из них?

Тут упала в обморок и Морин Яп — лицезреть происходящее, начиная с поцелуя и заканчивая книгой у Люсинды во рту, оказалось выше ее сил. Наверное, она решила, что миссис Макквот — ангел смерти, когда та склонилась над ее одноклассницей; на самом же деле такое поведение совершенно естественно для бывшей полевой медсестры, если она и правда была на войне, то видала куда больше крови.

Мисс Вурц конечно же продолжала рыдать, чем спровоцировала неизбежное.

— Кто из вас... — как всегда, тяжело выдохнула миссис Макквот, — довел мисс Вурц... до слез?

— Это я, — немедленно ответил Джек. Одноклассники и одноклассницы ахнули — так не полагается! Серый Призрак, однако, не удивился, услышав голос мальчика.

— Я прошу прощения, — добавил Джек, но миссис Макквот уже глядела в другую сторону — Люсинда пришла в себя и поднялась на ноги.

Ее шатало, из прокушенной губы сочилась кровь, блузка и юбка насквозь пропитались кровью и мочой, — впрочем, Люсинда ничего этого не заметила. Она лишь безмятежно улыбалась — как всегда.

— Люсинда... тебе надо... наложить швы, — сказал Серый Призрак. — Каролина... отведи ее... к медсестре.

Мисс Вурц снова решила, что коллега обращается к ней, но та имела в виду двойняшку Френч, которая сразу это поняла.

— Нет, я не про тебя... милая, — сказал мисс Вурц Серый Призрак. — Это же твой класс... стало быть, тебе... нужно остаться здесь.

Затем она скомандовала сестрам Бут отвести к медсестре заодно и Морин Яп — она тоже пришла в себя, но голова у нее все еще кружилась. Очнулся и Джимми Бэкон, и тоже не до конца — стоял на четвереньках на полу, словно собирался искать дохлого хомяка Гордона; его к медсестре выпало сопровождать Гранту Портеру и Джеймсу Тернеру. Джек подумал, эти двое такие тупые, они небось и не знают, где ее кабинет.

Миссис Макквот тем временем взяла Джека за ухо; он удивился, как нежно она это сделала. Ее пальцы, большой и указательный, были жутко холодные, но, выходя из класса, Джек не чувствовал боли, а в коридоре миссис Макквот и вовсе отпустила его, только положила руку (очень холодную) на шею и завела с Джеком весьма любезный, учитывая сложившиеся обстоятельства, разговор.

— Так что же... вызвало у мисс Вурц... истерику на этот раз? — прошептала миссис Макквот.

Джек очень боялся говорить про поцелуй, но лгать Серому Призраку было никак невозможно.

— Я поцеловал Люсинду Флеминг, — признался он. Миссис Макквот кивнула, кажется, она ожидала такой ответ.

— Куда?

— В шею, в затылок.

— Ох... вот оно что... слава богу... я думала, все куда хуже, — вздохнул Серый Призрак.

В часовне никого не было. Джек с ужасом представил себе, как сейчас его развернут спиной к алтарю посреди прохода, но миссис Макквот провела его в самый первый ряд, усадила на скамью и села рядом с ним.

— А почему вы не приказываете мне повернуться спиной?

— Нет, это не для тебя, Джек.

— Почему?

— Мне кажется, тебе стоит стоять к алтарю лицом, — сказал Серый Призрак. — Вот что, Джек, запомни — никогда, слышишь, никогда не поворачивайся к Богу спиной. Потому что я уверена... он смотрит на тебя... всегда, каждую секунду.

— Правда?

— Однозначно.

— Вот оно что.

— Джек... тебе же всего восемь... а ты уже целуешь девочек!.. Подумать только, восемь лет... а ты уже!

— Я же только в шею.

— Твой поступок сам по себе... совершенно невинный... но ты видел... к чему он привел.