Василий Теркин. Стихотворения. Поэмы - Александр Твардовский

И экскаваторов ковши…

А между тем река играла,

Крошила берег насыпной,

Всю прибыль мощных вод Байкала

В резерве чуя за собой.

Играла беглыми цветами

И, вся прозрачная до дна,

Свиваясь длинными жгутами,

Неслась, дика и холодна.

Крутой отсвечивая гладью,

Гнала волну волне вослед,

Как будто ей и толку нет,

Что люди вправду пять за пядью

К ней подбирались столько лет;

Что не на шутку шли подкопом

В пластах породы и песков,

Призвав сюда немалый опыт

С иных далеких берегов;

Что эта сила,

С флангов, с тыла

Пододвигаясь день за днем,

На клетки плес разгородила,

Прошла, по дну и подо дном;

Вдавила вглубь рубеж бетонный,

Стальной решеткой проплетенный,

Недвижно вечный, как скала,

И, выбрав наверх гравий донный,

Громаду-насыпь возвела.

И в ней из хитрого расчета

Убавив исподволь простор,

Реке оставила ворота,

Чтоб взять их завтра на запор.

Уже был связан мост понтонный

На быстрине – звено в звено, —

Откуда груз тысячетонный

В свой час низринется на дно.

Тот час уже в окно стучался

Не без торжественных затей:

Съезжались гости и начальство

Различных рангов и статей;

Корреспондентов специальных

Нетерпеливая орда —

Одной и вместе с тем «Центральной»

В те дни гостиницы страда.

Сбивалось множество народу,

Толпясь, глядеть на эту воду

И переглядываться:

– Д-да…

Предположенья, слухи, толки,

Сужденья вольных знатоков

О недостатках подготовки,

О риске и перестраховке

И установке

От верхов.

Но и о том, как эти воды,

Подобно волжским и иным,

Уже не дар, а дань природы, —

Войдут в назначенный режим;

Подтянут к центрам захолустья,

Дадут запев Сибири всей.

А там еще и Братск, и Устье,

А там и братец Енисей,

А там…

Жестокий в Приангарье —

Под стать зиме – держался зной.

Уже сдавалось – пахнет гарью,

Бедой извечною лесной,

Что со ствола на ствол смолистый

Бежит, как белка, налегке

И в трубку скручивает листья

Зловещим жаром вдалеке.

И сна лишает край таежный,

И расставляет в цепь войска,

И самолетов гул тревожный

Заводит в небе…

А река,

Шурша, жгуты свои свивала,

И от лихой жары тех дней

Вода студеная с Байкала

Еще казалась холодней;

Неслась, красуясь мощью дикой,

Шипучей пеной на груди…

Всё наготове. А поди-ка —

Встань поперек. Загороди!..

С утра, с утра

В тот день воскресный,

Во что горазд принаряжен,

И городской народ и местный,

И свой на стройке и безвестный,

Забрав подруг своих и жен

С детьми, – на праздник необычный

Теснился, точно в ГУМ столичный,

Ломился грудью, чтоб места

Занять поближе у моста.

И в самый полдень, как ни жарок,

Не убывал людской напор,

И пестр, и ярмарочно ярок,

И вместе cтрог был этот сбор.

Один глазел —

Врожденный зритель,

Любитель истый – стар ли, мал;

Другой как раз был сам водитель,

Но в эту смену не попал.

А та пришла, чтоб видеть сына

Иль мужа в самый этот час,

Когда к воде его машина

Пойдет под тысячами глаз.

А кто-то дочку

По платочку,

А кто подружку – на посту

Среди построенных в цепочку

Регулировщиц на мосту —

Распознавал…

Но в этом сборе

Невольно каждый брал в расчет,

Что тут народ —

Не на футболе,

Что праздник – праздник, да не тот.

И речь не та, и смех, и шутки…

А там, у самой Ангары,

Собрался штаб в тесовой будке,

Как улей душной от жары.

Все службы стройки там сидели —

Воды, земли, колес, дорог.

Но всем уже речам о деле,

Как перед боем, срок истек.

Последним кругом для порядка

Поверка старших обошла,

И, на часы взглянув украдкой,

Начальник встал из-за стола,

С последней доброю затяжкой

Вздохнул – как будто с плеч гора.

И виды видевшей фуражкой

Стол обмахнул.

– Ну что ж, пора…

– Пора!

И враз моторы взвыли,

Секунд своих не уступив,

И самосвалы в клубах пыли

Взошли на пляшущий настил

И развернулись по теченью

Реки – во всю длину моста,

И строем – в ряд, как на ученье,

Над кромкой вздыбили борта.

Рванулся вниз флажок сигнальный,

И точно вдруг издалека

Громовый взрыв породы скальной

Толкнулся в эти берега.

Так первый сброс кубов бетонных,

Тех сундуков десятитонных,

Раздавшись, приняла река…

Она грядой взметнулась пенной,

Сверкнула радугой мгновенной

И, скинув рваную волну,

Сомкнулась вновь.

И видно было,

Как этот груз она катила,

Гнала по каменному дну.

И над ее волной верченой,

Бренча оснасткою стальной,

Мост всколыхнулся, облегченный,

И, вновь подняв заезд груженый,

Прогнулся вровень с той волной.

И снова – в очередь машины,

Под грузом тужась тяжело,

На цель с боков и середины

Зашли.

И так оно пошло.

С погрузки на мост, с моста в гору

Заезд в заезд смыкался круг.

И был любой шофер шоферу

Как будто кровный брат и друг.

В таком взаимном береженье,

Блюдя черту —

Бортом к борту, —

Кругообразное движенье

Не прерывалось на мосту.

Еще тревожная задача

Наружный сдерживала пыл,

Как бой, что был красиво начат,

Но только-только начат был.

И был труднее с каждым часом

В разгаре памятного дня:

Не подоспей боеприпасы —

Бой захлебнется без огня…

Машины шли, теснясь и пятясь,

Держась на той струне тугой:

Не сплоховать,

Не сбавить натиск,

Не проморгать беды лихой…

То был порыв души артельной,

Самозабвенный, нераздельный, —

В нем все слилось – ни дать ни взять:

И удаль русская мирская,

И с ней повадка заводская,

И строя воинского стать;

И глазомер, и счет бесспорный,

И сметка делу наперед.

Сибиряки!

Молва не врет, —

Хоть с бору, с сосенки народ,

Хоть сборный он, зато отборный,

Орел-народ!

Как в свой черед

Плечом надежным подопрет, —

Не подведет!

Сибиряками

Охотно все они звались,

Хоть различались языками,

Разрезом глаз и складом лиц.

Но цвет был общего закала:

Сибири выслуженный дар —

Под слоем летнего загара

Еще там зимний был загар.

Тут были: дальний украинец

И житель ближних мест – бурят,

Казах, латыш и кабардинец,

И гуще прочих – старший брат .

И те, кого сюда чин чином

Везли с путевкой поезда,

И те, что по иным причинам

Однажды прибыли сюда;

В труде отбыв глухие сроки,

Перемогли урок жестокий, —

Всего видали до поры,

Бывали дальше Ангары…

Но все теперь как будто дивом,

Своею нынешней судьбой,

Одним охвачены порывом,

В семье сравнялись трудовой,

В сыновней службе не лукавой,

Огнем ученые бойцы.

Деньга – деньгою,

Слава – славой,

Но сверх всего еще по нраву

Класс показать.

Самим по праву

Сказать:

«А что – не молодцы?»

Как дорог мне в родном народе

Тот молодеческий резон,

Что звал всегда его к свободе,

К мечте, живущей испокон.

Как дорог мне и люб до гроба

Тот дух, тот вызов удалой

В труде,

В страде,

В беде любой, —

Тот горделивый жар особый,

Что бить – так бей,

А петь – так пой!..

Гори вовеки негасимо

Тот добрый жар у нас в груди —

И все нам впору, все по силам,

Все по плечу, что впереди.

Немало жито-пережито,

Что хочешь будь и впредь со мной, —

Ты здесь – венец красы земной,

Моя опора и защита

И песнь моя —

Народ родной!

День отпылал над сталью плёса

И долгий зной увел в закат.

Все так же по мосту колеса

Держали свой тяжелый лад.

Свергали в воду самосвалы

Свой груз, – казалось, там – гора.

Как в прорву все. Как не бывало!

И Ангара —

Как Ангара.

Лишь под не виданным вовеки

Огнем прожекторных лучей

Играла, – все на свете реки

Могли завидовать бы ей.

В лучах играла вся окрестность, —

Сверкала, что дворцовый бал.

И неохотно люд воскресный

Домой с площадки убывал.

Работам ночь не помешала,

Забыто было есть и пить,

И смена смене не желала

Добром штурвалы уступить.

И ночь прошла.

И новый полный

День на дежурство заступил.

И все вились жгутами волны,

Все тот же был

Байкальский тыл.

И только в полдень, в лад со сроком,

Что был назначен неспроста,

Как над невидимым порогом,

Вода забилась у моста.

И, крупной пеной богатея,

Пошла в десяток рукавов,

Когда означились над нею

Углы бетонных сундуков.

Ярясь, грозясь, кипела пуще,

Гремел с бортов за сбросом сброс.

Над быстриной, ревмя ревущей,

Ходил гармонью зыбкий мост.

За сбросом сброс гремел в придачу,

Росла бетонная гряда,

Но не хотела стать стоячей

Весь век бежавшая вода,

Не собиралась кончить миром…

Я помню миг, как тень беды

Прошла по лицам командиров,

Не отходивших от воды.

Ей зоркий глаз людской не верил…

Чуть стихла, силы притаив,

И вдруг, обрушив левый берег,