Графъ - Аля Пачиновна

- На своё зрение, Глеб! Ты ослеп! Она же явно что-то вынюхивает!

Вот оно как! Мадам включила родственницу? Чувствует что-то своей необъятной жопой или это банально бабские заскоки?

- Приглуши свою сестринскую заботу и найди, наконец, источник вони. У слабовидящих острое обоняние, а на первом этаже явно кто-то сдох... - Глеб заводился, чеканя слова. Он это чувствовал неприятно взмокшей спиной и жаром в солнечном сплетении. Надо было Вилке именно сейчас влезть, когда он уже почти убедил себя в том, что излишне параноит. Выбесила! Сестра хуже надоевшей любовницы. Ту хоть брендами заткнуть можно или пачками денег отбиться, а эта их в шкаф сложит аккуратно и продолжит черпать мозг чайной ложечкой.

Глеб шагнул к застывшей в метре от него мадам Кокошкиной, боднул ее буфера грудью и посмотрел так, что танк сжался до пикселя под его взглядом.

- Не была бы ты мне сестрой, - сообщил он интимно на ухо, - я бы тебе показал, почему она не повелась на твои дешевые провокации, - и отступил резко, глядя как Виолетта хлебает густо обведённым алым ртом воздух.

Он ещё раз окинул взглядом машину, окончательно удостоверился, что Пушкин все сделал, как надо.

- Это моя личная… - чуть не сказал «жизнь», но на ходу переобулся, - проблема. И мне ее решать, - Глеб кивнул на лопату в багажнике, провернулся к притихшей родственнице. Пышная грудь Мадам Кокошкиной, взбитая в декольте белой блузки, внезапно расцвела красными пятнами, но на Графа сестрица уже не смотрела, она внимательно изучала что-то за его спиной.

Обернувшись, Глеб сразу почувствовал затылком Вилкин ехидный взгляд. У крыльца застыла Новодворская в таком же точно камуфляже, как он сам. Очевидно, эта одежда была девчонке привычнее, чем Муркин шёлк, кружева и ленты, но шла ей недопустимо меньше. Ну, ничего, он эту зелёную шкурку с неё скоро снимет и сожжет. Или, по крайней мере, спрячет на ближайшие два дня.

- Садись! - Глеб указал ей на переднюю пассажирскую дверь. Девчонка поморщилась и неуверенно двинулась вперёд. Сделав шаг, поравнялась Виолеттой и покаянно опустила глаза, не изменив при этом своей гордой осанке. Новодворская, одним словом! Не готова девочка мириться с ролью жертвы, борется, сохраняя достоинство, а могла бы склеить лапки и идти на дно. Кто ты такая девочка, кто ты?

Он даже не заметил, когда и как в воздухе растворилась большая грозовая туча Виолетта Кокошкина. Смотрел, как проплывает мимо Лера, и внезапно решил что ему непременно нужна парусная яхта, которую он назовёт Эммануэль.

Тряхнул головой, сбрасывая идиотское наваждение. Дождался пока она заберётся в лифтованную Тундру, закрыл дверь, потом захлопнул багажник и сам сел за руль.

Она вжалась в сидение насупившись, сплетя на груди предплечья и глядела на панель перед собой. Вероятно, целый рой ее вопросов рвался атаковать Глеба, но девчонка молчала, покусывая нижнюю губу. Почему молчит, партизанка? Почему не спросит, куда он ее везёт?

- Распусти волосы, - тихо, но твёрдо велел Глеб.

Она подняла медленно голову и посмотрела на него, слегка прищурив глаза.

- Зачем? - сипло выдохнула и зарумянилась, отчего в штанах у него привычно потяжелело.

- Ты можешь просто делать, что я говорю? - прошипел Глеб, не пытаясь скрыть странное раздражение, граничащее с желанием взять ее в охапку и прижать к себе, вдавить в себя, поглотить. - Или мне надо занять чем-то весомым твой рот, чтобы ты не обсуждала мои слова?

Валерия уставилась на него, как на умалишенного, поморгала, облизала губы и резко стянула с волос резинку, собиравшую их в хвост. Мотнула гривой, с вызовом вскинув подбородок.

- Теперь сделай, как тебе нравится!

- Что? - свела брови.

- Ну, как тебе нравится больше? Слева? Справа? - уже намного тише произнес Глеб, изо всех сил стараясь совладать с желанием схватить ее за волосы и поцеловать.

- Чего?

Тупила она на самом деле или просто глумилась над теряющим терпение Графом? Гадать по глазам мешали ее губы, которые перетягивали на себя всё внимание Глеба.

- Чего, - эхом повторил он насмешливо, - ты как журналисткой работала, Новодворская? Ты же членораздельно говорить не умеешь.

Было похоже, что на диалог девчонка не настроена. Глеб оставил попытки заранее расположить ее к долгому интимному контакту. Перегнулся через неё, не упустив возможности зачерпнуть полные лёгкие ягодного дурмана, вытянул ремень безопасности и защелкнул в замке. Ещё раз посмотрел на плотно сжатые бёдра девочки, на сплетенные в узел руки, дёрнул рычаг переключения скорости и тронулся с места.

Позади осталось вооруженное танком графство с его камерами и казенной атмосферой. Ехали безмолвно, как чужие, в тишине, нарушаемой монотонным гулом мотора. А когда машина вырулила на автостраду, Лера вдруг встрепенулась, будто вынырнув из глубоких раздумий. Начала крутить головой, разглядывая пейзажи за окном в надежде определить своё местоположение. Несколько минут смотрела по сторонам, пока не наткнулась на внимательный взгляд Глеба. Вспыхнув, девчонка быстро притушила интерес к окрестностям и сама отгородилась от мужского внимания, перекинув волосы на левое плечо…

«Значит слева…» - заключил для себя Глеб и усмехнулся.

Глава 28

Глава 28

Никогда прежде дорога до логова не была такой напряжённой. Напрягалось всё и везде. Приходилось до рези в глазах смотреть вперёд, когда весь контроль поглощала сидящая справа женщина. Очень тихая, до звона в ушах. И, судя по нервно сжатым коленям, тоже очень напряжённая.

Только когда пересекли последний населенный пункт, она, проводив взглядом перечёркнутый указатель, осмелилась спросить:

- И куда ты меня везёшь?

Интересный вопрос, ответ на который, как ни озвучь, будет обтекаемым.

- Много будешь знать - быстро соскучишься, - буркнул невпопад, но нагнав серьёзности, решил пояснить: - Это очень вредная информация с летальными побочками. То есть, тебе она никак не поможет.

Лера шмыгнула носом и отвернулась к окну, кутаясь в куртку. Больше не проронила ни слова. К тому же, бездорожье к беседам не располагало. Нужно было следить за языком и месивом из бурелома и камней под колёсами, чтобы на очередной кочке не лишиться органа речи. Да и мысли в условиях турбулентности беспорядочно метались в башке, как бильярдные шары после разбивки. Наблюдать надо было