Саратовские игрушечники с 18 века по наши дни - Пётр Петрович Африкантов

Мария и Иван вышли из круга и вместо них в круг впорхнули и закружились Акулина и Андриянка. Работа эта для них была привычная и они довольно быстро смяли вохклую массу в упругий тонкий блин. Этот блин мастер несколько раз скатывал в рулон и ребятня опять этот скаток разминала, превращая снова в блин. Но вот хозяин взял кусочек глины в руку, помял в пальцах, прижал комочек к тыльной стороне руки, пробуя на отлипание, и сказал: «ещё немного надо помять».

–Это он готовность определяет,– догадался Дима.– Вы нам, Павел Петрович, об этом рассказывали. Делает так же, как и мы.

– Нет, это мы делаем как он,– поправил Павел Петрович.

– Довольно – сказал мастер. Ребятишки, сверкая голыми пятками, выскочили из круга, а мастер скатал глиняный блин в рулон, обернул его сырой дерюжиной, затем поднял половицу и столкнул скатку в подполье.После чего гости ушли домой.

–Это зачем он глину в подполье сбросил?– спросил Дима.

– А затем, что глина перед лепкой ещё вылежаться должна, отдохнуть. На мороз её не понесёшь, за печью высохнет, вот её в подполье до срока и поместили.

– А потом?

– А потом мастер будет брать глину по мере надобности и лепить.

– А зачем он песка добавлял?

– Чтоб игрушки при сушке не лопались и не коробились. А что касается свистулек, то свисток может от коробления совсем перестать звучать… Стоп! Кажется, Дима, к ним кто-то идёт в гости, слышишь, Кузя лает.

В дверь постучали.

– Кому это надо на ночь глядя?– спросила хозяйка громко.

– Пахом обещался прийти,– сказал хозяин и пошёл в сенцы отпирать дверь.

В комнату вошёл в овчинном тулупчике с заиндевевшими усами и бородой Пахом, снял шапку, перекрестился и сел около печки на приступок.

– Живут небогато, а у всех по дублёнке,– заметил Дима.

– Это сейчас дублёнка – роскошь. А тогда дублёнка была основным видом одежды на селе, полушубками их называли,– заметил Павел Петрович.

– Слышь, Ларион!.. – обратился вошедший к хозяину, – что я к тебе на ночь глядя? Сват мой с города приехал, разговаривал с одним купцом заезжим на базаре, тот его всё склонял игрушку по-другому делать, не как мы. Говорит, что её надо сначала побелить всю мелом с молоком, а потом поверх по голому телу раскрашивать. Ты как?

Хозяин улыбнулся и, сев напротив Пахома, сказал:

– Знаю я такой раскрас, эта игрушка в Дымковской слободе лепится, только так мы делать не будем. Тамошние мастера делают, вот и пусть делают, а у нас своя игрушка, деды так лепили и мы будем так лепить. Мы на голое тело игрушки краску не кладём, а обязательно в ямочки прячем, от этого игрушка по-особому выглядит. Так что ты там Пахом слышал, забудь. Если мы по всей Руси начнём тамошнюю лепить, то, что же получится?

Пахом пожал плечами.

– Глупость одна получится,– сказал Ларя. – В каждой местности своя глина, свои способы, которые мы должны соблюдать и беречь. Без наследия отцовского мы не мастера, а пустой звук, как от пастушьего кнута хлопок. Из одной глины игрушку так делают, а из другой – совсем по-другому. Там, в Дымковской слободе такой глины, как у нас, нет, вот они и додумались игрушку выбеливать. Нашим отцам это было ни к чему. У нас много разных по цвету глин, хоть белую игрушку делай, хоть жёлтую. Нет уж ты, Пахом, как хочешь, а я нашу, штампиковую, ни на какую другую не сменяю. Я и с Зинаидой – свистулишницей говорил и с Васькой-гончаром, они моего мнения держатся – у них там своё, а у нас своё. Как говорится «хороша Маша – да не наша».

– Значит, ямчатую так и будем делать?– утверждаясь в сказанном Ларионом, проговорил Пахом.

– Так и будем,– твёрдо сказал Ларя.

– А ты никак глину мял…? на жжёнку или сушку?– перевёл разговор на другую тему Пахом.

– Для жжёнки у меня ещё глина есть, а серо-белая, что для сушки, кончается. Пока остатки долеплю, смятая и подоспеет.

– Вот и ладненько,– проговорил Пахом поднимаясь,– вот и ладненько…. Стало быть, беспокоиться не о чем, свою игрушку как лепили, так и будем лепить,.., тогда я пойду.

– Иди, дед, иди, никто нашу торговлю не перебьёт….

Пахом, водрузив на голову шапку-треух, вышел, и было слышно, как яростно залаял под крыльцом Кузя.

«Шляются тут,– думал Кузя о Пахоме,– без вас тошно. С другой стороны, можно полаять, от мороза отвлечься, как-никак работа». И Кузя стал думать о сахарной косточке, что даст ему хозяйка и о поездке с Ларей по близким и дальним деревням с товаром. Хозяин запряжёт в сани Лыску, поставит в сено сундук с игрушками, постелит тулуп, и они поедут по деревням продавать игрушки. Ох, и любит Кузя такие поездки. Аж дух захватывает, когда вспомнит: леса, перелески, снег искрится на солнышке. Хозяин специально солнечные дни для продаж выбирает, потому, как игрушки на солнце сильнее блестят и внимание лучше привлекают. Сам Кузя или впереди лошади бежит, или в санях, рядом с сундуком лежит. Но это только тогда, когда в чужую деревню въезжают. В деревнях собак, пропасть, сколько и все, даже самые маленькие шавки, хотят Кузю немножко куснуть для знакомства, особенно в деревне Полчаниновка или Большая Фёдоровка. Правда, и среди чужих собак есть благородные. Вот, например, в селе Старая Ивановка, где они всегда ночевать останавливаются у дальних родственников. Рыжая собака Стрелка, у Кузи в больших приятельницах ходит и Кузю никаким другим псам в деревне трогать не разрешает.

Деревушка с виду небольшая, а игрушки там любят, хозяин в ней хорошую выручку делает и даже заказы принимает. Обычно они едут по деревенским улицам медленно, Кузя на санях сидит и изредка тявкает, чтоб привлечь к себе собачье внимание. Собаки не остаются в долгу и встречают возок заливистым лаем. Этого Кузе и надо. «Молодец,– говорит Ларя,– шевели их, Кузя, шевели, чтоб проснулись». На лай собак смотрят в оконные проталины любопытные хозяйки. Известный всей округе мастер останавливает возок так, чтоб солнечные лучи на игрушки падали, открывает сундук, расставляет игрушки, а вокруг уже бабы с ребятишками товаром любуются, приноравливаются, что купить к Рождеству. А Ларя приговаривает: «бабам копилки , мужикам мундштуки, ребятишкам игрушки расписные глиняные, свистки заливистые!

Бери, молодка, глухаря – приобретёшь мужа-ухаря! Купишь тройку с бубенцами – под венец помчаться сами!». Девчата смущаются, однако игрушки покупают охотно.

– Мне барашка,– просит девочка. Мальчишки пробуют на заливистость свистки. Парень в тулупчике нараспах, выбирает гуделку. Он поочерёдно берёт