Саратовские игрушечники с 18 века по наши дни - Пётр Петрович Африкантов

Илларион значит, или короче Ларион. Другие в деревне по вечерам с лучинами сидят, а у него лампа горит, потому как семья не без достатка и всё благодаря игрушкам.

Из кусочков глины Ларя лепит игрушки и тихонько с ними разговаривает. И если прислушаться, то можно услышать такие слова: «А нос мы тебе подправим…. Вот так… ещё чуть-чуть. Ох!.. И славный же у тебя, брат, получился нос. Сколько леплю, а такого носа никогда не получалось. Посмотри, Анфис, какой красавец». Подошла жена Анфиса, улыбнулась. Хороший у неё муж, работящий: хоть в поле, хоть со скотиной – всё у него спорится. А зимой, когда дел по хозяйству немного, лепит игрушки. Другие мужики в это время в извоз ходят, ему завидуют – «ни морозится, ни метели его не заносят, ни волчьих завываний не слышит, а копейку зарабатывает».

– Тять! Кого ты лепишь? – теребят отца за рубаху ребятишки. Их у него целая дюжина: старший Николай, уже свою семью имеет, внуками радует, амладший ребёнок в зыбке качается, да тряпичную соску с хлебным мякишем сосёт. Так почти у всех в деревне, маленьких семей нет. А ребятишки всё теребят отца – кого, да кого, он лепит?

– Леплю я дети мои «Заступника»,– поясняет ребятне Илларион,– видите, какая у него в руках дубина огромная. Этой дубиной он женщин, стариков, да деток малых от врагов обороняет.

– И мы хотим быть такими как он,– говорят мальчики.

– Вот вырастите и станете такими как он крепкими и сильными и будете защищать землю русскую от супостатов.

– А я? – робко спрашивает внучка Акулина

– И ты, и ты,– смеётся старшая дочь Федосья. Она замужем и пришла навестить родителей с детьми Марией и Акулиной. Пришла к Лариону и сноха Прасковья, что за старшим сыном Николаем. С ней дети Иван, Александр и маленький Володя, он на руках у матери восседает. Внуки дедушку тормошат, разные вопросы задают.Илларион игрушки лепит и на вопросы отвечает. Разговаривает с ребятнёй.

– Вам внучки я слеплю хозяйку около печи,– говорит он,– да пряники на лопате, которые хозяйка в печь ставит, чтоб было чем Заступника накормить после трудов ратных.

Радуются ребятишки, возле Лари толкаются, сами лепить пробуют, да только не совсем получается, а Ларя уже другую фигурку начинает. Сын Андриянка тоже к глине тянется. Дал ему отец глиняный окатыш. Радуется Андриянка, пристроился на конце лавки, сопит, притих, видно из окатыша что-то изобразить хочет. А Ларя, знай, лепит. Ловко у него получается: раз-раз, скатал колбаску, подмял, оттянул, скрутил податливое глиняное тесто и вот уже в его руках настоящий баранчик, а за ним козлик – рога серпом, котик, собачка, поросёнок, коровка так рядком на столе и становятся. Анфиса с Федосьей и Прасковьей о приближающемся празднике речь ведут, обсуждают какие обновы к празднику детям сшить. Про Андриянку на какое-то время забыли, а тут и он, толкает брата Алексея и что-то ему показывает. Алексей взял поделку, отцу показывает и улыбается. «Смотри, тять», а на ладони у него глиняный цыплёнок, точь в точь, как у курицы Рябы по весне вывелись. Схватил Ларя Андриянку, к потолку поднял, смеётся,– не иссяк значит ещё наш род на таланты», Андриянка тоже смеётся, радуется, что похвалили.

– А я свисток хочу…– просит Андриянка, сообразив – раз отцу его изделие понравилось, то можно чего-нибудь и попросить.

– Дорогой ты мой! Да я тебе за этого курёнка, не один свисток сделаю!– Сам опускает сынишку на пол и берёт в руки кусочек глины. Раз, раз помял, оттянул, получилась головка петушка, пальцами носик защипнул, вот петушок уже и поёт.

Взял отец протыкалочку – длинную заострённую палочку, проткнул в глиняном петушке несколько дырочек и даёт Андриянке. Дует Андриянка в дырочку, щёки от натуги надувает, а по избе пронзительный свист разносится, в каждое укромное местечко проникает. Испугался этого свиста кот по кличке «Епифан», уши прижал и под печь полез, а игрушечник смеётся: «Что!?… Епифан,Испугался!?..

Смеются ребятишки, радуются. Радуется и хозяйка. Повезёт она в воскресный день на Сенной базар игрушки на продажу и с выручки купит ребяткам к празднику обновки. Один пёс Кузя не рад. Сидит под скрипучим крыльцом, нос лохматым хвостом закрыл и вслушивается: то ли ветер в поле свистит, то ли снег под полозьями чужаков, то ли опять хозяин свистульки делает, как тут разберёшь? Б-р-р… холодно.

Ребятишки не заметили, как закончился урок, хотелось услышать что-нибудь ещё, но надо уходить. Собрался домой и старый учитель, одел было уже шапку, как увидел за последним столом Диму Полозкова. Мальчик и не собирался с места двигаться, будто прирос к стулу. Сидит с широко открытыми глазами, ресницами морг, морг и ни с места.

– Дима! Все уже ушли…– проговорил тихо учитель.

– А дальше…дальше что, Павел Петрович?..– спрашивает Полозков…

Учитель посмотрел на Диму, опустился на рядом стоящий стул и снял шапку…. Для них с Димой урок ещё не закончился, он это увидел по состоянию мальчика.

– А хочешь, мы с тобой перенесёмся на сто, а то и двести лет назад…– спросил учитель.– Сам всё и увидишь?..

– Как это?.. Разве так можно?– удивлённо спросил мальчик.

– Если очень – очень захотеть, то можно…. Только очень – очень. Понял?– и многозначительно поднял указательный палец вверх.

– Я хочу, очень хочу!!! Павел Петрович,.. можно сейчас,.. ну, пожалуйста.

– Можно и сейчас. Только мне надо домой позвонить и предупредить, что я сегодня задержусь. Дома ждать будут, беспокоиться. Кстати, тебе тоже надо родителей предупредить.

– А они меня до восьми вечера отпустили, вы не беспокойтесь.

– Главное, чтоб родители не беспокоились,– сказал Павел Петрович.

Он достал телефон и, услышав знакомый голос, сказал: «Антоша, я задержусь» и, выключив, положил телефон в карман, затем внимательно посмотрел на Диму и сказал:

По глазам вижу, что желаешь. Тогда вперёд. Только, для начала, надо хорошо представить то, о чём я говорил, и ты очутишься в другом времени. Ты очутишься в той самой деревушке, о которой я рассказывал.

– Я об этом читал в фантастической литературе,– ответил Дима.

– Человеческий мозг, Дима, может сделать всё, что угодно. Для него нет ни времени, ни расстояний. Ты должен только очень хорошо подумать о предмете твоего желания… и больше ничего.

А мальчик в это время как раз думал о недорассказанной истории про Саратовскую глиняную игрушку, про занесённую снегом деревушку и про игрушечных дел мастера. Он живо представил себе небольшой домик, крытый соломой, шапка снега на крыше. Всё так предстало пред ним ясно и отчётливо,