Саратовские игрушечники с 18 века по наши дни - Пётр Петрович Африкантов

перелетела, даже на побитые игрушки внимания не обратили. В результате на базар приехали с половиной товара и к шапошному разбору. Вот до чего суеверие людей доводит… Трудом надо копейку добывать, а не кошек ловить, да амулеты искать. А теперь дальше слушай…– Ларион пожевал ус.– Я тебя, Алёшка, в душу свою смотреть учу. В какую ямочку, какую краску капнуть? душа должна сказать, а не рука. И никто…, никто тебе, Алексей, в этом деле не подсказчик, ни дед, ни я, ни кто другой, хоть весь амулетами обвешайся. И весь наш секрет состоит в том, что в душу свою умеем заглядывать и за рублём не гонимся. Расписываем игрушку только тогда, когда душа просит, вот и получаются игрушки на загляденье. А ты, как Марфутка, про заклинательные слова, да амулеты речь ведёшь. Не годится так, не нашенское это дело, не христианское.

– Твои игрушки, тять, во всём Саратове славятся,– смутившись сказал Алёша, чтобы, как – то скрыть своё смущение, от того что поверил сплетням.

– Возможно, и славятся, только об этом лучше не думать, а то игрушка не пойдёт. И потом, твой дед – Африкант, как игрушечник, вдвое меня сильнее был и не важничал.

– Это почему так?– удивился сын.

– А потому, что если ты об этом будешь думать, да собой любоваться, то заберётся в твою душу гордость и украдёт, то, что ты имел. Талант твой украдёт. И мало украдёт, да ещё в душу наплюёт. Если же мастер загордился, заважничал, стал свысока на товарищей смотреть – конец пришёл его мастерству. А чтоб тебе понятней было, расскажу я тебе одну историю, Моя мать, а твоя бабушка, Фёкла, рассказывала. Так, слушай:

Жил в Саратове один купец, из немцев. Крепкий купец. Даровитый. Торговал исправно, негодного товара не подсовывал, всё у него ладно шло, состояние увеличивалось несравнимо с остальной купеческой братией. Только приехал он раз к Африканту, твоему деду, игрушку заказать, прямо на тройке к воротам подкатил. Африкант его в дом, смотрите, дескать, на ваш вкус, а сам на купца особого внимания не обращает, а знай себе лепит, да отыгрывает. Купцу как – то не по себе стало. Что ж ты, говорит, меня, именитого купца, вниманием обходишь. А тот в ответ, дескать, у меня ко всем внимание одинаковое. «Так я тебе втридорога могу заплатить» – говорит купец и золотые червонцы достаёт. «А мне втридорога не надо, отвечает Африкант,– у меня цена определена – копеечная». Удивился купец, спрятал золотые червонцы, серебро достал. А Африкант на своём стоит. Пришлось купцу и серебро прятать, а медь доставать. И только он хотел с мастером расплатиться, как подумал: «Что же я это? Игрушку подарю барыне, а до той дойдёт, что вещица копейки стоит… Неудобство сплошное, и среди купцов конфуз. И вновь подступает к мастеру: «Давай, говорит, я тебе сто рублёв заплачу, меньше никак не могу». А Африкант на своём стоит – «Божий дар на деньги не меняю» и всё тут, «сколько сказал, столько и плати. Так мой отец завещал». Мне, говорит, пред Богом стыдно больше брать, а купцу меньше платить, перед барынькой стыдно. Так и разошлись. Сказывали, что и Африканта отец такой же был.

– Ты, тятя, про Африканта никогда ничего не говорил.

– Мал был, вот и не говорил.

– А теперь что, вырос?– смущённо спросил Алёша.

– Раз тебе такие сны стали снится, значит, вырос, сынок. Правильно ты мне про коней над рекой рассказал. Думаю, что скоро возить мне по деревням два сундучка придётся. А сейчас иди спать, поздно уже.

– Я действительно поначалу думал, что Ларион нам секрет выложит,– сказал Дима, – медальон покажет или слово сокровенное молвит. Я даже подумал: «Узнаю секрет и по всем предметам на пятёрки учиться буду». Только никакого слова таинственного он и не сказал, разве Михея на ум наставлял, да Алёшку воспитывал.

– Так разве это не секрет?– вопросом ответил Павел Петрович.– Ведь игрушечник Ларя секрета своего мастерства и удачливости не скрывает, с врагом делится секретом, только воспользоваться им сложно. Секрет, вот он на виду, а не воспользуешься. Здесь, Дима, до Иллариона Михею с Марфуткой надо душой дорасти. Сделать же это не просто. Потому и были игрушечники от бога, такие как Ларя и его предки, а были и такие как Михей. Понял?

– Если б своими глазами не увидел, то в жизнь бы не поверил, что так было? – сказал Дима.– Вот бы на всех уроках так. Раз, и посмотрел, что там Иван Грозный делал, а то одни версии.

– Так ты, понял теперь, как лепить глиняную игрушку? Сам слепишь? – спросил Павел Петрович.

– Я её теперь с закрытыми глазами слеплю,– весело ответил Дима.

– Хвастаешь,– сказал учитель.

– Есть немножко, Павел Петрович,.. настроение хорошее….

– Однако, нам пора, Дима, думай скорее о нашем клубе.

– Что-то не хочется, Павел Петрович, давайте ещё здесь побудем, на базар вместе с Анфисой сходим, по деревням с Ларионом и Кузей поездим, игрушки попродаём, разве вам не интересно?

– Очень интересно, Дима, только надо и о времени думать. Тебя скоро родители искать начнут, в клуб звонить будут, а Ларя вон уже кисточки моет, спать собирается, Алёшка на полати залез, сон про коней досматривает.

– Жаль,– сказал Дима.– Только дайте слово, что мы обязательно сюда вернёмся, правда?

– Правда, Дима, правда…

Они вышли на крыльцо. Далеко в небе круглой льдинкой мерцает тусклая луна. Высокие сугробы серебристыми волнами покрывают всю деревенскую улицу. Фиолетовые тени прячутся в сугробах, желая напугать запоздавших прохожих, но их нет. Пуста деревенская улица. Поскрипывая, качается на петлях, отцепившийся от крючка, ставень. Под крыльцом, прикрыв нос пушистым хвостом, мирно дремлет Кузя, совершенно не подозревая, что над ним сверху стоят люди совершенно из другого века. Да, что там века, мира… Мира, с которым столько общего и всё же они такие разные. И только игрушки, что слеплены в кружке Павла Петровича и игрушки на столе у Иллариона говорят о том, что они одинаковые.

Ямчатая – значит из Саратова

(очерк)

Е. Вениаминов

Чего греха таить, люблю я в торговые дни походить по базару да посмотреть на публику. Интересное зрелище! Вот где проявляются натуры, характеры и всё самобытное, незаемное, цельное, нередко с крутым замесом. Тут что продавцы, что покупатели часто стоят друг друга, и понаблюдать за торгом – сущее удовольствие.

Особенно ярко эти могучие интеллекты проявляются в базарных рядах, где продаются старые вещи. В Саратове это место находится на