Утраченный звук. Забытое искусство радиоповествования - Джефф Портер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Непосредственным следствием этого стремления стал прямой интерес Голливуда к радиопередачам. В качестве примера можно привести долгоиграющий «Радиотеатр „Люкс“», спонсируемый компанией Lever Soap. В середине 1930-х и в 1940-х «Радиотеатр „Люкс“» был самой популярной антологией в эфире и оставался таковой почти двадцать лет, функционируя как эффективный интерфейс между культурами кино и радио и укрепляя экономические и производственные интересы обеих сторон. Передача велась с Западного побережья и представляла собой адаптации популярных фильмов при участии их звездного состава, а ведущим был Сесил Б. Демилль («Приветствую вас из Голливуда, дамы и господа»). Огромная популярность шоу (по оценкам, каждую неделю «Люкс» слушали 40 миллионов человек) основывалась на очаровании актеров, и в нем участвовало множество звезд, снимавшихся в оригинальных фильмах. Большинство радиоадаптаций выходило в эфир вскоре после премьеры фильма, что способствовало увеличению кассовых сборов[369].
Однако связь между кино и радио была улицей с двусторонним движением. Радио заимствовало контент и звезд из голливудской студийной системы, но и Голливуд заимствовал у радио. Звезд радиовещания, таких как Бинг Кросби, Джордж Бёрнс, Грейси Аллен, Агнес Мурхед и Кейт Смит, заманивали на голливудские съемочные площадки, а в 1940 году компания RKO подписала контракт на два фильма с Орсоном Уэллсом (только что выпустившим в эфир «Войну миров»). Самым интересным переходом между кино и радио в этот период стала экранизация «Простите, не тот номер» Флетчер, снятая в 1948 году Анатолем Литваком с Барбарой Стэнвик и Бертом Ланкастером в главных ролях.
К тому времени, когда компания Paramount выпустила фильм «Простите, не тот номер», убийство миссис Стивенсон было широко известно благодаря неоднократным появлениям в эфире. Для Paramount это было важно. Это была радиопередача десятилетия, и маркетологи Paramount заявили об этом без лишней скромности. В рекламе фильма подчеркивалась популярность оригинальной радиопьесы, которую называли «радиодрамой-лауреатом, взбудоражившей 40 миллионов человек» и «самой известной радиодрамой всех времен».
Как и ее радиоаналог, Леона Стивенсон в исполнении Барбары Стэнвик прикована к своей кровати и телефону. Но эту миссис Стивенсон нельзя назвать невидимой. Она во всех отношениях составляет часть экстравагантности своей роскошной квартиры. Леона впервые предстает перед зрителем в среднем плане, сидя в кровати и прижимая к голове большую белую телефонную трубку. Вечер. Часы на прикроватной тумбочке показывают 9:24. Стэнвик в роли Леоны одета в ночную рубашку, повторяющую узор вышивки на обивке изголовья кровати и драпировках, как бы составляя единое целое с интерьером комнаты в пентхаусе. По телефону Леона жалуется оператору, что не может дозвониться до мужа, что его линия постоянно занята. Леона изображена как властная сварливая женщина, которая пристает к оператору, как будто сигнал «занято» — его вина. Украшенная драгоценностями, в ночной рубашке, окруженная роскошными вещами в своей роскошной нью-йоркской квартире, Леона — женщина с гипертрофированным чувством, что ей все должны, она персонаж, к которому мы испытываем отвращение.
Но откуда столько напряжения? Она еще не подслушала план убийства. Язык тела Стэнвик выдает ее страдания, как будто окружающая роскошь — это ловушка. Стэнвик сгорбилась на двуспальной кровати, сжимая в руках телефон и прикуривая сигарету. Камера приближается, внимательно изучая лицо знаменитой актрисы, как будто хочет получше рассмотреть ее черты. Леона фиксируется камерой как объект, который компенсирует свою неподвижность избыточной речью. Радио, часы, телефон и открытый портсигар стоят рядом с Леоной на ночном столике, радио — напоминание о другом медиуме и исходном тексте. На краткий миг фильм отдаст дань уважения знаменитому радиоспектаклю «Саспенс», который проложил путь к фильму: женщина, кровать, телефон и радио.
Леона в исполнении Стэнвик звонит оператору, чтобы отследить «неправильный номер», но оператор, конечно, не всеведущ и не может отследить телефонный звонок, если вызов уже завершен. Леона не принимает отказ и раздражается. «Господи, как же надоела эта бюрократия! Вы так спокойно позволяете людям умирать!» — говорит она во время первой из многочисленных вспышек раздражения. Когда ее переключают на «старшего оператора», камера (как будто для того, чтобы избежать очередной тирады Леоны) начинает исследовать квартиру. В длинном кадре камера отклоняется от кровати и скользит вниз по винтовой лестнице, исследуя игру света и тени на первом этаже, а затем фиксируется на телефонном выключателе внизу. Есть что-то заговорщицкое в медленном, нарочитом наблюдении за квартирой, как будто камера участвует в планировании преступления. Хотя в это время Леона не в кадре, ее голос продолжает занимать центральное положение. Звук, издаваемый Леоной, не ослабевает, хоть мы и удалились от его источника. На некоторое время голос разговаривающей по телефону Леоны превращается в голос радио, заполняющий всю квартиру. Проблема Леоны в том, что камера, будто из фильма-нуар, что-то замышляет против нее.
Каждый раз, когда все более отчаивающаяся Леона тянется за сигаретой, мы видим на столике рядом с ней радио. В какой-то момент она включает его, и мы слышим громкую классическую музыку, которая, нагнетая мелодраматизм, как будто комментирует (хотя и не очень тонко) нарастающую тревогу Леоны, шатающейся по спальне и хватающейся за сердце. Звук, издаваемый радио и на мгновение служащий недиегетическим музыкальным сопровождением повествования, сводится к перегруженному симулякру «настоящей» партитуры фильма. Радио, как предполагается, не может сравниться с фильмом.
В целом верная первоисточнику, экранизация «Простите, не тот номер» тем не менее значительно отличается от оригинальной радиопередачи. Как и в радиопьесе, Леона живет, используя телефон как протез. Это ее связь с внешним миром. Однако телефонные звонки Леоны отвечают за нарративизацию многих событий в сюжете. В фильме Леона не просто кричащая женщина — зрелище женской истерии, — она еще и основной рассказчик, ответственный, подобно доктору Сьюворду в «Дракуле» театра «Меркурий», за организацию сюжета, связывающий его с другими повествовательными голосами[370]. Предпринимаемые миссис Стивенсон в ее радиоверсии попытки обрести агентность будут неоднократно пресекаться, тогда как Леона получает режиссерскую власть над сюжетом. Каждое кинособытие запускается ее звонком, как будто телефонная связь — технология дистанционного контроля. Однако властный голос Леоны в фильме оказывается под вопросом и становится все более проблематичным, поскольку различные силы
