Когда под ногами хрустит империя - Вера Ковальчук

– Ладно. Допустим. Но даже если и так, есть ещё одно препятствие: обстоятельства нашего знакомства.

Они снова встретились взглядами, уже намного более растревоженные, чем вначале беседы, и теперь глаза Кенреда были, казалось, не просто прикрыты щитом, а в буквальном смысле пусты. Мгновением позже Кира поняла, что взгляд совсем не пуст. Он просто обращён глубоко внутрь. И там внутри идёт стремительная и чудовищно тяжёлая работа.

– Понимаю, – трудно проговорил он. – Вы не сможете простить мне того, что тогда с вами произошло.

– Я не должна вам как человеку и бывшему противнику прощать что бы то ни было. Вы не совершили никаких военных преступлений. Я являюсь военнослужащей, я знала, на что шла, а ваша страна не принимала конвенцию о правах военнопленных. Вы делали то, что были должны, как и я. Это понятно. Но мы ведь обсуждаем не приятельские отношения, не отношения людей, которые разойдутся в разные стороны и больше не встретятся. Мы говорим об отношениях дружеских… Тем более любовных… Ну сами посудите – какая после тех событий может быть дружба или любовь? Какое у меня к вам может быть доверие?

Кенред принахмурился и несколько мгновений раздумывал. Уже одно это безусловно располагало к нему – серьёзное отношение ко всему тому, что она говорила.

– Но, возможно, я со временем смогу заслужить ваше доверие.

– Да каковы на это шансы?!

– Невелики.

– Да они практически нулевые! Вы что – верите в чудеса? Вы бы поверили мне после такого?

– Не берите меня в пример. Я бы при определённых обстоятельствах поверил, но понимаю, что не могу считаться эталоном.

– Я не верю!

– Ладно. А я с вами не согласен. Я думаю, доверие вполне возможно. Просто нужно время. Вы ведь меня совсем не знаете.

– И вы меня – тоже. Вот почему с моей точки зрения ваше предложение неразумно. Чудовищно неразумно.

Он долго молчал, подбирая слова.

– Значит, вы уверены, что я не смогу вас убедить?

– Уверена, что не сможете.

Кенред тяжело вздохнул и поднялся с её кровати.

– Вы всё-таки обдумайте то, что я сказал. Пожалуйста. Обещаете?.. Спасибо.

Она проводила его взглядом и даже от закрывшейся за ним двери не сразу отвела глаза. Она не понимала даже, что ей думать и чувствовать касательно случившегося. И совершенно не могла понять, почему Кенред поступил именно так. А если противник непредсказуем, он вдвойне, втройне опасен. Что вообще происходит, чёрт его дери?! Зачем она ему нужна в роли жены? Что с ним такое произошло? Он что, головой приложился?.. Как просто, если бы это было так…

С усилием она принудила себя хоть чуть-чуть успокоиться, отложила подальше и рисунки, и дневник, понимая, что сейчас не сможет ничем заниматься. Пересела на подоконник и уставилась в окно, на темнеющий в вечерней дымке цветник и парк поодаль. В её разговоре с Кенредом была ещё одна важная вещь. Он сказал о том, что проход в её мир отныне закрыт, и его государство не планирует открывать новый. А значит, домой ей уже не вернуться. Она сконцентрировала беседу на другой теме, потому что та, другая, была намного острее. Да и собеседнику, похоже, её возвращать домой не хочется.

Зато отказом он явно озабочен. Что ж, тому может быть простое объяснение: даже если ты делаешь даме предложение не ради неё самой, отказ всё равно малоприятен. Но Кира не хотела всё упрощать. Ей казалось, что тут имеется и другая причина. Как бы выяснить точно, во что она вляпалась… Что за игру затеял сын герцога? Почему в неё втянута ничтожная военнопленная, девица из другого мира, и почему такая мелочь вдруг стала значимым элементом?

Что ж, вот теперь и ею овладело отчаяние. Поэтому к чувствам Кенреда она осталась глуха. Даже больше, чем глуха.

Впрочем, к моменту, когда её пригласили на общий ужин, Кира вполне овладела собой. Она умылась, оправила платье, оглядела себя в зеркале и, вздохнув, пошла следом за дожидавшимся её слугой. Каким-то новым, раньше она его не видела. Может, он приехал с герцогом?

В столовой (эта хотя бы была поменьше, чем в замке, и не такая давяще роскошная) снова оказалось всего четыре человека: герцог, герцогиня, Кенред и она сама, пришедшая на этот раз позже всех. Слуга отодвинул для Киры стул, и это было странно – как подчёркнутая вежливость от человека, который в другое время грубит и смотрит свысока, даже уничтожающе. Собственно, почему «как»? Это именно подчёркнутая вежливость (вроде прямого предостережения «в других обстоятельствах даже и не рассчитывай»).

Сев и расправившись с салфеткой, Кира взглянула на герцогиню, надеясь в её взгляде черпнуть поддержку. Они снова сидели напротив друг друга, и её светлость улыбнулась ласково и ободряюще, но взгляд у неё был рассеянный. Похоже, ей и самой нужна была помощь.

Подали первую перемену, потом вторую. Беседу вёл герцог, она была вполне нейтральной, но чувствовалось, что его светлость ждёт подходящего момента, чтоб возобновить прерванный недавно спор, и этот момент вот-вот наступит, а вино только добавляло яркости приближающейся вспышке. Уцелеет ли кто-нибудь в этом огне? Самое время помолиться об удаче.

Что ж, на этот раз Кенред успел первым.

– Я хотел бы сообщить новость, – сказал он.

– М-м? – Герцог поднял взгляд от тарелки. – Так будь добр – сообщи. О чём ты желаешь нам рассказать?

– О том, что я намерен жениться.

– Вот как? И на ком же?

Кенред перевёл взгляд на Киру, а мгновением позже подкрепил взгляд жестом.

– На этой молодой даме.

Кира окаменела, разглядывая и не видя содержимое тарелки. То, что можно было сказать, теснилось в её голове, а если не можешь выбрать из множества противоречивых вариантов, так лучше просто промолчи. Хотя бы потом не придётся оправдываться в поте лица своего и объяснять, что ты совсем не хотела нагрубить, оскорбить и унизить. И, разумеется, тебя просто неправильно поняли.

Громыхнул брошенный на стол прибор. В полной тишине.

– Что́ ты решил?! На ком ты собрался жениться? На ней?! Ты что – совсем с ума сошёл?!

– Нет.

Кира ощутила на себе взгляд герцогини. Её светлость смотрела через стол с огромным интересом, который жёстко держала под контролем. Ни тени враждебности, и даже особого удивления нет. Сын с ней уже говорил? Нет, конечно, женщина догадалась сама. Она должна достаточно