Обычные люди: 101-й полицейский батальон и «окончательное решение еврейского вопроса» - Кристофер Браунинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После четырех месяцев относительного покоя наступил финал. В ночь на 1 мая Мендзыжецкое гетто было окружено полицейскими 2-й роты, которые прошлой осенью уже проводили массовые депортации отсюда. На этот раз они вновь действовали совместно с подразделением травниковцев. Утром они вошли в гетто и согнали евреев на рыночную площадь. Количество депортированных в ходе этой акции, по оценкам самих полицейских, составило от 700 до 1000 человек, хотя один из них признавал, что звучала цифра 3000{398}. Свидетель из числа жителей гетто оценивал количество жертв примерно в 4000 или 5000{399}. В устроенных Гнаде бараках для раздевания евреев вновь тщательно обыскали и изъяли все ценности, после чего так плотно утрамбовали людей в вагоны, что двери едва закрылись. Некоторых отправили в лагерь принудительного труда Майданек, расположенный на территории округа Люблин, но большую часть увезли в газовые камеры Треблинки. На этом завершилась так называемая «пятая акция» в Мендзыжеце{400}. «Шестая акция» состоялась 26 мая, когда в Майданек было отправлено еще 1000 евреев{401}. После этого в гетто оставалось всего 200 обитателей. Некоторым удалось бежать, но последние 170 человек были расстреляны полицией безопасности в ходе «седьмой» и окончательной акции 17 июля 1943 года, после чего Мендзыжец был объявлен judenfrei. 2 мая, одновременно с началом новых депортаций из Мендзыжеца, которые проводились силами 2-й роты Гнаде, эсэсовские подразделения из Люблина совместно с украинскими вспомогательными частями травниковцев ликвидировали Лукувское гетто, депортировав в Треблинку еще от 3000 до 4000 евреев{402}.
Многих из тех, кто в июне 1942 года прибыл в Польшу в составе 101-го резервного полицейского батальона, постепенно перевели в другие места службы. В течение зимы 1942/43 года полицейских старших возрастов (всех, кто родился до 1898 года) отправили обратно в Германию{403}. Одновременно с этим из каждого взвода батальона отобрали людей, которые вошли в специальный отряд под командованием лейтенанта Бранда. Их отправили в Замосць на юге округа, где им предстояло принять участие в изгнании из окрестных деревень поляков. Это было частью разработанного Гиммлером и Глобочником плана по созданию во внутренних районах Польши территории для расселения чистокровных немцев{404}. В начале 1943 года группа молодых унтер-офицеров батальона была переведена в состав Ваффен-СС и направлена на прохождение специальной подготовки{405}. Некоторое время спустя лейтенанту Гнаде приказали прибыть в Люблин для формирования особой охранной роты. В качестве заместителя он взял с собой гауптвахмистра Штайнмеца{406}. Правда, в мае Гнаде все же вернулся ненадолго в Мендзыжец для проведения депортаций. Наконец, лейтенант Шеер также был переведен в Люблин, где принял командование одним из двух специальных «взводов преследования» (Jagdzüge), сформированных для борьбы с партизанскими отрядами. Для пополнения личного состава в батальон прибыло какое-то количество людей, в том числе группа берлинцев, вошедшая в состав 2-й роты{407}. Но и после этого 101-й резервный полицейский батальон оставался по большей части недоукомплектованным.
Из-за текучки состава к ноябрю 1943 года в батальоне служила лишь небольшая часть полицейских, участвовавших в самой первой массовой расправе в Юзефуве. Но именно сейчас участие батальона в программе «окончательного решения» достигло апогея. Это произошло в ходе «Праздника урожая» (Erntefest) – самой масштабной за всю войну операции нацистов по истреблению евреев. По количеству жертв, которое составило 42 000 человек, «Праздник урожая» в округе Люблин превзошел даже массовый расстрел в Бабьем Яре на окраине Киева, где было убито более 33 000 евреев. Он уступает лишь бойне, устроенной в Одессе в октябре 1941 года, когда от рук румын погибло более 50 000 евреев.
«Праздник урожая» стал кульминацией крестового похода Гиммлера против польского еврейства. В 1942 году, когда кампания истребления набрала обороты, руководители промышленных и военных предприятий начали жаловаться Гиммлеру на то, что у них забирают еврейских рабочих, нужных военному производству. По мнению Гиммлера, эти жалобы были не более чем отговорками, но тем не менее он согласился пощадить некоторое количество евреев-рабочих при условии, что те будут проживать в лагерях и гетто под надзором СС. Это позволило Гиммлеру ответить на прагматические аргументы, апеллировавшие к нуждам военной экономики, и в то же время сохранить власть над судьбами евреев. Ведь в конечном итоге убежище в виде лагерей принудительного труда и рабочих гетто было лишь временным. Как выразился сам Гиммлер, «находящиеся там евреи однажды тоже должны будут исчезнуть в соответствии с пожеланиями фюрера»{408}.
Размещенным на территории округа Люблин рабочим гетто в Мендзыжеце, Лукуве, Пясках, Избице и Влодаве позволили продолжить существование и пережить зиму 1942/43 года. Последние три гетто были ликвидированы в марте и апреле 1943 года, а в мае, как мы уже видели, та же судьба постигла Мендзыжецкое и Лукувское гетто{409}. Отныне в округе Люблин единственными евреями, которым с согласия немцев сохранили жизнь, оставались около 45 000 рабочих в империи лагерей принудительного труда Одило Глобочника. Среди них было некоторое количество уцелевших жителей люблинских гетто, а также рабочие, депортированные из ликвидированных гетто Варшавы и Белостока.
К осени 1943 года Гиммлеру стало очевидно, что, если он хочет выполнить свою миссию до конца, евреев, работающих в лагерях принудительного труда, тоже придется уничтожить. К тому же на протяжении последних шести месяцев в Варшаве (в апреле), Треблинке (в июле), Белостоке (в августе) и Собиборе (в октябре) вспыхивали очаги еврейского сопротивления, так как находившиеся там узники утратили надежду на спасение. До самой весны 1943 года польские евреи цеплялись за мысль, что даже нацисты не могут быть настолько иррациональны, чтобы вопреки практической целесообразности убить рабочих, вносящих важный вклад в военную экономику Германии. Поэтому они рассчитывали на «спасение через труд»: это казалось единственной надеждой на сохранение остатков еврейского народа. И поэтому они так долго проявляли покорность. Но постепенно иллюзии рассеивались. И когда немцы попытались провести окончательную ликвидацию Варшавского и Белостокского гетто, их встретило сопротивление. В лагерях смерти Треблинка и Собибор вспыхнули восстания, когда их узники осознали, что лагеря вот-вот закроют[12]. Гиммлеру не приходилось рассчитывать на то, что лагеря принудительного труда удастся ликвидировать постепенно, один за другим, не столкнувшись вновь с сопротивлением, порожденным отчаянием. Следовательно, заключенных лагерей, расположенных на территории округа Люблин, нужно было уничтожить в ходе одной крупномасштабной операции,
