Обычные люди: 101-й полицейский батальон и «окончательное решение еврейского вопроса» - Кристофер Браунинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Другие вели себя осторожнее и отказывались стрелять только тогда, когда рядом не было офицера, а сами они находились среди сослуживцев, которым можно было доверять и которые разделяли их взгляды. Как вспоминал Мартин Детмольд*, «на небольших акциях часто бывало так, что, поймав евреев, мы их отпускали. Это случалось, когда мы были уверены, что никто из старших по званию ничего не узнает. Со временем мы научились оценивать своих товарищей и понимать, можно ли пойти на риск и отпустить пойманных евреев, вместо того чтобы расстрелять их согласно приказу»{387}. Связисты батальона тоже утверждали, что во время прокладки линий в отсутствие посторонних они делали вид, что не замечают случайно встреченных за городом евреев{388}. Как минимум один полицейский, когда расстрел производился не в упор в затылок, а с расстояния, просто стрелял «в воздух»{389}.
Сколько же всего сотен – а вероятно, что и тысяч – евреев было расстреляно 101-м резервным полицейским батальоном в ходе «охоты»? Документы с указанием точных цифр по этому подразделению до нас не дошли. Однако из сохранившихся донесений трех других действовавших в Польше формирований мы можем получить общее представление о том, насколько важной частью реализации «окончательного решения» была «охота на евреев».
В период с мая по октябрь 1943 года, когда основную массу евреев, бежавших от облав и пытавшихся спрятаться, уже давно выследили и расстреляли, командующий полицией порядка в округе Люблин ежемесячно докладывал своему непосредственному начальнику в Кракове о количестве евреев, расстрелянных его подчиненными (следовательно, эти цифры учитывают вклад 101-го резервного полицейского батальона). За эти шесть месяцев, когда пик массовых убийств на территории округа Люблин давно миновал, общее число жертв расстрелов составило 1695 человек, т. е. в среднем примерно по 283 в месяц. Особенно выделились два месяца: август, когда была проведена еще одна масштабная облава в лесу, и октябрь, когда удалось выследить группу евреев, совершивших побег из лагеря смерти Собибор{390}.
Еще более показательно иллюстрируют масштаб убийств в разгар «охоты на евреев» донесения взвода жандармерии, размещавшегося в Варшаве. Этому подразделению численностью всего в 80 человек, было поручено патрулировать близлежащие населенные пункты и окрестности города. Командовал взводом лейтенант Либшер, известный как энергичный и активный участник реализации программы «окончательного решения». Его ежедневные отчеты в период с 26 марта по 21 сентября 1943 года дают общую цифру убитых его подразделением евреев в 1094 человека – в среднем почти 14 жертв на одного полицейского. Пиковыми месяцами ожидаемо стали апрель и май. Именно тогда, во время окончательной ликвидации Варшавского гетто, его жители отчаянно искали пути спасения и вынуждены были пробираться через территорию, контролируемую Либшером. В его отчетах имеются подробные описания самых разных происшествий в течение дня. В завершение всегда стоит дежурная фраза: «Взвод действовал согласно существующему распорядку», а за ней идут только дата, место и количество жертв – мужчин и женщин. Но под конец даже эта фраза стала опускаться за ненужностью, и указывались лишь дата, место и количество убитых еврейских мужчин и женщин без каких-либо дополнительных пояснений{391}.
Пожалуй, наиболее близкую к реальности оценку деятельности 101-го резервного полицейского батальона можно сделать на примере роты 133-го резервного полицейского батальона, которая дислоцировалась в Раве-Русской на территории соседнего округа Галиция, к востоку от Люблина. Согласно шести еженедельным донесениям, представленным с 1 ноября по 12 декабря 1942 года, эта рота казнила 481 еврея из тех, кто либо спрятался во время депортации, либо спрыгнул с поезда по пути в Белжец. Следовательно, за этот недолгий период в полтора месяца каждый полицейский роты убил в среднем трех человек, и это на территории, которая уже была зачищена в ходе депортаций и считалась judenfrei{392}.
Хотя «охоте на евреев» до сих пор уделялось мало внимания, это была важная фаза «окончательного решения еврейского вопроса». Ее жертвы составили заметную часть убитых евреев на территории Генерал-губернаторства. Если же отбросить статистику, «охота на евреев» дает важный ключ к пониманию психологии преступников. Многие немцы во время оккупации Польши могли становиться свидетелями или участниками облав в гетто – по сравнению с целой жизнью это лишь несколько коротких эпизодов, воспоминания о которых легко можно подавить. Но «охота на евреев» не была коротким эпизодом. Это была упорная, безжалостная, непрерывная кампания, в ходе которой «охотники» выслеживали и убивали свою «добычу» в прямом и личном столкновении с ней. Это было не мимолетное наваждение, а экзистенциональное состояние постоянной готовности и желания убивать каждого еврея, которого удастся найти.
Глава 15
Последние расправы: «Праздник урожая»
28 октября 1942 года старший руководитель СС и полиции Генерал-губернаторства Вильгельм Крюгер издал распоряжение о том, что в округе Люблин должны остаться только восемь еврейских гетто{393}. Четыре из них размещались в секторе 101-го резервного полицейского батальона. Это были гетто Лукува, Мендзыжеца, Парчева и Коньсковоли. Правда, на самом деле после осенних депортаций еврейскими оставались только первые два гетто. Кроме того, на территории округа Люблин гетто были в Пясках, Избице и Влодаве. Постоянно находясь под угрозой погибнуть от голода и холода или от рук предателей и палачей, многие из тех, кто бежал в леса во время октябрьских и ноябрьских депортаций, впоследствии вернулись во вновь открытые гетто Лукува и Мендзыжеца. Зима делала жизнь в лесу все более трудной и рискованной: любое передвижение оставляло на снегу следы, и как минимум в одном случае замерзшие фекалии помогли немцам обнаружить евреев, нашедших убежище в стогу сена{394}. Поэтому, когда депортации как будто бы подошли к концу, многие беглецы решили, что шансы на выживание в одном из разрешенных гетто у них будут выше, чем в лесу в качестве добычи, на которую ведется охота.
Депортации из Радзыньского района на какое-то время действительно прекратились, но жизнь в Лукувском и Мендзыжецком гетто не стала безопаснее. В Лукуве начальник немецкой администрации гетто эсэсовец Йозеф Бюргер в декабре приказал расстрелять 500 или 600 евреев просто для того, чтобы снизить плотность населения{395}. В Мендзыжеце 30 декабря 1942 года 500 евреев – работников кисте-щеточной фабрики, которые не попали под осеннюю
