Седая целительница - Зарина Солнцева

Горан обреченно зарычал, стащил Снежинку с лавки и прижал к груди. Не делая отпускать. Нет, она не умрет, он не отпустит. Нет! Только не ее! Он не станет убийцой этой девчонки.

Она должна жить!

Но что делать, не знал, она серела всё сильнее, красивые голубые глаза в какой-то момент закатились к потолку, и Снежинка перестала трястись.

— Отодвинься!

Рявкнул смутно знакомый голос за спиной. Медноволосая девица смело толкнула его в плечо, вырываясь к Снежинке. Протянув ладонь, она прижала ладошку к груди лебедышки.

И с размаху ударила.

— Положи ее на лавку, чудище!

Закричала девка, и Горан отпустил, нехотя хрупкое тельце на холодную древесину. Молодка встала на колени и, поставив ладонь на ладонь к груди, принялась нажимать на грудь Снежинки. Другая, помельче, протиснулась к голове, прижала ладони к вмокшему лбу его суженной и тихо зашипела себе под нос.

— Бей!

Крик светловолосой сотряс баню, и вторая девка, замахнувшись, со всей дури ударила по груди. Шейка Снежинки дернулась, уста распахнулись, черпая маленький глоточек воздуха.

Кожа медленно приобрела бледно-розовый оттенок.

— Да бездна всех глубин!!! Что вы с ней сделали?

Рявкнула в сердцах медноволосая, сместив руку ниже к животу Снежи.

— Волчьих ягод она наглоталась.

Непонятно откуда взялась Русала, тревожно выглядывая из-за плеча Вацлава. Целительницы переглянулись.

— Молока тащите! Да воды теплой побольше!

Волчицу как будто ветром сдуло. Вацлав застыл в дверях, чуя, как за спиной уже собрались мужики да бабы. Рявкнул на них и снова устремил взгляд на Горана.

Тот неотрывно наблюдал за тем, как резко вздымалась грудь новоиспеченной жены, будто боялся, что пропустит хоть один ее вздох!

— Альфа, белые у ворот долины! Требуют альфу!

Молодой воин прибежал к своему господину, едва ли не задыхаясь от быстрого бега. Застыл рядом с Вацлавом у входа в бани, неуверенно глянув на своего вождя.

Он видел ярость в глазах белых волков. Видел жажду мести, отчетливо понимая, один неверный шаг — и прольется кровь!

— Альфа!

— Подождут…

Шепнул одними губами Горан, не сводя взгляд с беловолосой на лавке.

— Но…

Попытался возразить молодой волкодав, и Вацлав вовремя успел отпихнуть его за дверь, ведь в сторону, где мгновение ранее стоял паренек, полетела скамья.

— Я сказал — подождут!!!

Тяжело дыша, гневно раздувая широкие ноздри, Горан вернул свой взгляд на Снежинку. К своей чести, девки даже бровью не повели от его рычания. Лишь молча переглянулись.

— Стеш, она уходит у меня из рук. Не могу дольше держать. Крови мало, должна быть рана какая… Утекает сквозь пальцы душа ее!

Сместив ладонь ниже, медноволосая слегка приподняла подол ночнушки и гулко сглотнула. Белые стройные ноги были залиты кровью. Тонкой струей багровая жидкость ниспадала ручейком от развилки бедер вниз.

— Боги… — поражена шепнула та, кого назвали Стешкой, — Яринка, кровит она! Быстро свяжи утробные сосуды, теряем ее! Беловолосая мятнулась к ногам Снежинки. Узрев столько кровище, подняла взгляд на Горана и бесчусвтвенным голосом попросила.

— Уходи, богами молю. Уходи… — почти умоляла она, — Дай нам ее спасти.

Проведя ладонью по лицу, Горан на миг прикрыл глаза. Все должно было быть не так.

Резко развернувшись на каблуках сапог, покинул баню. В дверном проеме столкнувшись с Русалой. Она как раз прижимая к груди крынку с молоком.

Испуганно отскочив в сторону, названная сестра уставилась на Горана.

— Дай им все что надо.

Шепнул альфа прежде чем скрыться в темноте, за ним бесшумно шагнул Вацлав и Деян.

Русала глянула им в след, и сердце замерло в груди. Кадеться белые намерились спросить сполна за позор своей волчицы. Но самое страшное это то, что Горан видно и сам неравнодушен к девке.

Изо плотной двери в бани раздался отчаянный крик одной из девиц, что привел Вацлав.

— Снежинка не смей!!! Не отпущу дуреха! Не пущу к Моране! Да где же это молоко⁈

Русала спохватилась, быстро побежав к дверцу в баню.

* * *

Кап-кап-кап-кап

Кап-кап-кап-кап

Дождь идет, такой холодный. Ледяной. Крохотные капли кусают обнаженные плечи. Смотрю на себя, а там платье белоснежное. Красивое, с обережными рунами, вышитыми по рукавам и подолу, и голыми плечами. На макушке чую венок, дотрагиваюсь пальцами. А там цветочки.

Как у невесты.

Вокруг темень лютая и дождь.

Кап-кап-кап.

Вдали мелькает огонек. Это костер, аккуратно ступаю босыми ногами по тропинке. Платье уже взмокло, волосы белыми змеями свисали вниз по спине. Дойдя до огонька, я присела на поваленный ствол напротив оранжевых языков огня. Протянула руки к теплу костра. И улыбнулась грустно.

Это Навь.

Обратная сторона нашего мира?

Там, куда уходят души умерших?

Легкая дрожь окутала меня, но на душе было спокойно, я будто избавилась от всего. Боли, груза ответственности, обжигающей печати позора.

Все закончилось.

— Неужто закончилось?

Весело произнес кто-то из-за моей спины. Я было дернулась, чтобы узреть незнакомца мертвого царства. Но мне не позволили. Крепкие руки схватили мои плечи, пригвоздив к месту.

— Тихо ты… — пожурил меня юношеский голос за спиной. — Юркая какая, словно. Торопиться тебе, милая, уже некуда.

— Кто вы?

— А разве это должно тебя волновать? Кто я? Быть может, хочешь узнать чего другое?

— Другое? — я удивилась, кто это? Неужто хранитель душ? Будет мои злодеяния и добрые поступки взвешивать? — О чем ты толкуешь, мил человек? Аль не человек ты?

— А ты, милая, кем будешь?

Хмыкнул мужским голосом за моей спиной.

— Я целительница. Седая целительница.

Поправила сама себя. Вспомнив, как меня нарек простой люд и в особенности солдаты. Одной я такой была среди всех, с белыми, как снег, волосами.

— И все?

— Все.

— Ай-ай-ай, — цокнул языком дух за моей спиной. — Недобро это, врать, девица. Ты же доченька Бурана Свирепого, первенец в десятом поколении правящего рода белых волков.

Замерла пришибленным воробушком в лапах кота. Мой батька брат альфы? И матушка…

— Что ж ты, милая, сотворила? — строго молвил голос за спиной. — Об отце своем думала? О роде? О семье?

— Не знают они обо мне и не узнают.

Грустно шепнула я в пустоту, печально прикрыв глаза. Только о матушке и жалость берет. Бедная она моя убиваться будет.

— Только мама у меня.

— Не только мама, милая.

Хмыкнул хитренко голос сзади. А потом меня легонько толкнули вперед, призвали посмотреть на костер.

— Глядь-ка.

Над красными языками пламени поднимался белый пар, а в нем, словно наяву, раскрылось самое настоящее видение. Там была моя матушка.

Нарядная такая. Платье красивое, нежно-коралловое, да веночек, словно из паутинки, на чернявой голове. Она суетливо что-то делала во дворе. За спиной мелькнул красивый дом. Большой, с искусной