Цветы на камнях - Сергей Байбара

— Ах, Гурген, Гурген, прости меня Гурген! Прости, что я тебя жуликом называл. Да хоть бы ты всю жизнь меня обыгрывал, лишь бы был живой!

Бека ничего не сказал. Он лишь присел рядом со стариком, достал сигарету, закурил. В выбоине увидел обломки старой игральной доски, разбитой пулями. В углублении лежали присыпанные землей игральные костяшки. Последний раз на них выпало «6» и «5»…

А вот и тот самый тбилисец, бывший таксист. Тенгиз, кажется… Это он сбил в критический момент один из вертолетов. Тоже хороший боец. Только скромный. И хорошо… А кто рядом с ним? Тот нелепый старик, вдовец из Гори. С ними еще третий был… Роин. Да, вот и он, рядом с укрытием, спит вечным сном.

… Тенгиз не сразу увидел приближающегося Беку. Он встал, отряхивая пыль с колен. Тенгиз испытывал сейчас к суровому командиру глубочайшее уважение и, одновременно, отвращение.

— Роин погиб. Участок удержали, — доложил он Беке.

— Знаю… — ответил тот. — Спасибо вам за все…

Тенгиз не знал, что еще говорить. Хотелось что-то спросить у Беки и одновременно, избавиться от его присутствия. Шалва Аронович тряпочкой протирал свой автомат, изредка поглядывая в сторону Беки, будто ждал от командира какого-то подвоха.

— Видел, как ты «вертушку» завалил, — сказал Бека. — Хорошо стреляешь, парень!

— Спасибо, — ответил Тенгиз. — Этот ПЗРК принес с собой Роин.

Бека ничего не ответил. Он по-отечески похлопал Тенгиза по плечу и зашагал дальше к вершине. Ноги у него гудели, как провода под напряжением. Да и склон достаточно крутой.

— Эй, Бека! — окликнул его Тенгиз. — Хочешь, возьми табаку про запас.

— Потом, — махнул рукой Бека. — Спасибо…

— Страшный человек, — сказал вдруг Шалва Аронович. — Хотя и безумно смелый…

…Из последних сил Бека дошел до вершины. Здесь хозяйничал Александр Стеценко, бывший украинский военспец, приехавший в Боржоми перед самой войной. Он и его ребята сносили в кучу трупы убитых грузинских воинов. Некоторые были накрыты брезентом. Трупы врагов брезгливо сбрасывали с горы вниз. Пусть «турки» приходят и вытаскивают своих мертвецов сами.

Площадка на вершине была усыпана гильзами, осколками, пустыми поломанными деревянными ящиками. У редутов лежали на камнях автоматы и винтовки. Ствол автоматического гранатомета с почти израсходованной лентой смотрел на юг. Колесный станок пулемета Владимирова был разбит, а сам пулемет приведен в негодность.

Посреди площадки хлопотал на ветру потрепанный крестовый грузинский флаг. Новый флаг. Старый был сбит взрывом и сгорел. Бека поблагодарил своих бойцов, потом подошел к флагу, взялся правой рукой за древко. На миг грозные, давящие сердце мысли скрылись, улетучились вместе с сизой пеленой табачного едкого дыма в распростертом синем небе. А трепещущее полотнище билось на свежем ветру, будто белая птица отгоняла крылом тоску.

Бека затянулся, бросил взгляд на горящий Двири. Он поймал себя на мысли, что все же он был здесь не напрасно.

«Пока я здесь, будете биться своей башкой об наши горы, как бараны!» — послал Бека мысленное проклятие «туркам». Затем тяжелые думы вновь камнем рухнули на сердце, и он с яростью отшвырнул окурок прочь.

Сегодня они победили, но впереди еще много дел…

Глава 13. Бека Иоселиани

…В старом заброшенном доме гулял ветер. Небо в окне было цвета крови, ветер гулял по долине, швыряя в дверной проем тучи пыли и сухих листьев. Во дворе — семь надгробий со сбитыми фотографиями и покореженный крест.

В высоких облаках песчаного цвета сверкали молнии. Скоро начнется буря.

Бека, глядя угрюмо на это запустение, прошел в дом. Он был в белой рубахе, расстегнутой на груди, из-под ворота был виден большой деревянный крест. На поясе — портупея, на ней кобура с тяжелым «Вальтером» П-38 времен Второй мировой войны. С другой стороны — армейский нож американского производства. В руках он нес канистру с бензином.

Бека прошел по гулкому, темному коридору к лестнице, по ней поднялся на верхний этаж. Там, в одной из комнат его ждали.

Он ударом ноги открыл дверь. В серой пустой комнате на стульях сидели четыре связанных пленника. Трое мужчин и одна женщина. Рты у них были заткнуты тряпками, пленники мычали, пытались что-то сказать, но получалось только глупое мычание. А ведь когда-то они распоряжались судьбами миллионов людей…

Бека поставил у двери канистру, закрыл дверь, чтобы не слышать жутких стонов бешенного ветра:

— Вы меня заждались?! Ну, ничего, уже начинаем…

На пленников несомненно произвели впечатление и внешний вид Беки, и его оружие, и канистра со страшным резким запахом. Сван оглядел их и усмехнулся. Твари… Трусливые, жалкие черви…

— Я долго ждал встречи с вами, — просипел Бека. — Рад, что мы наконец свиделись! Вы производите жалкое зрелище, так что долго я с вами возиться не буду. Но сегодня вы ответите за все!

На первом стуле сидел пузатый, лысый старик в российской военной форме, с генеральскими погонами, с многочисленными орденами и звездами на груди. Бека решил начать с него. Он подошел к нему вплотную, достал «Вальтер», снял с предохранителя:

— Ты обвиняешься в том, что своими ракетами и бомбами ты испепелил мою родную землю, превратил ее в пустыню. Ты сжигал в адских кострах тысячи людей. Женщин, мужчин, стариков, младенцев в колыбелях. Сегодня настал твой час!

Бека навел ствол генералу в голову. Тот замычал, заревел, как бык, выпучив глаза. Бека нажал на спусковой крючок, и выстрел выбил генералу мозги. Его безжизненная туша, повинуясь импульсу, рухнула на грязный дощатый пол.

Рядом томился другой приговоренный — тоже генерал, но уже американский. Другой цвет мундира, другие ордена, и то же выражение смертельного ужаса в глазах:

— Ты обвиняешься в том, что начал убийственную войну, охватившую весь мир. Ты и твои подельники позарились на чужое добро, и в результате вся планета заполыхала в адском костре, — услышал американец приговор Беки. — Какой у тебя испуганный, больной вид… И не страшно тебе было с такими глазами подписывать приказы о бомбежках миллионных городов? Тебе надо отдохнуть, выспаться! Вот и отдохнешь сейчас…

Бека достал нож. Зашел американцу за спину. Ввел американскому вояке два пальца в ноздри, запрокинул его голову и медленно перерезал ему горло. Оставшиеся двое потенциальных смертников от ужаса чуть не сошли с ума. А, может, и сошли уже…

Остались двое… Третий и четвертый президенты Грузии. Темноволосый мужчина с мясистым лицом в мятом костюме и алом галстуке. И худощавая женщина лет пятидесяти, с короткой стрижкой, тоже при параде.

— Ну что же, остались вы… — продолжал свой суд Бека. Он ткнул кулаком мужчине в подбородок. — Ты, ослиный понос, обвиняешься в том, что бросил мою землю к ногам ее смертельных врагов. Ты начал малую войну, за которой последовала война большая. Ты привел на мою землю чужих солдат. Ты призывал воинов сражаться и умирать, а сам бежал, как трусливый заяц, от вражеских самолетов. Ты разорил Грузию и обобрал ее до нитки. Плевать мне на то, что ты присоединил Аджарию! Где сейчас Аджария?! Где другие наши земли, села и города? Где их жители? В могилах! Все это началось с тебя… Извини, я засунул тебе в рот грязную тряпку… Ты, наверное, предпочитаешь дорогие галстуки?

Оставив третьего президента, Бека обратился к четвертому:

— А ты, сука, завершила то, что начал он. Ты втащила Грузию в эту проклятую войну. Ты ездила на поклон к бандитам и выродкам, отдав им на откуп мою землю и моих братьев! Пусть свершится возмездие! Сейчас я отправлю вас к вашему хозяину, а то он вас заждался!

Бека взял канистру и принялся выливать ее содержимое на своих «высоких гостей», которые визжали, как свиньи на бойне. Когда он закончил, женщина все-таки вытолкнула кляп изо рта и заголосила:

— Ты не имеешь права! Я законно избранный президент Грузии! Меня избрал народ…

Бека ударил ее по щеке. Ударил в полную силу так, что она заревела как девчонка. Сван схватил ее за волосы и прошипел, глядя в испуганные глаза:

— Народ, — это я! А я тебя не выбирал! Если бы я мог вернуться в прошлое, я бы вырезал весь твой поганый род до последнего человека! Может, тогда в Грузии уцелело бы больше народу!

Он с брезгливым видом вытер руки, затем направился к двери. Достал спичку, зажег… И тут последний президент Грузии заверещала так, что у Беки уши заложило:

— Я же женщина! Я ни в чем не виновата! Пощади меня!

Но это не вызвало у Беки ни малейшей положительной эмоции:

— Женщины дома сидят, суп варят и за детьми смотрят! Все, мне пора… Передай привет своим боссам!

Он бросил спичку на облитые бензином извивающиеся тела. В то же мгновение президенты вспыхнули, как сухие снопы соломы. Стоны и крики Бека слышал уже краем уха, убегая вниз по лестнице. Дом ведь деревянный. Через пару минут заполыхает полностью…