Цветы на камнях - Сергей Байбара

Он бросил спичку на облитые бензином извивающиеся тела. В то же мгновение президенты вспыхнули, как сухие снопы соломы. Стоны и крики Бека слышал уже краем уха, убегая вниз по лестнице. Дом ведь деревянный. Через пару минут заполыхает полностью…

Он выскочил в дверь. И обмер от ужаса… Перед ним до самого горизонта, где кровавое небо сходилось с бурой землей, тянулись нескончаемые ряды надгробий и могильных крестов. А под песчаными облаками пыли слышались, как эхо, голоса людей… Как будто они переговаривались о чем-то смеялись, шутили. Детский смех… И тут же все голоса слились в единый вопль ужаса, который заполнил весь мир…

…Бека, проваливаясь во тьму, еще пытался вытащить пистолет. Однако удалось ему это, когда он обнаружил, что сидит на старой скрипучей раскладушке, а в окно пробивается мягкий дневной свет.

Минуты две до него доходило, что он спал и видел сон. Потом Бека автоматически убрал в кобуру пистолет (не П-38, как во сне, а «Иерихон»). Потом собрал в кучу мысли, тяжеленные, как мельничные жернова. Так иногда бывает, — спросонья теряешь ориентацию во времени.

На часах было 10:45. Иоселиани прикинул, что спал он всего-то минут тридцать. Вчера был очень тяжелый день. После атаки «турок» на участке бывшей Военно-Грузинской дороги он ездил на юг, к Мансуру. Там вчера было не легче. Звиадисты силами четырех танков и двух БТРов при поддержке сотни человек попытались в очередной раз прорвать оборону Союза, и в очередной раз были отброшены. Там Бека тоже немного повоевал, потом часа два спал, как убитый, потом снова вернулся в Читахеви. Боевую смену отправили отдыхать, их сменили новые, опытные бойцы. Потом прощались с убитыми товарищами и погибшими гражданскими из Двири. Потом Бека забежал домой, взял кое-какие вещи, сказал жене, что остается ночевать в штабе, где пил жалкое подобие чачи со своими заместителями до трех ночи.

Сегодня Бека проснулся в шесть утра, уладил кое-какие дела со вчерашнего дня. Потом прискакал гонец, предал ему извещение о том, что к восемнадцати часам дня ему необходимо прибыть в Цихиджвари. Отправитель — сам глава Совета Боржомской области, бывший танковый генерал. Его так и звали за глаза — Генерал. Ему не откажешь. Он собирал всех своих командующих для решения вопроса о переговорах со звиадистами. Короче, очередная говорильня, которую так не любил Иоселиани.

Бека встал со своей раскладушки, зевнул. Выпил воды из графина. Чуть не споткнулся о валявшуюся на полу пустую бутылку. Сел за стол, где уже час дожидались его недописанные заявления и накладные на дополнительные поставки горючего.

Час назад у Беки сдохла последняя шариковая ручка. Порывшись в столах, замены ей он не обнаружил, а карандашом заявления не пишутся.

— Проклятая бюрократия, — проворчал Иоселиани. — Конец света прошел, мир сгорел, а надобность писать чертовы бумажки осталась!

Он еще раз осмотрел все ящики. Женская рука кабинета Беки никогда не касалась, поэтому беспорядок здесь царил жуткий. За четверть часа копошения он обнаружил в столе кипу желтой писчей бумаги, две нераспакованные липучки для мух, четыре пыльных пластиковых стакана, запал от гранаты, выгреб четыре патрона калибра 9 миллиметров, пустой магазин от «Калашникова», довоенные деньги — около сотни лари, завалявшиеся здесь неизвестно с каких времен. Все что угодно, только не ручка!

Ругаясь и шипя про себя, Бека натянул свою майку и побрел на улицу. «Побираться придется», — подумал Бека.

Как и всегда, люди в Читахеви без дела не сидели. Бека даже устыдился своей слабости, склонившей его ко сну. Мимо проезжали патрульные и гонцы, проехал БТР. Хозяйственная команда занималась заготовкой дров для кухни. Прошагал строй бойцов. Все с удивлением поглядывали на Беку, помятого, не выспавшегося, в резиновых шлепанцах на босу ногу. Бека подошел к колодцу, нацедил воды и с наслаждением напился. Потом подошел к будке бессменного дежурного с длинной седой бородой:

— Дедушка Сесе. Что нового с утра?

— Все в порядке, Бека, — отвечал старик, поглаживая свою бороду. — В Читахеви все спокойно, как в Багдаде. Если что-то случится, услышишь об этом первый.

— Дедушка Сесе. Скажи пожалуйста, у тебя ручки нет?

— Бека, да ты ими питаешься что ли?! Была у меня с утра ручка, только ее Кахабер одолжил. Мне-то она сегодня не нужна, мне и карандаша хватает.

— А где Кахабер?

— Уехал…

Бека закряхтел:

— Ах, Сесе, мне так нужна ручка, а ты ее Кахаберу отдал!

Дедушка Сесе усмехнулся:

— Бека, месяц назад всем по одной ручке раздали, сказали, что последние. Тебе, как командиру выдали две. И где они?

— Закончились уже! Ты знаешь, сколько у меня писанины? Думаешь я сижу, на обоях чертиков рисую?!

— А у меня больше нет, — ответил дедушка Сесе. Такой ответ ни как не устроил Иоселиани:

— Что, во всем селе ни одной ручки не осталось что ли?!

— Про все село не знаю. А у меня нет.

— А чем мне накладные писать?! Пальцем?!

— Пиши чернилами.

— Чем?!

— Пером и чернилами, как писали наши деды и прадеды. Обходились же они как-то без ручек…

Иоселиани начал закипать:

— Ты что издеваешься?!

— Зачем злишься? — спокойно отвечал дедушка Сесе. — Многие на перья переходят. Пока кто-нибудь в каком-нибудь заброшенном поселке канцелярский магазин не взломает, ручек не будет. У меня у самого осталось полтора карандаша. А вот чернилами могу поделиться!

Дедушка Сесе достал с нижней полки стеклянную водочную рюмку с подозрительной сине-черной жидкостью и торжественно вручил ее командиру. Бека недоверчиво повертел рюмку, посмотрел на свет, даже понюхал:

— И как этим писать?

— Пером гусиным или заостренной палочкой. Макаешь в чернила и пишешь. Перьев пока я не успел приготовить. Только тут привыкнуть надо.

Бека поставил емкость на стол будки, сказал задумчиво:

— Ладно, я потом заберу, если понадобится… А старой перьевой ручки у тебя нет?

Дедушка Сесе посмотрел на него, как на больного:

— Бека, я разве похож на хозяина антикварной лавки? Их и до войны нелегко было достать, а сейчас..? Разве что с неба упадет!

Несолоно хлебавши, Бека направился на поиски канцелярских принадлежностей. Про себя он ворчал: «Отлично! Накладные на горючее для танков я буду писать гусиным пером! Танки есть, электричество есть, а простой шариковой ручки нет!» Бека беспокойно поглядывал на часы. Скоро ехать… И кто же его просил ложиться кемарить?!

Бродя как волк в поисках добычи, Бека дошел до склада ГСМ. Там его внимание привлек грохочущий танк, который пытался проехать через боковые ворота. Танкист, видимо, был неопытный, поэтому, разворачиваясь, он чуть не снес боковую створку.

— Стой, дурная голова!!! — заорал во всю свою прокуренную глотку Иоселиани. Он подбежал к воротам, встал перед урчащим стальным монстром, выхватил пистолет.

Открылся люк, из башни появилась перемазанная физиономия танкиста. На него Бека и обрушился со всей мощью:

— Ты глаза дома забыл, янычар недоделанный?! Куда ты прешь на своем железе?! Ты эти ворота ставил?!

— Бека, нам на заправку надо. Горючего нет почти. А у этих ****** бензовоз неисправен. Приходится сюда ехать! Какой дурак здесь такие узкие ворота сделал, чтобы ему корова двухголового теленка принесла?!

— Они не для твоей коробки сделаны и не для твоей пустой башки! Через большие ворота въехать не дано?!

— Так там и так две машины встали, солярки хотят!

— У тебя у самого солярка вместо мозгов! — облаял Бека на прощание танкиста. — Если ворота поломаешь, сам будешь исправлять!

Затем Бека направился к начальнику склада, где высказал ему все, что он думает о нем и его бензовозах. Говорил много и по делу, используя резкие жесты лыжника, съезжающего с горы, и многочисленные сванские ругательства. На душе стало легче, хотя писать все равно было нечем.

— Пропади все пропадом! — прохрипел Бека. — Два года жизни отдаю за службу заказа по Интернету!

Проклиная накладные, бюрократию и боржомского Генерала, Бека дошел до продовольственного магазина. Тут его внимание привлекла стайка гусей, ковыляющих от хозяйственного двора.

Один важный, белый как снег гусь-красавец заинтересовал внимание Беки. Вспоминая слова Сесе, Бека посмотрел на часы и решил-таки покориться судьбе. Он махнул рукой, стараясь привлечь внимание пернатого, и сделал вид, будто крошит что-то на землю:

— Иди, иди сюда, красавец! Птичка, птичка, птичка…

Заинтересованный гусь вразвалочку приблизился к Беке, заинтересованно поглядывая на его руки. Гусь был молодой и привык получать из человеческих рук только ласку и пищу. Бека же разрушил его иллюзии по поводу человеческой доброты, прихватив за основание шеи одной рукой. Другой Бека бесцеремонно выдернул длинное перо из хвоста птицы.