Романтический эгоист - Фредерик Бегбедер

пятница

На вечеринке Жан-Но в “Пульпе” я спрашиваю его, как называется клевейшая панк-группа, исполняющая трэш-металлическую версию “Музыки” Николетты.

— Да плевать, — отвечает он.

Позвольте порекомендовать вам эту замечательную группу: “Да плевать”.

воскресенье

Самое странное за границей — это то, с каким серьезным видом журналисты задают мне вопросы о смысле жизни. Они что, спутали меня с Эриком-Эмманюэлем Шмиттом[347] ?

понедельник

Мне хорошо, когда я слушаю музыку, созерцая облака в иллюминаторе, когда меня, в стельку пьяного, раздевает незнакомая девушка, когда я плаваю в залитом солнцем бассейне, когда мы с Франсуазой лежим в позе 69 или когда я читаю дневник Барнабута в серии “Имажинер”[348], потягивая ром-ваниль от Мадуду.

вторник

Я сейчас вообще не выношу людей, которые слушают саундтрек “Амели”. Этот аккордеон напоминает мне вечеринки, на которых пьют дешевое красное вино, оставляющее пятна и засохшие дорожки вокруг губ. Там никто не моет голову и нет ни одной годной к употреблению телки. Какой-нибудь приставучий замшелый придурок, выдыхая на меня зловонные пары, обязательно подойдет поговорить о книжке, над которой я работаю. Я, видно, становлюсь невротиком — не переношу трехдневной небритости и всякого рода “а что, давай, в натуре, посидим поболтаем в кафешке, послушаем “Негресс верт” — меня блевать от этого тянет, другого слова не подберу. Это мне напоминает безвозвратно потерянные ночи, потраченные на переделывание мира, хотя на самом деле переделывали тогда меня.

среда

Я в Барселоне всего пятнадцать минут, но уже пью свой первый джин-лимон, таращась на 18-летних каталонок. Обожаю мысленно сортировать их: эту можно, эту нет, эту да, можно, нельзя, почему бы нет, ни за что, очень даже ничего, совсем никуда… Женщины никак не поймут, что мужчины всю дорогу их сравнивают и классифицируют. Эту я, наверное, смог бы, а вот ту вряд ли… Оскорбительно ли это для женщин? Может быть. Но мужикам еще хуже. И вот появляется совершенное чудо с маленькой попкой и большими лукавыми сиськами, но проблема в том, что, увидев ее, я начинаю думать о Франсуазе, черт возьми, она правда на нее похожа, все женщины, которые мне нравятся, всего лишь плагиат, они просто косят под тебя. Нет большего расиста, чем влюбленный мужчина: его никто больше не интересует, чтоб они сдохли. Изменять любимой значит изменять себе.

среда (все еще) Здорово, что можно больше не менять деньги. Благодаря евро вы чувствуете себя в чужой стране как дома. По-испански не говорите, но одеты вы как местные жители. Глобализация — это возможность чувствовать себя везде как дома и вместе с тем как бы за границей. Хорошо путешествовать под крылом глобализации, при условии, само собой, что у вас до хрена евро и вы не отличаетесь особой глубиной восприятия. Я езжу по миру, но ничего не вижу, потому что нечего видеть. Все страны похожи на мою. Что в лоб, что по лбу. Все одеты одинаково, как из инкубатора, и ходят в одни и те же магазины. Единственный положительный результат подобной уравниловки: весь мир у меня дома, а раз уезжать — это все равно что оставаться, то почему бы не уехать?

четверг

Браво “Удушью”, новому роману Чака Паланика (автора “Бойцовского клуба”), где он пишет: “Самый бездарный минет всегда доставит больше радости, чем аромат прелестной розы или созерцание красивейшего заката”.

Как бы там ни было, с либидо у меня все равно полная лажа. Не хочу больше трахаться, буду флиртовать. Ну, в крайнем случае не откажусь от отсоса или дрочки. А уж вставить — нет, спасибо, это без меня: с резинкой неинтересно, без резинки стрёмно (в обоих случаях стоит у меня недолго). И вообще, что за дебильная иерархия у мужиков в башке, как будто заниматься любовью лучше, чем клеиться. По-моему, наоборот: трахаться не так сексуально, как танцевать медленный танец. Поцелуй в шейку лучше вагинального туда-сюда-обратно. Рука в волосах прекраснее плевка спермы в резинку от “Дюрекса”. Прикосновение губ к веку, палец во рту или язык на пальце приятнее, чем член в ухо, кулак в задницу или очко в нос. Нет, ну скажите честно, так это или не так?

пятница

Ужин в “Каса Леопольдо” в Баррио Чино, знаменитом трактире, упомянутом Андре Пиэйром де Мандиаргом в “На грани”. Васкес Монтальбан, Хуан Карлос и Хосе Луис де Виллалонга были там завсегдатаями. Ветчина “хабуго” восхитительна, я нажираюсь жирными прелестями во фритюре, и мы заводим новую моду на “волосатиков” (по мнению моих вирильных друзей, прикид под Демиса Руссоса снова станет престижным: надо обязательно отпускать бороду и волосы на торсе, культивировать заросли между подбородком и гениталиями, и, если они правы, лето мое пропало — мое безволосое, гладкое тело будет иметь на пляже бледный вид). Потом они ведут меня на рейв в Музей современного искусства (потрясающее здание, построенное Ричардом Мейером):

— Увидишь, это типично барселонская вечеринка: никто не танцует, все смотрят, кто пришел.

— Неужели? — ответил я. — По тому же принципу происходят типично парижские вечеринки.

суббота

Центральные каналы строят мне глазки: мне позвонили Лескюр и Фарруджа. Ардиссон советует мне отказаться. Согласившись, я стану еще ненавистнее, а значит, и ненавидимее. Соглашаюсь из мазохистского любопытства и жажды наживы.

воскресенье

Чтобы получить власть, прикиньтесь слабаком.

понедельник

Я выступаю за создание “Удостоверения бедняка”, которое надо будет предъявлять при входе в магазины “Зара”, “Манго”, “H&M”, “Кукай”, “Наф-Наф”, “Гэп” и т. д. Только владелицы подобных карточек (а они будут выдаваться исключительно гражданкам, доказавшим, что они зарабатывают меньше 1500 евро грязными в месяц) получат право зайти в магазины дешевых шмоток. Тогда богатые будут вынуждены покупать свои бикини в бутиках “Шанель” по 2000 евро за штуку (33 % НДС пойдет на больницы, ясли и проч.). Я также не буду против, если Кристин Орбан и Пэрис Хилтон[349] запретят посещать распродажи.

вторник

Сегодня вечером, забивая седьмой косяк, я понимал, что эта капля переполнит чашу, но — поздняк метаться, меня уже так колбасило, что я не мог остановиться. Отсюда и приступ страшной паники, в результате которого я записал в своем блокноте от “Муджи”[350] : “Черт, где я, что я? Отсветы неона на асфальте. Наверное, я в городе. Но в каком? В какой стране? Как бы я хотел вернуться на родину, если вдруг окажется, что она у меня есть”.

Вывод: остерегайтесь седьмого косяка, не то станете сепаратистом.

среда

Ален Финкельро[351] ненавидит музыку в барах, вечный грохот, который мешает говорить, думать, существовать. Он прав, но и в этой какофонии есть свои преимущества: музыка звучит так громко (например, в “Фабрике” или “Санс Сан”), что никто никого не слышит. Поэтому единственное средство заставить сидящую рядом хорошенькую девушку вас понять — это не орать ей в ухо, а без лишних заморочек поцеловать ее в плечо, укусить в шею, прокричать в рот. Оглушительная музыка в бистро позволяет пропустить этап кадрежа и сразу выйти на иной уровень коммуникации.

четверг

Лучшее — враг хорошего, худшее — враг лучшего. Бездарное — враг гениального. Отстой — враг суперского. Дерьмо — враг прикола. Вау! Век живи, век учись и шевели мозгами.

пятница

Почему моя жизнь и мое творчество так тесно связаны между собой? Потому что я ставлю опыты на самом себе, как сумасшедший ученый, а потом записываю результаты. Я свой собственный подопытный кролик.

суббота

Франсуаза опять закатила мне сцену ревности. Будь я и вправду циником, я бы так часто не краснел. Она отрицает, что ведет двойную игру с Людо. Я ей не верю, даже если она прикидывается лучше меня. Жалко, что любовные истории так предсказуемы.

воскресенье

На танцполе было не протолкнуться, поэтому я скрылся в вип-зоне. Но и там было забито до отказа, тогда мне нашли закуток еще более private[352], на втором этаже, но вскоре и в этом приватном закутке яблоку было негде упасть, тогда хозяин затащил меня в свой суперсекретный кабинет. А потом уже мне ничего не оставалось, как уйти домой. Если довести до абсурда рассуждения випов (народу поменьше и покруче), то последним прибежищем снобизма с кондиционером окажется монастырь. Идеальная вип-зона — это тюремная камера в пустыне.

понедельник