Романтический эгоист - Фредерик Бегбедер

суббота

Стать писателем проще простого: надо всего лишь отвечать “писатель”, когда вас спрашивают, кем вы работаете.

(Вообще-то, если подумать, тут требуется еще и мужество.)

воскресенье

Я педик, который спит только с женщинами. Я люблю иронию без цинизма, трезвость мысли без нигилизма, загул без чувства вины, вежливость без лицемерия, робость без позерства, щедрость без благотворительности, ночь без одиночества, улицы без машин, счастье без скуки и беспричинные слезы.

понедельник

Людо повествует о своей новой распутной жизни:

— Мне уже скоро сорок, я больше не могу семь раз подряд — после пятого мне необходимо передохнуть.

(Заметьте, что я уже меньше говорю о Франсуазе. Может быть, потому, что о счастье не рассказать? Или страсть ослабевает?)

вторник

Эводи, подруга Франсуазы, классно умыла одного клиента “Кабаре”. Этот тип долго танцевал напротив нее и наконец склонился к ее левому уху:

— Можно тебя поцеловать?

— Нет, спасибо.

— Да ладно тебе…

— Отстань, у меня бронхит.

— Подумаешь! У меня суперская иммунная система, я вообще ничем не заражаюсь.

— У меня СПИД и стоматит!

Ну он же не виноват, что она нацепила майку с надписью “Real Men Eat Pussy”.

среда

Лото выбирает наугад какого-нибудь француза и делает его богачом.

Реалити-шоу выбирает наугад какого-нибудь француза и делает его знаменитым.

Я вспоминаю слова Марии-Антуанетты: “У них нет хлеба? Пусть едят пирожные!” Когда толпа замечает слишком вопиющую несправедливость, надо идти ей на уступки. Жаловать дворянство мужланам. Гестапо поступало наоборот, выбирая по жребию жертву на расстрел. Но цель одна и та же: чтобы притормозить пыл народных масс, нужен либо кнут, либо пряник. Но пряник и кнут надо раскрутить (потому что вложения, равно как и бунт, должны быстро окупаться).

четверг

Людо, вечный мой Людо, совсем отвязался и ускакал:

— Я теперь трахаюсь только в зад. Я уже забыл, что у женщин есть влагалище.

Я:

— По крайней мере ты перестанешь размножаться…

пятница

Смерть унесла Жан-Франсуа Жонвеля так же молниеносно, как он делал свои снимки. Он посвящал свое существование украденным мгновениям; смерть поступила с ним так же, выхватив его прямо из жизни. Опухоль обнаружили в начале января, а две недели спустя мы попрощались с ним. Внезапная смерть, как вспышка магния. Листаю последний альбом своего приятеля, и у меня мутится в глазах. Сквозь слезы работы Жонвеля становятся похожи на снимки Дэвида Гамильтона[303]. Думаешь, я оплакиваю друга? Какое там, я реву от страха.

суббота

Мне повезло: моя лень замедляет выдачу нетленок на-гора. Я издаю романы раз в три года. Такая нерасторопность вызывает любопытство. Литературным лодырям часто везет (Дж. Д. Сэлинджер, Антуан Блонден, Бернар Франк, Альбер Коссери…). Критики благодарны им за то, что они их не перетруждают.

воскресенье

Когда-нибудь и меня обругают молодые волки. Вот стану я солидным старпером (Гонкуровская премия 2012, премия Французской академии 2024), и какой-нибудь юнец жестоко и умело смешает меня с грязью. В этот день мне придется набраться мужества и не ставить ему палки в колеса, потому что он будет моим духовным сыном.

понедельник

Профессор Гренобльского университета опубликовал литературный памфлет “Литература без нутра”, в котором он расправляется со всеми успешными авторами. Анго, Даррьёссек, Бобен, Соллерс, Ролен, Туссен, Делерм — все там будем, в том числе ваш покорный слуга. Один лишь Уэльбек вышел сухим из воды. Ай да Мишель! Уэльбек — это Мак-Гайвер[304] от литературы: что бы ни случилось, он в шоколаде.

воскресенье

Однажды Жан Ко[305] случайно столкнулся со своим кумиром Полем Леото[306]. И тут же попросил назначить ему встречу:

— Могу ли я зайти к вам в четверг?

— Что вы! — ответил Леото. — В четверг я умру.

Ко увиделся с ним в среду, назавтра Леото умер.

Вот две морали сей правдивой истории:

1. Гении всегда держат слово.

2. Не надо до отказа заполнять свой ежедневник.

среда

За кулисами передачи “Правый берег, левый берег” в Аньере.

Тьерри Ардиссон (обращаясь к Элизабет Кин):

— Обожаю твои махонькие грудки.

Элизабет:

— Ты педик, я так и знала.

четверг

Брюно Гасьо критикует “Уорлд компани”, а сам работает для “Юниверсал”. Жерара Миллера выгнали за меньшие проступки: я слышал, как Мишель Дрюкер журил его дома у Дафны Рулье[307] за то, что “он кусает руку, которая его щедро кормит”. А как же тогда критиковать место, где работаешь? “Не кусай руку”, “не плюй в колодец” и “не руби сук” — все эти выражения придумали начальники, чтобы подчиненные не выступали. Чужих только ленивый не ругает, а поди покритикуй своих, то есть самого себя и вышестоящих. Вот почему здесь и сейчас я кричу во весь голос: долой “Грассе”[308] ! Fuck группу “Ашетт”! На хрен Арно Лагардера[309] ! Ух, приятно, черт возьми, побунтовать!

пятница

После “икорных леваков” я решил раскрутить “крайних левых в “Прада”.

суббота

Я думал, что меня разбудил луч солнца, но было всего 4 часа утра, горела лампа у изголовья, но тебя не было рядом, а в телевизоре рябил снег. Во власти страшных сомнений я позвонил Людо и напал на тебя. Я повесил трубку, ничего не сказав. Не хотел, чтобы ты знала, что теперь у меня есть доказательства. Не терять же лучшего друга и любимую женщину только потому, что они спят вместе.

воскресенье

Поначалу, на манер Виктора Гюго, я хотел быть Шатобрианом или никем. С возрастом я пересмотрел свои запросы. Антуаном Блонденом или никем, решил я. На следующий год — Фредериком Даром или никем. Потом Чарльзом Буковски или никем и Филиппом Джианом или никем, а теперь — Оскаром Дюфреном или никем. Кем угодно, лишь бы не никем.

понедельник

Как мы провели уикенд в Амстердаме? Сошли с поезда, съели спейс-конфетку, очнулись в поезде на обратном пути. Единственное воспоминание: прикольное название травки, выигравшей Кубок конопли[310], — MORNING GLORY[311].

Я особенно не парюсь, чтобы хранить тебе верность, да и тебя не прошу.

вторник

У меня есть на выбор три фразы недели, решайте сами. Конкурсанты:

— Вон мой парень стоит, пойду его брошу. (Эводи, Сюрен.)

— Ты целуешься, как стиральная машина. (Парень Эводи, Париж, Шестой округ.)

— Завтра день святого Валентина, не забудь почистить зубы. (Неизвестная Блядь, Париж, Шестой округ.)

четверг

Ох, вот и она, вошла, ищет меня взглядом в ресторане, набитом мудаками, переживает, что опоздала, а я злюсь, что она заставляет меня ждать, маюсь один за столиком в сигаретном дыму, вокруг ваннабишки[312] хихикают, чего это Оскар сидит один, бедняжка, его продинамили, на фиг тогда книжки писать, если тебя так кидают, но стоит ей войти, как я прощаю ее, и кайфую, и длю это мгновенье, чтобы насмотреться на нее, пока она меня не видит, так вот какое у нее лицо, когда меня нет рядом, — сосредоточенное, серьезное, озабоченное, — я отнюдь не против ждать тебя часами, и за это тоже я тебя люблю: ты первая женщина, ради которой я употребил слово “отнюдь”. Как можно ревновать к такой красавице? Все те, кто тебя хочет, — нормальные люди. Я не заслужил эксклюзивного права. Лишить других возможности воспользоваться такой красотой было бы верхом эгоизма. Чудо нельзя запереть на замок. И я настоятельно прошу тебя оставаться всегда такой же красивой, чтобы я мог и дальше тебя любить, пока смерть не разлучит нас.

пятница

Сразу после обеда с Жан-Рошем в “Авеню” отправляюсь на встречу с Робером Ю в штаб-квартиру Коммунистической партии Франции. Вот вам дайджест моей бурной жизни. Какая-то логика в этом наверняка есть, только какая? Можно ли быть “социал-крутышкой”? (Современный вариант старого ярлыка “социал-предатель”.) Мне очень нравится здание Оскара Нимейера (мы, Оскары, должны держаться вместе). Робер Ю рассказывает мне, как человек, который создал город Бразилиа (он все еще жив — ему 94 года), начертил в Копакабане “за так!” это здание в форме серпа и молота. В Музее “Жё де Пом” на площади Согласия ему посвящена ретроспектива. Все архитекторы — сбрендившие мегаломаны: Гауди, Ле Корбюзье, Нувель, Нимейер. Потому что в отличие от политических деятелей они быстро просчитывают последствия своих деяний.