Наступление - Величко Нешков

Полковник молча выслушал переводчика и ответил;

— У нас есть сведения, что ожидается нападение партизан на город.

— Кто пустил этот слух? — обратился Янев к Костову.

Тот пожал плечами.

Янев пригласил на обед полковника и его штаб. Немецкий офицер принял приглашение генерала с готовностью.

Первые глотки вина развязали языки. Янев расчувствовался, как будто это был его последний, прощальный обед. Он и прежде провозглашал много тостов, устраивал пышные банкеты и для более высоких немецких офицеров, но в этот момент расставания он чувствовал острую и жгучую потребность говорить, чтобы быть услышанным и понятым всеми.

С полным бокалом в руке он встал и заговорил тихим и взволнованным голосом:

— Господин полковник, господа офицеры, я поднимаю бокал за непобедимую армию великого германского рейха, за самого гениального человека нашего времени — канцлера Адольфа Гитлера. Верю в его непобедимость и буду продолжать мечтать о «новом порядке», пока моя голова держится на плечах. Да здравствует непобедимое братство по оружию между армией синеоких рыцарей и нашим войском!

Звенели бокалы с красным вином. Проходящие по улице жители города незаметно заглядывали в окна ресторана, ругались про себя и спешили укрыться в своих домах.

Над тревожно опустевшим городом резко завыла противовоздушная сирена.

И раньше у Игнатова были бессонные ночи, но они проходили в составлении планов, в обдумывании операций по ликвидации партизан и усилению репрессий против народа.

В последние дни страх и паника не давали ему покоя. Этим утром к половине десятого он явился в штаб.

В палатке Додева царил беспорядок. Перед входом лежала пустая бутылка из-под вина. Пепельница была переполнена окурками. По всему было видно, что и полковник провел ночь неспокойно, искал утешения в вине и сигаретах.

Додев лежал на походной кровати. Когда Игнатов вошел к нему, он слегка приподнялся и снова откинулся назад.

— Ты зачем пришел, кто тебя вызывал? — сухо спросил Додев.

По привычке Игнатов поправил оба кармана на своей куртке и вытянулся по стойке «смирно».

— Господин полковник, прошу вас, позвольте мне остаться…

— Садись! — небрежно указал ему на походный стул Додев.

Наступило неловкое молчание. В этот миг оба поняли, что их волнуют одни и те же мысли, что они стоят перед тяжелыми и неразрешимыми проблемами, но их многолетняя привычка скрывать свои чувства даже теперь мешала откровенному разговору.

— До каких пор будем бездействовать, господин полковник? — выдавил из себя Игнатов.

Додев смерил его холодным взглядом своих мышиных глаз, приподнялся с кровати, свесил ноги и тихо спросил:

— Что, и ты тоже боишься?

— Нет, чего мне бояться, господин полковник, просто мы совсем запутались. Что будем делать дальше? Если действительно будем сражаться с русскими, надо принимать меры. Если будем сдавать оружие, тогда, пока не поздно, надо признаться в этом. Лично я в таком случае буду искать свой выход.

— Это совет или ультиматум? — ядовито сжал губы Додев.

— Никак нет, господин полковник, я готов выполнить любой ваш приказ, но я боюсь, что мы теряем драгоценное время.

— Поручик Игнатов, вы занялись делом, которое не отвечает вашему положению в полку. Забота о судьбе всех офицеров лежит исключительно на мне. Я посоветовал бы вам доверять мне до конца.

— Господин полковник, меня мало интересуют другие. Я имею самые серьезные причины для беспокойства. Этой ночью в мою палатку бросили камень. Чем объяснить эту дерзость?

— Камень? — удивленно спросил Додев.

— Так точно, вот такой камень. — Игнатов растопырил руки. — Завтра наверняка начнут уже стрелять в нас.

— Ну и что ты предлагаешь?

— Мне пока не ясно, будем ли мы драться с русскими.

— А для чего же мы прибыли сюда?

— Поручик Игнатов, — повысил голос Додев, — не ваше дело рассуждать! Еще раз повторяю, предоставьте эту работу мне.

— Господин полковник, прошу вас, поймите меня правильно, я думаю о себе. Если мы не будем драться, я уйду, пока есть время.

— Куда? С кем? — удивленно спросил Додев.

— Еще есть возможность присоединиться к немцам.

— О чем ты говоришь? — вскочил Додев. — Ведь ты солдат! Ты давал присягу на верность царю! — Он наклонился к Игнатову поближе и, убедившись, что их не подслушивают, сказал: — Запомни, всяк кулик в своем болоте велик.

— Знаю, — вздохнул Игнатов. — Я достаточно доказал свою преданность царю, господин полковник. И поэтому солдаты не только в моей роте, но и во всем полку готовы меня растерзать. Я расстреливал, ждал награды, получал похвалы от вас и командира дивизии.

— Оставьте прошлое, поручик Игнатов, — вздохнул Додев. — Подождем, что принесут нам ближайшие дни.

— Господин полковник, об этом-то я и беспокоюсь больше всего. Мне тяжело, мне необходимо поговорить, поделиться тем, что меня мучает. Вы знаете, я всегда был первым там, где была черная и грязная работа. Вы были довольны мною, когда я год назад проводил допросы, расследуя нелегальную деятельность в полку. Надо быть круглым дураком, чтобы верить, что те, кого я избивал до смерти, простят мне все, когда выйдут из тюрьмы.

Додев слушал его задумчиво и молча. В этот момент ему больше всего хотелось поскорее отделаться от Игнатова. Ничего хорошего нельзя было ожидать сейчас от такого неудобного человека, как Игнатов. Но Додев счел необходимым с наигранной озабоченностью успокоить его:

— Поручик Игнатов, вы преувеличиваете! — И на его сухих губах застыла холодная улыбка.

— Нет, господин полковник, ничуть. Вы меня хорошо знаете.

— Именно потому, что знаю, мне тяжело видеть вас в таком состоянии. Вы устали, издерганы, но не забывайте, что есть еще много болгар, которые в настоящее время думают об отечестве, его судьбе. Мы еще не окончательно проиграли сражение. Может быть, нам придется отступить, но это совсем не будет означать, что мы потерпели поражение. У тебя, кажется, нет детей? — спросил он уже мягче.

— Нет, — глухо ответил Игнатов.

— Вот что отличает нас друг от друга. У меня они есть, и это меня обязывает ко многому. Это как бы тормоз для поспешных и необдуманных шагов.

— Может быть, я надоел вам, господин полковник, — беспомощно развел руками Игнатов, — но я думаю только о себе, о собственном спасении.

— Разве моя ответственность меньше твоей? Я ведь забочусь о безопасности каждого из вас, я решительно против любых авантюр. Ты очень возбужден. Тебе необходим отдых, — через силу улыбнулся Додев и покровительственно похлопал его по плечу. — Поручик Игнатов, ты самый храбрый, самый преданный мой офицер, и мне очень неприятно видеть тебя в таком состоянии.

Игнатов не сразу ответил. Жадно глотнул и сказал еле слышно:

— Конечно, господин полковник, но я впервые в своей жизни испытываю… — Он недоговорил.

— Страх? — спросил Додев.

— Не знаю, что это. Уехал бы куда-нибудь, но куда?

— Игнатов, я вас сюда привел, я вас и увезу отсюда. А пока оставаться на своих местах. В противном случае любой твой поступок будет рассматриваться как авантюра.

Весь день Игнатов вертелся в штабе полка и вернулся лишь вечером, к десяти часам. Только дневальные были на посту. Солдаты крепко спали.

Он шел с пистолетом в руке, и ему казалось, что в любой момент на него могут напасть из засады. В своей палатке он застал Кынду, который заснул на его постели. Холодный гнев и неприязнь охватили Игнатова. Он нашел повод излить всю накипевшую в его душе месть и ярость. В последние дни бесцветное лицо Кынды без всякой на то причины бесило его. Наклонившись низко над ним, он с завистью наблюдал за спящим. Вот Кында во сне пару раз пошевелил губами. Игнатов выпрямился и, вместо того чтобы разбудить его, сильно ударил его ногой в поясницу. Спросонок Кында вскочил, хотел за что-то схватиться, но не удержался и упал на землю. Встал. Протер сонные глаза и испуганно застыл по стойке «смирно».

— Заснул, господин поручик, вы задержались… — Он только теперь почувствовал боль от удара.

— Ты еще будешь указывать мне, когда возвращаться! — стиснул зубы Игнатов, готовый ударить его в лицо. — Сейчас же вытряси одеяло и чтобы в другой раз не смел ложиться на мою кровать, голову оторву!..

Поздно, уже после полуночи, из штаба полка к Игнатову прибыли подпоручик Манев и поручик Генчев.

— Конец, господин поручик! — Манев устало сел на походную кровать.

— Что случилось? — Игнатов по привычке ощупал под подушкой пистолет.

— Война. Русские объявили нам войну.

— Вот оно что! — Игнатов закусил нижнюю губу. — Где полковник? Чего еще ждем? Прежде всего уничтожим коммунистов в полку!