Пламя свободы. Свет философии в темные времена. 1933–1943 - Вольфрам Айленбергер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ломая голову
В эти дни всем, в том числе и Симоне Вейль, дарит счастье граммофон. Когда она весной 1937 года была в швейцарском санатории, единственной эффективной терапией оказалась коллекция пластинок студента-медика, проходившего там практику. Ее страдания так обострились, что в худшие моменты во время приступов, случавшихся волнообразно, ее охватывали мысли о том, не пришла ли пора умирать. И только музыка способна мгновенно прогнать боль. Особенно Бранденбургские концерты Баха[45].
Пятнадцатого декабря 1936 года отец выдал ей очередную справку для освобождения от работы, в которой, кроме «сильных головных болей» и анемии, упоминалось, что «левая нога Симоны со шрамами от сильного ожога по-прежнему болит»[46].
Это травма, полученная во время ее участия в гражданской войне в Испании. А вовсе не результат неловкости на кухне, как насмешливо болтают в парижских кафе. Это произошло на фронте, когда Симона и ее отряд из двадцати человек стояли лагерем в лесах Арагона и вечером она наступила в кастрюлю с горячим маслом, которую товарищи спрятали в яме и прикрыли листьями, чтобы поднимающийся пар не выдал их расположения[47]. Обожженная кожа облезает клочьями, начинаются воспаления, грозящие закончиться ампутацией, и Симону увозят из лагеря. Ее товарищи вздыхают с облегчением. Еще в Барселоне, до того, как отправиться в путь вдоль реки Эбро, все бойцы единогласно проголосовали за то, чтобы не выдавать товарищу Вейль оружия вообще, не говоря уже о заряженном. Она так близорука, что с трудом видит дерево поблизости. Вейль же настаивала на выдаче оружия. Она единственная, кому так и не придется им воспользоваться.
Спустя всего неделю после несчастного случая с маслом враги разобьют ее отряд, а большинство его участников казнят в деревне Пердигера. Вейль в этот момент уже снова в Париже. Ее родители, будто предчувствуя беду, поехали за дочерью в Барселону и там нашли раненую в военном госпитале. Испанская авантюра Вейль продлилась шесть недель – от перехода границы в Порбу 8 августа 1936 года и до возвращения во Францию 25 сентября.
Она въехала в Испанию под видом журналистки, в Барселоне сразу записалась в войска ПОУМ[48] и попросила разрешить ей провести одиночную спецоперацию. Она хочет разыскать в Галисии без вести пропавшего основателя этой группы (родственника ее французского профсоюзного товарища Бориса Суварина) в рамках тайной миссии и при необходимости освободить его. Дорога на тот свет без перспектив на успех и выживание, как несколько часов кряду убеждал ее местный комендант.
Тем не менее Вейль готова на всё и присоединяется к уже упоминавшимся ополченцам из группы с анархистским уклоном, представлявшей профсоюзы. Ее родители места себе не находят, а она отправляет им открытки с мирными видами и рассказами о прекрасной погоде. И ни слова о самолетах, сбрасывающих бомбы прямо над ней. Ни строчки о смертельном страхе, который она чувствует при продвижении ее отряда вперед. Каждый дом – потенциально вражеское гнездо, за каждым забором ждет засада. Плен означает расстрел. Для обеих воюющих сторон.
Вскоре после приезда в Каталонию Вейль становится свидетельницей того, как ее товарищи ведут на казнь католического священника. В своем военном дневнике она пишет о душевных бурях в те минуты. Способна ли она вмешаться в критический момент, встать на защиту церковнослужителя и, может быть, сама быть казненной? Хватит ли ей смелости? По какой-то причине казнь отменяют. Но что будет завтра? Разве ты меньше виновен в преступлении, если не стал его свидетелем? Военные впечатления всё еще сильно занимают и мучают Вейль зимой 1936/37 года, но это не мешает ей с гордостью носить военную форму на парижских бульварах. Нет, они ни о чем не жалеет. Даже говорит, что хотела бы как можно скорее вернуться на фронт.
Ее лучшие друзья и многие знакомые недоумевают по поводу того, что в своих статьях и эссе она активно выступает против любой военной поддержки испанских республиканцев со стороны французского правительства. Убежденная пацифистка в форме добровольца интербригад – что это?
Моральный тыл
Позднее, в письме консервативному католическому писателю Жоржу Бернаносу, автору важной антивоенной книги Большие кладбища под луной[49], Вейль так объясняет свою позицию: «Я не люблю войну, но мне всегда казалось, что на войне хуже всего положение тех, кто в тылу. А когда я поняла, что, несмотря на все усилия, я всё равно внутренне участвую в войне, то есть день за днем, час за часом желаю победы одним и поражения другим, то сказала себе, что теперь и Париж для меня – тоже в тылу»[50].
При этом возможность выйти из положения существовала, во всяком случае для неё! Интербригады действовали на совсем иных основаниях, чем национальная армия. Последняя опирается на принудительную мобилизацию, особенно во время войны. А в интербригадах служили добровольцы!
Согласно убеждениям Вейль, для вступления в любую войну целой нации существуют совсем другие, более строгие критерии, чем для участия в войне отдельного человека. Поэтому она как француженка решительно отвергает участие своей страны в войне и отправку армии в Испанию. Но как у морального существа у нее нет другого выбора, кроме как отправиться на войну. Подобно тому как есть люди, отказывающиеся от военной службы по соображениям веры или совести и готовые принять за это любое наказание и принести любую жертву, для Симоны Вейль летом 1936 года по моральным соображениям необходимо воевать за республику и быть готовой на любые жертвы.
Интересно сопоставить эти объяснения с размышлениями Симоны де Бовуар, которая пишет о ситуации в Испании зимой 1936/37 года:
Комедия «невмешательства» с каждым днем казалась нам всё более преступной. Впервые в жизни возмущение не давало достаточного выхода нашим чувствам, потому что мы близко к сердцу принимали судьбу Испании; наша политическая беспомощность, вместо того чтобы служить оправданием, приводила нас в отчаяние. Беспомощность была всесторонней. Мы были изолированы, мы были никем: ничто из того, что мы могли бы сказать или написать в пользу вмешательства, не имело бы ни малейшего значения. Поехать в Испанию – об
