Собрание сочинений. Т. 1 - Саша Черный

КОМНАТНАЯ ВЕСНА*

Проснулся лук за кухонным окномИ выбросил султан зелено-блеклый.Замученные мутным зимним сном,Тускнели ласковые солнечные стекла.

По комнатам проснувшаяся мольЗигзагами носилась одурелоИ вдруг — поняв назначенную роль —Помчалась за другой легко и смело.

Из-за мурильевской Мадонны на стенеПрозрачные клопенки выползали,Невинно радовались комнатной весне,Дышали воздухом и лапки расправляли.

Оконный градусник давно не на нуле —Уже неделю солнце бьет в окошки!В вазончике по треснувшей землеПроворно ползали зелененькие вошки.

Гнилая сырость вывела в углуСухую изумрудненькую плесень,А зайчики играли на полуИ требовали глупостей и песен…

У хламной этажерки на ковреСидело чучело в манжетах и свистало,Прислушивалось к гаму на двореИ пыльные бумажки разбирало.

Пять воробьев, цепляясь за карниз,Сквозь стекла в комнату испуганно вонзилось:«Скорей! Скорей! Смотрите, вот сюрприз — Оно не чучело, оно зашевелилось!»

В корзинку для бумаг «ее» портретДавно был брошен, порванный жестоко…Чудак собрал и склеил свой предмет,Недоставало только глаз и бока.

Любовно и восторженно взглянулНа чистые черты сбежавшей дамы,Взял лобзик, сел верхом на хлипкий стул —И в комнате раздался визг упрямый.

Выпиливая рамку для «нея»,Свистало чучело и тихо улыбалось…Напротив пела юная швея,И солнце в стекла бешено врывалось!

МЕРТВЫЕ МИНУТЫ*

Набухли снега у веранды.Темнеет лиловый откос.Закутав распухшие гланды,К стеклу прижимаю я нос.

Шперович — банкир из столицы(И истинно-русский еврей)С брусничною веткой в петлицеНыряет в сугроб у дверей.

Его трехобхватная РаяТуда уронила кольцо,И, жирные пальцы ломая,К луне подымает лицо.

В душе моей страх и смятенье:Ах, если Шперович найдет! —Двенадцать ножей огорченьяМне медленно в сердце войдет…

Плюется… Встает… Слава Богу!Да здравствует правда, ура!Шперович уходит в берлогу,Супруга рыдает в боа.

ПЯТЬ МИНУТ*

«Господин» сидел в гостиной            И едва-едваВ круговой беседе чиннойПлел какие-то слова.

Вдруг безумный бес протеста            В ухо проскользнул:«Слушай, евнух фраз и жеста,Слушай, бедный вечный мул!

Пять минут (возьми их с бою!)            За десятки летБудь при всех самим собоюОт пробора до штиблет».

В сердце ад. Трепещет тело.            «Господин» поник…Вдруг рукой оледенелойСбросил узкий воротник!

Положил на кресло ногу,            Плечи почесалИ внимательно и строгоПосмотрел на стихший зал.

Увидал с тоской суровой            Рыхлую жену,Обозвал ее коровойИ, как ключ, пошел ко дну…

Близорукого соседа            Щелкнул пальцем в лобИ прервал его беседуГневным словом: «Остолоп!»

Бухнул в чай с полчашки рома,            Пососал усы,Фыркнул в нос хозяйке домаИ, вздохнув, достал часы.

«Только десять! Ну и скука…»            Потянул альбомИ запел, зевнув, как щука:«Тили-тили-тили-бом!»

Зал очнулся: шепот, крики,            Обмороки дам.«Сумасшедший! Пьяный! Дикий!»— «Осторожней — в морду дам».

Но прислуга «господину»            Завязала ротИ снесла, измяв, как глину,На пролетку у ворот…

Двадцать лет провел несчастный            Дома, как барбос,И в предсмертный час напрасноЗадавал себе вопрос:

«Пять минут я был нормальным            За десятки лет —О, за что же так скандальноПоступил со мною свет?!»

ЧЕЛОВЕК В БУМАЖНОМ ВОРОТНИЧКЕ*

Занимается письмоводством.

Позвольте представиться: Васин.Несложен и ясен, как дрозд.В России подобных орясин,Как в небе полуночном звезд.

С лица я не очень приятен:Нос толстый, усы, как порей,Большое количество пятен,А также немало угрей…

Но если постричься, побритьсяИ спрыснуться майским амбре —Любая не прочь бы влюбитьсяИ вместе пойти в кабаре.

К политике я равнодушен.Кадеты, эсдеки — к чему-с?Бухгалтеру буду послушенИ к Пасхе прибавки добьюсь.

На службе у нас лотереи…Люблю, но, увы, не везет:Раз выиграл баночку клею,В другой — перебитый фагот.

Слежу иногда за культурой:Бальмонт, например, и Дюма,Андреев… с такой шевелюрой —Мужчины большого ума!..

Видали меня на Литейном?Пейзаж! Перед каждым стекломТорчу по часам ротозейно:Манишечки, пряничный лом…

Тут мятный, там вяземский пряник,Здесь выпуски «Ужас таверн»,Там дивный фраже-подстаканникС русалкою в стиле модерн.

Зайдешь и возьмешь полендвицыИ кетовой (четверть) икры,Привяжешься к толстой девице,Проводишь, предложишь дары.

Чаек. Заведешь на гитареЧарующий вальс «На волнах»И глазом скользишь по Тамаре…Невредно-с! Удастся иль швах?

Частенько уходишь без толку:С идеями или глупа.На Невском бобры, треуголки,Чиновники, шубы… Толпа!

Нырнешь и потонешь бесследно.Ах, черт, сослуживец… «Балда!»«Гуляешь?» — «Гуляю». — «Не вредно!»«Со мною?» — «С тобою». — «Айда!»

ДВЕ БАСНИ*

             Гуляя в городском саду,             Икс влопался в беду:Навстречу шел бифштекс в нарядном женском платье.             Посторонившись с тонким удальством,             Икс у забора — о проклятье!             За гвоздик зацепился рукавом.                          Трах! Вдребезги сукно,                          Скрежещет полотно —                          И локоть обнажился.От жгучего стыда Икс пурпуром покрылся:             «Что делать? Боже мой!»             Прикрыв рукою тело,Бегом к извозчику, вскочил, как очумелый,             И рысью, марш домой!..

             Последний штрих, — и кончена картина:             Сей Икс имел лицо кретинаИ сорок с лишним лет позорил им Творца, —             Но никогда,             Сгорая от стыда,Ничем не прикрывал он голого лица.

             Мудрейший индивид,Враг всех условных человеческих вериг,Пожравший сорок тысяч книг             И даже Ницше величающий буржуем,             Однажды был судьбою испытуем             Ужасней, чем Кандид:             Придя на симфонический концерт             И взором холодно блуждая по партеру,Заметил, что сосед, какой-то пошлый ферт,             Косится на него, как на пантеру.             Потом другой, и третий, и четвертый —             И через пять минут почти вся зала,             Впивая остроту нежданного скандала,Смотрела на него, как сонм святых на черта.             Спокойно индивидВ складное зеркальце взглянул в недоуменье:                          О, страшный вид!«В зобу дыханье сперло!»Растерянно закрыв программой горло,             Во все лопатки,             Бежал он из театра,—                          Краснел,                          Бледнел             И дома принял три облатки             Бромистого натра.

Зачем же индивид удрал с концерта вспять?Забыл в рассеянности галстук повязать.

СТИЛИСТЫ*