Это может продолжаться вечность, пока не погаснет костёр. Стихотворения - Виктор Юрьевич Кукушкин

Виктор Кукушкин

Это может продолжаться вечность, пока не погаснет костёр. Стихотворения

«Меняется пейзаж дорожный…»

Меняется пейзаж дорожный,

Души ничем не задевая,

Лишь месяц, словно друг надежный,

Летит со мной, не отставая,

Лишь память в этот грустный вечер

Меня с былым соединяет,

Лишь радость нашей новой встречи

Мне сердце нежно согревает.

5 февраля 1986 года

«Стучат устало поезда…»

Стучат устало поезда

В широком поле.

А я уеду в никуда

Из этой боли.

И по-другому буду жить,

Собой займусь.

И постараюсь не любить,

Коль не влюблюсь.

Стучат устало поезда,

Наводят грусть.

А я уеду в никуда.

Потом вернусь.

3 февраля 1987 года

«Простите мне мою бестактность…»

Простите мне мою бестактность,

Признаюсь, сам себе не мил.

Я вам на время изменил

И полюбил, увы, абстрактность.

10 февраля 1990 года

«Почему ростральные колонны…»

Почему ростральные колонны

О любви мне напевали свыше?

Потому что я ходил влюбленный,

Да к тому ж с поехавшею крышей.

24 апреля 1992 года

«Пропалывала грядку…»

Пропалывала грядку

Хозяйка молодая.

Брал муженек трехрядку

И пел не умолкая.

Смеркалось дольше ночи

И разлилось сияньем.

И захотелось очень

Идти за подаяньем.

И захотелось очень

Да в незнакомый город,

Где незнакомый терем

И незнакомый холод.

И захотелось очень

Пропеть всем песни эти,

Как онемели ночи,

И погрустнели дети,

И что вокруг творится.

Все в песне отзовется.

А что в душе творится,

Напевом обернется.

Но только бы не знали

Друзья про песню эту.

И захотелось очень

Поколесить по свету.

А также захотелось

Промчаться с громким свистом!

Неясная судьбина

Досталась гармонистам.

30 октября 1992 года

Литургия

Голоса живых

да и мертвых теж

как ветра сквозят

в разны стороны.

На Святой Руси

что ни дверь – то брешь,

что ни дом – острог.

Кружат вороны.

Как же дальше жить? –

Боже, подскажи.

Кок отнять от губ

чашу горькую.

На святой Руси

что ни шаг – межи,

что ни ночь – костер, –

манит зорькою.

Не приснился ль нам

колокольный звон?

Ведь на церкви той

даже нет креста.

На Святой Руси

что ни речь – то стон,

что ни стон – то песнь…

«Господи Иисусе,

Христе Сыне Божий,

помилуй нас, грешных».

А кресты-то те

из земли растут,

из земли сырой,

всходы буйные.

Всходы буйные,

разрешенные.

И встают горой,

и стоят горой.

Горы стали все

сплошь поклонные.

Как же дальше жить? –

Боже, подскажи.

Не умчаться ль в степь,

не уйти ль в леса?

Вороньё кружит.

Дикий зверь бежит.

А в лесах-то зверь

весь повывелся.

Голоса живых

да и мертвых теж

как ветра сквозят

в разны стороны.

На Святой Руси

что ни дверь – то брешь,

что ни дом – острог.

Кружат вороны.

1990-е годы

Он и она

Я грешен, но в своих поступках

Я жил как все – был в поисках и муках,

Я верил в счастье и искал его, –

И лишь оно меня не находило;

Я странствовал, блуждал и заблуждался,

И зла себе чинил я больше, чем кому-то, –

Другие ж этим только наслаждались.

Бывают дни, когда уходит время

Не в сердце и не в душу, просто в бездну.

Бывают дни, когда ломаешь руки

И не понять ни одного поступка,

Тобою совершенного в сомненьях.

Бывают дни, когда хочу я рифмы,

И сам от красоты ее страдаю:

Ведь рифмы – словно рифы в океане –

Не берег, а обман, не мысль, а слово…

Мы тормозимся, словно злая свора,

Но, утешаясь визгом или лаем,

В душе мы носим чистые надежды –

И ничего вокруг себя не видим.

Так в чем же разума великое значенье?

Где мысль, ради которой стоит сгинуть?

Прошла ль как воды мутные в тумане

Иль растворилась громом в чистом небе?

И я грешна. Я в деньгах утешенье

Найти хотела, а потом в разврате.

Моя душа не чувствовала боли.

Мы жили, словно рыбы в магазине,

Что за стеклом в молчанье проплывают.

Но подожди! Быть может это глупо –

В речах своих искать себе спасенья

Иль просто сердце неразумной тешить, -

Но все слова, что проронил я в жизни,

И что запали в сумрачные души,

Они ко мне вернутся с ихней болью,

Они меня найдут и в пекле ада.

Безгрешен тот, кто ничего не знает.

Помилуй… Все. Давай займемся блудом.

А то от мук я скоро ослабею.

Я человек и мне немного худо,

Когда меня разденут и смеются,

Когда во мне копаются как в яме.

Ты знаешь, только в мыслях много грязи,

Но пусть чиста я буду пред тобою!

О да!..

Ты холодна? – Нет, просто зябнут руки.

Я есть хочу. – Представьте, и я тоже.

Я пить хочу. – И я б не отказалась.

Я жить хочу. – И жить по-человечьи…

-–

Где мукам путь конечно-бесконечный?

Я как ребенок задаю вопросы,

О всем позабывая в этой жизни.

Как юноша – скорблю и тихо плачу.

Но как мужчина я храню терпенье.

Как старец, убеленный сединами,

Я удивляюсь новшествам и жизни.

И как покойник – вечность проклинаю,

В которой жизни выпали минуты.

1990 год

«Когда идет дождь…»

Когда идет дождь,

и когда кипит вода,

на ее поверхности всегда возникают

одинаковые пузырики.

Очевидно, я чего-то не понимаю –

человек ведь тоже иногда

плачет от счастья.

1991 год

«Паутинка на окне развивалась словно флаг…»

Паутинка на окне развивалась словно флаг.

Сквозняк, пущенный в мою комнату,

заставил ее пробудиться.

Мой взгляд, брошенный сквозь паутинку,

запутался в ее нитях.

Паук-время сделал свое дело.

1991 год

«Вижу шрамик на своей руке…»

Вижу шрамик на своей руке,

возвращаюсь к моменту его образования

и всем своим телом ощущаю жизнь,

прожитую после,

и радуюсь, как будто и не жил,

и наслаждаюсь своею способностью

плавать во времени.

11 апреля 1992 года

«Люди с огромными тенями…»

Люди с огромными тенями

бродят по комнате.

Люди с огромными тенями –

тени больше