Парадокс упражнений. Научный взгляд на физическую активность, отдых и здоровье - Дэниел Либерман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сон — такое же типично базовое состояние физической неактивности, как сидение. Но, в отличие от сидения, которым очень многие из нас, видимо, чрезмерно услаждают себя, сон — биологическая необходимость, которой очень многие из нас, вероятно, услаждают себя слишком мало. Если человек в ходе эволюции приспособился как можно больше отдыхать, почему очень многие из нас норовят экономить на сне?
Мои взаимоотношения со сном в университетские годы уместнее всего назвать депривацией сна в силу непреодолимых личных привычек. Как свойственно многим двадцатилетним, я обожал полуночничать чуть ли не до первых петухов. А когда, уморившись, доползал наконец до постели, ерзал и ворочался среди скомканных простыней, не в силах заснуть. Нет, сон в конце концов приходил, но мне редко удавалось выспаться, потому что какой-то зловредный уголок моего мозга систематически будил меня на рассвете. Как бы поздно меня ни сморил сон, часов в шесть-семь утра в голове что-то щелкало, и — бумс! — сна у меня ни в одном глазу. Самолишением ночного сна я загнал себя в порочный круг. Меня тревожило, что я сплю недостаточно, и от расстройства засыпать становилось еще труднее, что только усугубляло стресс, вызванный невозможностью уснуть. Я перепробовал все снотворные, которые продаются без рецепта, но все без толку. В конце концов стресс настолько овладел мной, что пришлось обратиться к врачу.
Никогда не забуду славной докторши, к которой попал на прием. Уверен, она наслушалась жалоб, подобных моей, от сотен таких же студентов, приходивших к ней по тому же поводу. Однако она участливо слушала меня, пока я изливал свои горести из-за бессонницы, занятий и прочего. Я намеренно не упустил ни одной подробности, втайне надеясь, что она сжалится и пропишет мне чудо-пилюли, от которых я буду, как по щелчку, вырубаться. Но нет, она избрала метод сократовского диалога и терпеливо подводила меня к мысли, что с засыпанием у меня дела намного лучше, чем мне кажется. Засыпаю ли я на занятиях? Да. А над книгами в библиотеке, когда готовлюсь к лекциям? Ну еще бы. А дома на каникулах мне спится лучше? Точно. Добившись своего, она принялась объяснять, как в течение суток меняется в организме уровень гормонов, особенно кортизола, который регулирует бодрствование, и сказала, что, нравится мне это или нет, на роду у меня написано всю жизнь прожить жаворонком. И хотя до этого ни о чем таком не упоминалось, симпатичная доктор выдвинула радикальное предложение, которое я, признаться, даже не рассматривал: почему бы мне не ложиться пораньше?
Совсем не такой совет я хотел от нее услышать. Как у всякого студента, ночь была моим любимым временем суток. Иногда я засиживался над учебниками далеко за полночь, а личная жизнь и увеселения — в те редкие дни, когда они случались, — начинались не раньше девяти-десяти вечера. Стоило ли во имя восьмичасового сна жертвовать лучшим временем суток?
Вечно недосыпающие студенты своим примером иллюстрируют, что сон — не просто необходимая форма отдыха, а непреложный компромисс. Калории приходят и уходят, а бег времени неумолим. Нам не дано заново прожить хотя бы одну драгоценную минуту, и отданное сну время безвозвратно упущено. Недаром Вирджиния Вулф назвала сон «прискорбным усечением радостей жизни»[147]. Или, как еще пренебрежительнее заметила Маргарет Тэтчер, «сон придуман для слабаков». Разумеется, родители новорожденных, рабочие ночных смен и все, кто страдает от хронического стресса, часто не по собственной воле обделены необходимым сном; но здравый смысл подсказывает, что в своих представлениях о сне современный мир все больше склоняется к мнению Вулф и Тэтчер. В этой логике — с тех пор, как в каменном веке наши предки научились разжигать огонь, — род человеческий изобретал способы отогнать сон, чтобы вовсю веселиться и развлекаться после захода солнца. Вот и Томас Эдисон не без гордости называл инженеров своей лаборатории «отрядом бессонницы».
Видимо, назрел кризис. Эксперты сходятся во мнении, что время сна сокращается в тандеме с физической активностью. До промышленной революции люди обычно посвящали ему больше времени, до девяти-десяти часов в сутки, а «жестокое обхождение» современного общества со сном сократило его в среднем до семи часов, тогда как 5% человечества спят менее пяти часов в сутки[148]. В результате мы имеем эпидемию депривации сна, которая, как считается, поразила каждого третьего жителя промышленно развитых стран мира[149]. Вы, вероятно, слышали, что недостаток сна способствует ожирению, сокращает жизнь, вызывает более 20% дорожно-транспортных происшествий и провоцирует катастрофы, например Чернобыльскую, разлив нефти из танкера Exxon Valdez у берегов Аляски, а также смертельные для пациентов ошибки недоспавших врачей?[150] С такой же настоятельностью, с какой нас увещевают физически упражняться, нас заклинают не пренебрегать сном; и вот уже миллионы людей тратят миллиарды долларов на удобные матрасы, затычки для ушей, чтобы не мешали засыпать посторонние звуки, толстые светонепроницаемые шторы, чтобы затемнять спальни, убаюкивающие машинки и, конечно, всевозможные снотворные пилюли.
Но так ли полезны информация и советы, которыми нас пичкают? И как объяснить противоречие между нашими предполагаемыми склонностями избегать и физических упражнений, и сна? Если инстинкт обходиться без напрасной физической активности так силен, что нас приходится за уши поднимать со стула и принуждать двигаться, почему у нас нет такой же сильной склонности урвать себе как можно больше спокойного, восстанавливающего силы сна?
Достаточный сон необходим для здоровья, и я не намерен принижать реальные и серьезные проблемы тех людей, кто не способен или не имеет возможности спать, сколько требуется. Но мне любопытно, возможно ли, что наши представления о сне тоже отчасти превратны
