Графъ - Аля Пачиновна

Сначала ноги еле шли, но чем дальше он был от неё, тем легче становилось. Последние ступеньки лестницы даже не заметил. Но воздуха глотнуть хотелось очень. И пить. Подцепив по дороге недопитую бутылку минералки с барной, пошёл к главному выходу. На крыльце, за стеклянными дверями, курила Мурка. Ночь была не по-августовски тёплой, однако, рыжая немного ёжилась, куталась в жакет, накинутый на плечи.

- Глеб… - сказала она, когда докурила. - Что это было?

- Ты о чем?

- Отлижи? Ты серьезно? Она же слов даже таких не знает.

- Теперь знает.

- Ты - монстр, - покачала головой Мурка и хихикнула.

- Я знаю.

Глеб опрокинул в себя залпом остатки минералки. Похлопал по карманам брюк, в поисках сигарет. Забыл.

- Возьми мой, - предложила подруга, протягивая ему красивый электронный мундштук.

- Убери от меня эту шляпу фраерскую. Я курю только сигареты или сигары. Лучше скажи, как ты это делаешь? - спросил Глеб, пока они шли к белому Макану, припаркованному у служебного входа в особняк.

- Что? - цокнула Мурка.

- Что ты им шепчешь, что они как комсомолки, готовые на все, ради родины?

- Правду! Правду, Глеб.

- Если бы я все время говорил женщинам правду, я бы остался без довольствия.

- Глеб, - Фаберже звонко закатилась. Потом промокнула от мнимых слез уголки глаз мизинцами, и сказала уже абсолютно серьезно: - Женщина обладает безошибочным чутьём и подсознательно вычисляет мужчину, у которого на неё стоит. Жестко стоит, постоянно.

- И?

- И начинает пить потихоньку его кровь.

- Тоже подсознательно?

- Нет, - усмехнулась рыжая. - Вполне сознательно.

- Зачем?

- У каждой своя цель. Кто-то ради собственного пропитания. А кто-то посасывает ради удовольствия, медленно, с оттяжкой ещё и своей даёт попить. Так вот я сразу распознала в ней ту, что отдаст даже больше, чем у неё есть. И это очень, очень привлекательно и очень затягивает.

Они дошли до машины. Остановились перед водительской дверью. Мурка повернулась к Глебу, посмотрела на него, прищурив цепкие глаза.

- Ее к тебе подослали, да? - тихо спросила она.

- Почему ты так решила?

- Потому что слишком много совпадений.

Да. Глеб уже думал об этом. Но ее проверили до седьмого колена. Безобидная ворона. Ни в каких связях, порочащих ее громкие ФИО не испачкана, при этом специализируется, в основном, по желтой и прочей анархистской прессе. Пару раз ее забирали в обезьянник с митингов. Это и настораживает. Могла там и попасть под наблюдение. Ее могли вести несколько месяцев, ждать удобного момента. Тогда выходит, что ее провал в «контракте» - и есть ее задание, с которым она неплохо справилась. Все это понятно. Вопрос лично у Глеба был в другом: она знала, чего на самом деле от неё ждут заказчики. Или она реально шла только за компроматом?

- Кто-то, кто очень хорошо тебя знает…

Глеб молча открыл перед дамой дверь ее автомобиля.

- На твоей поедем, - сообщил Глеб, огибая капот, на пути к передней пассажирской двери.

- Вертись, как хочешь, Фаберже, - продолжал он, забираясь в тесный для его конституции салон. - Но сегодня ты мне должна все самое лучшее, что у тебя есть.

Мурка хмыкнула, пристёгиваясь ремнём, одним лёгким касанием к сенсору оживила панель приборов.

- Боюсь, ваше сиятельство, все лучшее вы сегодня уже видели. Оно всегда происходит незапланированно и всегда чуть-чуть не до конца.

Глава 18

Глава 18

- Потерпи, Глебушка, - тихо шмыгала носом мать, прикладывая к его голове какие-то вонючие лоскуты. - Потерпи, - и из глаз ее падали крупные, как фасолины, слёзы.

Голова эта, а вернее, круглая лиловая в кровавых подтёках шайба, покоилась на тощей подушке. Глебу казалось, что острые перья, пробивающиеся сквозь давно нестиранную наволочку, впиваются ему в мозг.

- Ох, горе-то какое, - причитала щуплая, простоволосая женщина и шлепала новую порцию примочек на лицо своему девятилетнему сыну. - Как же так…

Его били. Долго, жестоко, по-взрослому. Пацаны-подростки из спецшколы районного центра с особым наслаждением испытывали ногами детские ещё кости на прочность. За дело били, конечно - поймали на шулерстве, потребовали вернуть нечестный выигрыш, а он сказал, что отдал деньги матери, которая тут же освоила средства в винно-водочном, что было чистой правдой. Поэтому, стиснув свежие коренные зубы, он просто терпел, по возможности защищая их сбитыми локтями от чужих грязных башмаков.

- Это ты виноват! - бросила она жилистой, волосатой ноге, выпавшей из-за цветастой занавески, что отделяла любовное ложе от комнаты.

- А… - донеслось вместе с запахом перегара.

- Ты зачем научил парнишку этим своим штучкам?

- Сама ты штучка-дрючка, - закряхтел хозяин ноги, - а это наука! В жизни пригодится. А то что отбуцкали шкета, так то - опыт. Будет знать, где и с кем передергивать листы. Слышь, умник, - кровать скрипнула, к ноге прибавилась еще одна в синем дырявом носке. Над волосатыми конечностями обозначился силуэт в растянутой майке-алкоголичке и чёрных семейниках. Чиркнула спичка и Глеб сразу почувствовал едкий дым любимой козьей ножки дяди Васи, - ты когда в следующий раз катать решишь, давай лохам передых, отскакивай вовремя, больше одного раза за игру фокус не показывай, даже если прёт. Ну, а ежели запалили тебя - не ломайся и не сознавайся. Два раза не убьют, - сказал дядя и заклокотал мучительным мокрым кашлем.

Свет в комнате постепенно гас, раскаты дяди Васи таяли и отдалялись вместе с ним, комната постепенно заполнялась чёрной мглой, в которой Глеб оставался один на один со своей болью. Она душила, давила, резала и колола. И к утру отупев от мук, Глеб, решил взглянуть на мир в последний раз, перед тем, как взорвется на триллион микрографов.

В комнате, залитой ярким полуденным солнцем никого. Глеб осторожно, как из засады исследовал воспалёнными глазами помещение. Он узнал дорого обшарпанные стены его городской квартиры на Сахарова, над интерьером которой трудились какие-то столичные Дольче с Габаной. За полляма они