Лестница. Плывун: Петербургские повести. - Александр Житинский

Между тем она ожидала ответа, и Пирошников это чувствовал. Он поднял лицо и поспешно поцеловал Наташу, куда пришлось, а точнее, в нос, но тут же поднялся, взял ее за руку и подвел к окну, не отдавая себе отчета в логической необходимости своих действий.

— Смотри, это ночью какие-то люди принесли, — сказал он, чтобы хоть что-то сказать, проходя мимо частей гипсовой фигуры и указывая на них.

— Какие люди? — спросила Наташа, не опуская руки с плеча Пирошникова, хотя последнее было не совсем удобно ей из-за разницы в росте.

— Не знаю какие… Вообще надоело мне здесь, Наташа. Все время какая-то чертовня происходит.

Наташа заглянула ему в глаза отуманенным взором и прошептала:

— Тебе нужно сегодня же уйти. Слышишь? Так не может больше продолжаться.

Пирошников согласно кивнул, хотя в сущности последняя его жалоба прозвучала больше для того, чтобы показать Наташе свою душевную занятость, что ли; чтобы не сетовала она на его рассеянность и неполную отдачу ласкам. На самом же деле Пирошникову никак не давали сосредоточиться и осознать действительную нелепость и безвыходность его положения все эти добрые люди, которые вот уже двое суток были заняты поисками выхода из замкнутого круга. Вот и Наташа с заявлением о немедленном уже сегодня уходе опять сбивала нашего героя на путь лихорадочных исканий внешнего освобождения, начисто забывая об известном определении свободы как осознанной необходимости.

Но довольно философии! Итак, Пирошников согласно кивнул, и черт его дернул за язык рассказать Наташе об увиденном в комнате Ларисы Павловны окне, из которого при желании можно было бы выбраться на волю. Наташа недоверчиво посмотрела на него и спросила, отодвигаясь от молодого человека и возвращаясь к состоянию деятельности:

— А ты не ошибся? Как это может быть?

— Откуда я знаю? — развел руками Пирошников. — Здесь все может быть. Разве ты еще не поняла?

— Это нужно обязательно использовать! Это единственный выход! — горячо и без особых раздумий заявила Наташа, не учитывая некоторых связанных с подобным путем трудностей.

— Боюсь, что она обиделась. Я не совсем вежливо с ней простился, — сказал Пирошников, криво усмехаясь.

— Какое это имеет значение? Она должна понять… В конце концов, она ведь тоже женщина, — серьезно объяснила Наташа и уже намеревалась что-то делать, куда-то идти, но наш герой, засомневавшись вдруг в правильности своих наблюдений, вскочил на подоконник и открыл форточку.

— Ты куда? Зачем это? — испугалась Наташа.

— Подожди… — Пирошников высунул голову наружу, насколько мог далеко, и вывернул шею вправо. В трех метрах от себя он увидел окно Наденькиной комнаты, под ним располагалось другое, на карнизе которого он имел вчера счастье прослушать дискуссию о некоторых проблемах физики плазмы. Ряд окон справа тянулся вниз до самого тротуара, где шли прохожие, катила голубую коляску женщина, блестел ледок и вообще полным ходом продолжалась жизнь. За этим рядом еще правее, то есть там, где согласно логике и пространственному воображению должно было находиться окно Ларисы Павловны, была лишь глухая кирпичная стена, тянувшаяся тоже почти до самой земли. Только у тротуара отрезок стены заканчивался углубленным наполовину окном с небольшим колодцем, которое и могло быть окном соседки. Таким образом, внешний осмотр подтвердил внутренние наблюдения.

— Да… — заключил Пирошников нехотя, спрыгнув с подоконника. — Окно имеет место внизу. Черт знает что! Пятый этаж и полуподвал в одной квартире!

— Сейчас это не имеет значения, — решительно произнесла Наташа. — Пойдем!

— Куда?

— К соседке. Ты ей все объяснишь…

— Да не надо ей ничего объяснять. Она все прекрасно знает.

— Тем более. Чего ты медлишь? Я бы на твоем месте сразу бросилась к этому окну.

— Угу, — буркнул Пирошников, представив Наташу в комнате Ларисы Павловны выполняющую этот головоломный трюк. Однако, покоряясь ее настойчивости, наш герой дал вывести себя в коридор, и через минуту они стояли у двери, которую Пирошников открыть сразу все же убоялся. Он отошел к комоду и закурил, выигрывая время. Наташа смотрела на него требовательно, не понимая подобной нерешительности, и наконец не выдержала:

— Ну чего же ты? Иди!.. — Она взяла его за руку и мягко прильнула, вдохновляя, а наш герой, которому стало вдруг до крайности тоскливо, проклиная в душе свою болтливость, не знал, как же ему отделаться от Наташиного участия.

— Я спущусь по лестнице и встречу тебя на улице. Хочешь? И мы пойдем по городу… Ты только представь!

«Да, — подумал молодой человек капризно, — куда это мы пойдем, интересно знать? И главное, зачем? Ну положим, мы отправимся гулять, а потом, конечно же, пойдем ко мне домой… Ну и что дальше? То же самое? У меня там, должно быть, беспорядок отменный…»

Он вдруг, к удивлению своему, понял, что не слишком-то хочет попасть домой, даже и с Наташей. Нет, именно с Наташей меньше всего, поскольку такое посещение накладывало новые обязательства. Еще он сообразил, что почему-то вообще не рвется выбраться из этой квартиры сейчас, словно не все, что положено было испытать, испытано им, точно остались какие-то дела… Толик? Странно, но он вспомнил о Толике, который, по всей вероятности, еще сладко вкушал послеобеденный сон, и ему показалось неудобным, что вовсе уж смешно, уходить, не предупредив Наденьку.

Наташа поняла его молчание благоприятным для себя образом. Она встала на цыпочки и поцеловала его, а потом подтолкнула к двери Ларисы Павловны, за которой все еще играла музыка. Убедившись, что молодой человек подготовлен для решительного шага, он сбегала за шубкой и с нею под мышкой направилась быстрым шагом к выходу из квартиры, откуда, оглянувшись, махнула Пирошникову ручкой, мелко пошевелив при этом пальчиками. Засим она скрылась из виду.

Вы понимаете, что наш герой снова попал в идиотское положение. Опять ему предстояло обмануть надежды. Но для очистки совести он все же решил сделать попытку, заранее уверенный в неуспехе. Он понуро поплелся в комнату Наденьки, где оделся, но никаких прощальных слов писать не стал, а лишь взглянул на спящего Толика и поправил тому одеяльце. Набрав в грудь воздуху, Пирошников постучал к Ларисе Павловне.

— Открыто! — донеслось из-за двери, и наш герой с замиранием сердца потянул ручку к себе.

Принципиально, так сказать, комната Ларисы Павловны не претерпела изменений за время отсутствия нашего героя. Пол по-прежнему имел существенный наклон. Отличие на этот раз заключалось в том, что он был наклонен в другую сторону, а именно задирался от самой двери к окну. Уж не знаю, каким образом Лариса Павловна регулировала трансформации своего жилища, но факт остается фактом: Пирошников в пальто стоял у подножья соседкиной комнаты, а сама хозяйка находилась в глубине, точнее, на высоте, занимая место в кресле, которое по-прежнему неизвестно каким чудом удерживалось на паркете.

Интересно отметить, что окно, находившееся в высшей точке, как и в первый раз, выходило наружу на уровне тротуара, а не на крышу, к примеру, как можно было бы предположить по аналогии с предыдущим наблюдением. Там, за стеклом, Пирошников сразу же заметил видимую лишь своей нижней частью фигурку Наташи в шубке, которая уже ожидала условленной встречи.

— Я вас слушаю, — царственно проговорила с высоты Лариса Павловна.

— Я хотел… Простите… Может быть, мне тоже будет позволено?.. смешался Пирошников, просительно подняв голову вверх.

— Да? — подняла брови Лариса Павловна. — Выражайтесь яснее.

— Я хочу вылезти через ваше окно на улицу, — без обиняков ляпнул (простите за подобное слово) наш герой, на что хозяйка окна, откинувшись на спинку кресла, ответила мелодичным и торжествующим смехом.

— Положим, это еще нужно заслужить, — продолжая смеяться, несколько кокетливо проговорила она и оглянулась на окно, где заметила придвинувшееся к самому стеклу тревожное Наташино лицо. Наташа, щурясь, высматривала происходящее в комнате и, должно быть, изрядно волновалась. Лариса Павловна засмеялась еще пуще.

— Боюсь, что у вас не получится, — прерывая разом смех, довольно сухо произнесла соседка. — Впрочем, попробуйте…

И она встала с кресла, направляясь к окну. Пирошникову страшно было смотреть на ее спину, опрокинутую высоко над ним, но Лариса Павловна, казалось, не испытывала никаких неудобств со стороны законов природы. Она, словно надутый гелием дирижабль, поднялась к окну, на что мгновенно отреагировала Наташа, отпрянув и скрывшись из глаз. Хозяйка же распахнула форточку квадратной формы и внушительного размера и жестом пригласила Пирошникова выполнить задуманное.