Тридесятое царство - Андрей Шевченко

– Давай, Каркунь! Ищи хозяина, зови обратно! – Радислава резко подбросила ворона, и тот послушно замахал крыльями и над самой водой потянул в сторону дальнего берега, густо поросшего ивняком с мохнатыми нежно – зелёными щелкунами.

Ивняк и белый прошлогодний камыш плотно обступали берега озера. Казалось, здесь стояло селение с бледно – голубой поверхностью вместо Земли и со стеной вокруг для защиты от недоброго вторжения. А посреди селения – пригорок и строение из тонких брёвен с окнами на каждую сторону, под двускатной соломенной крышей. Светислав уже вышел на берег и ещё раз поразился красоте места, выбранного старым Лебедем для уединения. Небо сияло сверху и – отражением – снизу, из воды, а остров как будто зависал в воздухе, меж Небесами, и парил. «Не плавает ли он по озеру? – спросил себя юноша. – В Лесу, в топях, мы наезжали на такие островочки, которые проседали под ногами и могли двигаться. Лошадей это пугало».

– Почему Гостомысл поселился здесь в одиночестве? – спросил он Радиславу, следившую с улыбкой, как обегал и обнюхивал незнакомое место пёс. – Ведь он был старшим вещуном вашего племени? Никто лучше не умел узнать изволения богов.

– Он с десятка и семи лет приносил жертвования Белым богам, избрав путь вещуна, как ты – ратника.

– Мы – с десятка и пяти лет.

– Да?… У нас мало известно о буярах… И вот пришёл день, когда Гостомысл надумал уйти, чтобы в тиши безлюдья постичь самое важное для нашего народа. Есть одна тайна, о которой он вопрошает богов с тех пор, как заселил этот островок. Если наши прежние Земли в Море захватил Вий, сын проклятого Чёрного Змея, если священная Алатырь – гора покрыта белой водой, о чём говорят и старики, и старухи, ещё видавшие Блаженные острова, то куда же переселились Белые боги? Ведь мир не померк, Солнце – Хорс катится по Небу, значит, они живы. Когда бы Вий и его брат убили или заковали Белых богов, как было уже семь месяцев Сварога назад, нас бы они тоже убили. За то, что не отступились от Праведи.

– В моём селении тоже много говорят о том, где теперь наши боги, почему они не указали прямо с Островов путь, чтобы племена могли следовать за ними. Иные твердят, что нам нужно было сразу идти на Юг, что там тоже есть высокая и чудесная Гора и уцелевшие боги поселились на ней и посадили новое Дерево для восхождения в Ирий.

– Гостомысл сомневается: или так, как ты говоришь, и тогда надо поступать по примеру Волимиры, которая увела племена Ветра, Дождя и Грома на Юго – запад, едва к Островам подступил Холодень. Или нам выпало остаться на Севере и бороться, терпя лишения.

– Потому он и живёт на озере, похожем на Море, на островке, похожем на Великий остров Сварога?…

– И в жилище, похожем острой крышей на Алатырь… Живёт третий год, но боги молчат.

– Боги молчат, Студа наползает с Севера, асилки устремляются с Юга. Наш народ – как брусок для выковывания меча: с одной стороны холодная наковальня, с другой – тяжёлый молот.

– Теперь дедуня надеется на праздник Дажьбога. Подходит новый месяц Сварога, и миром два тысячелетия будет править Лада.

– Значит, Гостомысл приедет на Большое вещенье племён?

– Да… Он никогда и не сторонился людей. Всякий из наших родов с хворью, с заботой мог легко добраться сюда. Гостосмысл не сходил с пути вещуна.

– Так он ушёл теперь искать какую-то целебную траву?

– Аравень. Пойдём в жилище. Там и воздух изгонит любую хворь.

Светислав вытянул нос лодки на берег, и они поднялись по крутому скату островка.

– Я люблю проведывать его, – продолжала Радислава. – Здесь больше чудного и занимательного, чем у нас на Равнине. Лес, озёра, лужайки – они живые. Входи.

– Нет двери? Непривычно.

– Всё открыто. Ветры, которые добираются до этого места, не встречают жилища Гостомысла препятствием. Они многое знают, во многих местах летают и носят вести по всей Мироколице. Если чутко внимать им, то немало узнаешь, нигде не бывая.

Юноша подивился не только ничем не закрытым окнам на три стороны, но и бесчисленным пучкам трав, висевшим всюду, – чистеня, крапивы, чёмуря, борвицы, девясила и других, каких даже не знал, и ещё веткам деревьев с засохшими листьями, свежесрезанным голым прутикам ивы прямо над входом (из них, он слышал, делают всякие мази), двум – трём десяткам липовых и яблоневых кошниц с крышечками повсюду, где только можно было их приткнуть. Подивился и тому, что здесь, как и в приозёрном лесочке, почти не было признаков обитания человека: малозаметное огнище, немного посуды на столе, три – четыре мешочка среди трав, видно, с крупой и грубая постель в углу, всё в свежих травах.

Девушка приметила изумление Светислава.

– Он всегда спит на беложине, дырце или водолети. А когда приезжаю я и ночую на его месте, то стелет травы в лодку, отталкивается от берега и спит так, покачиваясь на волнах. Чудно. Мне это напоминает древний обычай хоронить людей.

– Когда умершего клали в долблёнку и отправляли по Морю на Север? Пока Острова не покрылись белой водой и душам стало невозможно забраться на Гору.

– Да. А дедуня посмеивается: из озера куда уплывёшь?… Вы, верно, проголодались. Буду стряпать.

– Я ещё не голоден, а вот Холень – точно. Спозаранку, когда мы выезжали, он так обрадовался дороге и не стал ничего есть.

Радислава вынула из-под дедова лежака большую котомку, и на столе мигом явились калач, пироги, две кринки и прочая снедь – всё на свежей, расшитой цветным скатерти.

– Холень! Красавец!

Пёс опасливо ступил за порог, косясь на шелестевшие у окон травы, и получил полпирога – морковника. Светиславу девица протянула вторую половину и туесок с квасом.

– Я приехала к ночи, а утром Гостосмысл не позволил стряпать. «Перевези, – говорит, – меня да дремли, внимай природе. В селениях, в заботах, вы многое уже не ощущаете, даром, что родовые птицы нас хранят». Вот я и дремала… Едва тебя не продремала. Да слышу, Дича чего-то забеспокоилась, заржала. Верно, какой зверь пробегал. Здесь даже медведи бродят… Через треть поры состряпаю похлёбку. Каркунь уже, верно, нашёл своего хозяина, известил о тебе.

Она суетилась, а Светь ещё раз осмотрелся.

– Да – а, а на Островах люди не хворали, и трав никто не различал.

– Различали, да не для того. Ведь нити и холсты всегда красили. Вон у тебя на голове перевязь – знак буяра. Ваш старший Ярослав просил найти такую траву, чтоб давала самый стойкий и нежный купавный, алый цвет. Как ранняя заря. И я нашла. Простой дырец. Только варить надо особо.

– Ты знаешь Яра, моего дядю?

– Дядю?… А я сразу почувствовала что-то схожее меж вами. Да, Ярослав не раз заезжал к Гостомыслу. Брал целебные мази для ратников, расспрашивал дедуню о дороге на Юг…

Светислав был удивлён: ни слова не слышал он от Яра о его знакомстве с Лебедем – вещуном.

– Что же ты не ешь? – Радислава раздула огонь, прошептав привычное приветствие Семарглу, и, уложив принесённые юношей дрова, которые у старика лежали с обратной стороны сруба, подвесила медный котёл.

Светь снял всё оружие, достал из своей котомки полотенце и спустился по крутосклону. Умыться удобнее было у лодки. Он ещё раз с удовольствием оглядел озеро, улыбнулся от красоты и покоя и наклонился к воде.

У берега играли мальки, и тень человека испугала их. Светислав погладил воду. «Эх, неужели нам придётся ещё дальше уйти от Моря? Есть ли на Юге такие чистые озёра и реки?… Да и есть, так всё равно долго ещё будут эти Земли в наших сердцах. Вон старики – всё об Островах вспоминают, хотя семь десятков лет прошло, как покинули их».

Когда он воротился, у Радиславы уже бурлила вода в котле, в жилище старика был наведён женский порядок, а пучки трав перевешаны так, что не мешали ходить.

– Теперь съешь пирог и расскажи мне о берёже, о ваших городьбах и лютых асилках.

– Это долго. Утомишься слушать.

– Слушать – не велик труд. Гостомысл тоже так говорит: «Я могу поведать тебе многое, да ты, внучка, задремлешь». Когда я была детём, он рассказывал нам о Блаженных островах, чудесной Горе, на которую, будто бы, некоторые люди, угодные богами, поднимались даже при жизни, об Ирийском саде с небывалой красоты птицами красной, жёлтой и жаркой расцветки, с жилищами из золота и сверкающих каменьев вроде тех, что у нас лежат в святилищах. И мы, дети, засыпали, прислонившись к нему…

– От моего рассказа, скорее испортится сон… Однако ж, старики говорят, что в Подсолнечной всё повторяется. Тогда наши потомки вернутся на острова в конце второго месяца в седьмой год Сварога. Если Вещенье решит: переселяться, я уверен, что можно пройти через Земли Велеса. Уходят ведь западные племена сквозь бесконечные Леса Бармы на Юг и Юго – Запад.

– Асилков можно одолеть? Или заставить бояться?… Какие они вообще? Среди Лебедей говорят, что они – прислужники самого Велеса, высокие… в полторы сажени, сильные, как десяток медведей… – Они сильны, как пара медведей, на несколько вершков выше меня, но ниже нашего всадника, подчиняют себе всех зверей лесных, но те ненавидят асилков, ибо подчиняются страхом. Потому Лес можно обратить на свою сторону, против косматых. Когда я в Лесу, то по звукам, поведенью зверья и разным приметам знаю всё: есть ли опасность вблизи, откуда ожидать нападения. Многое подсказывает Холень. Асилков он чует за полверсты. Оружия нашего злыдни боятся, более всего – стрел. Когда мы ходили в Лесной поход, на наше становище нападали только ночью, но от огня и стрел бежали в большом смятении. А когда меня испытывали и посвящали в берёжи, я три дня и три ночи должен был провести в Лесу.