Тридесятое царство - Андрей Шевченко

– Правитель, человек не мог вступить в разговор, не назвав себя. Мы не нарушаем обычаев. Если он пришёл с нашей стороны Пояса Рода. Но и те, что живут на Западе, у Леса Бармы, чтут Закон Праведи.

– Нет, он был из Соколов. И он назвал себя сразу. Он назвал себя… – Вербор пристально посмотрел на юношу, – Годославом, сыном Будислава.

– Отец!.. Боги привели меня к гмуру, который знал моего отца!.. И потому ты выступил за меня на вашем Совете?

– Тогда я был сыном Правителя… А в эту ночь я не сразу узнал тебя, сын отважного и мудрого Года. Моя своевольная дочь Шлевала изрядно позабавила меня, когда вступила в Главный покой и быстро зашептала, что по всем приметам мы пленили сына того, кто спас её отца и о ком он часто рассказывал своим родным. Приметами были светлые русые волосы, статность и голубые, как горное озеро, глаза. Забавно, она не знала до сих пор что каждый из людей – в полсажени и локоть ростом, светловолос и голубоглаз… У вас с Годославом один голос. Я признал тебя именно так. А признав, не мог допустить какой-нибудь обиды тебе. Обещание Вышемира (при этих словах Светь навострил слух) без решения вашего Вещенья не даёт нам возможности входить в Каменное взгорье. Но старики упорствовали, и три дня назад мы послали рудокопов. Я же не стал препираться, зная, что даже ваша приграничная берёжа опасается комков огня, и сторонится того места… Я не скажу тебе, чего желает Вышеслав от гмуров за Взгорье: то дело ваших старших – родичей и скоро узнаешь сам. Мы же ищем там ахидон, ибо запас его в горных рудокопнях истощился.

– Те рудокопы действовали как самые ловкие ратники и были при оружии.

– Меч вне пещер для гмура обязателен, и, поверь, скрытностью обладает любой из нас, даже дитя. Вы долго учитесь тому, что даётся нам богами, едва родимся. К тому же ты ратился как-то необычно. Те, кто пленили тебя, рассказали, что после удара по голове, в беспамятстве и с закрытыми глазами ты отбивался необычайно яростно и резво… А далее истощился разом, как опрокинутая крынка. Что это?

– Это буза, которую выдумал мой дядя Яр, старший над берёжей.

– Яр – значит, Ярослав… – задумчиво повторил Вербор. – Но я не закончил. Потороплюсь, тебе пора покидать наше Подземелье… Годослав искал горморун, и мы не препятствовали и не помогали. Я встречался с ним ещё три раза и в последний – ближе к Лесу, у реки…

– Омогдань.

– Да, по-вашему, Омогдань, где он погиб, спасая меня.

– Как?!

– Никто из людей этого не видел. И как сын ты первый узнаешь, что твой отец не желал разделять правнуков Рода на человека и гмура. Я и два моих друга ушли далеко от Горы: была необходимость. К тому времени асилки больше года не приходили к нам, и мы почти не осторожничали. Их появилось пятеро. При свете едва взошедшей Луны они казались скратугами, чудищами. Напали сразу и вместе, нисколько не пугаясь наших коротких мечей. А луки, как вы, мы не делаем и зверьё ловим путами или бьём копьями, подобравшись в безлуние вплотную. Теперь же зверьём оказались мы. Один мой друг пал сразу, другому вывернули правую руку и ударили оземь, и он едва ратился. Тёмно-коричневый, как камень Невегор, ростом в целую сажень, с одним глазом едва не посреди лба, асилк ринулся на меня с деревом в лапах, и я ощутил себя муравьём, которого вот-вот раздавят.

– Одноглазый? Яр убил его через год у самого нашего селения. Он разодрал корову и её телёнка.

– А тогда он сумел скрыться в Лес. Годослав будто прилетел на ветре Полуночнике, ибо мы не слышали до того его шагов и дыхания. Он вонзил меч в одного асилка и сломал. Затем, как молния, мелькнул в сумраке ночи и воткнул свой нож прямо в глаз другому. Тут я получил удар от великана и плохо видел дальнейшую схватку. Годослав с пустыми руками бросался на «моего» и ещё одного скратуга, они ловили его, но были неповоротливы и получали удар за ударом. Это тоже буза, Светислав?

– Буза – особенное состояние. А то было перуново ратоборство. Оно пришло с нами ещё с Островов. Хотя врагов там мы не имели, но Сыны Богов научили наших предков ратиться безоружно.

– О Сынах Богов мне неизвестно, но я не поверил бы прежде, что можно схватиться с двумя чудищами и одолевать их. Твоего отца ударил камнем третий, который отшвырнул моего друга и бросился на выручку тем двоим. Я впал в беспамятство ранее и не видел сам. Гомбор оттянул меня к реке, и погодя мы вернулись, чтобы забрать своего погибшего. Два мёртвых асилка и твой отец, уже без дыхания, с разбитыми головой и грудью, лежали на том лугу. Одноглазый и другие злыдни бросили своих. Я полагаю, они не добили нас с Гомбором, потому как всю ярость обратили на Годослава, а он нанёс им немало увечий. Так он спас меня. А я ничего не мог дать ему взамен. Мы прошли, протоптав тропу, до ближнего селения людей и бросили там нож Годослава. Я знаю, его быстро нашли.

– Вот оно разрешение загадок! Потерянный нож и тропа, по которой, явно, прошёл не один! – Светь не удержался от громких возгласов. – Многие из нас решили, что мой отец скрытно шёл от селения за асилками, и далее они его учуяли и напали.

– Теперь ты знаешь, что было по-другому. И всё в мире ходит по кругу. Вы меряете время Колом, кругом Сварога, покидаете Север в Холод и возвращаетесь вновь, а сегодня я счастлив, ибо могу, хоть немного, отплатить добром сыну моего спасителя. Гомбор же подарил тебе свой меч. Тот самый Гомбор. Он тоже помнит Годослава. Мы помогаем вам, как вы – нам против погани из Леса. Много раз гмуры успевали предупредить вашу берёжу в городьбах о крадущихся к ним ночью асилках, затевая где-нибудь рядом шум. И вы отбивали нападение.

– Такое бывало, Правитель. И мы радовались их шумливости и неуклюжести.

– Они мстили нам, но городьбы Соколов – это и для гмуров защита. Твой отец не боялся идти в горы, наши владения, и вступился за гмуров у себя на Равнине. Я уверен: он сумел уйти в Ирий двумя путями – ратника и мудреца. Не многим выпадает такое… Когда я догадался, кто передо мной, узнав голос, то решил, что этой ночью, отогнав чёрных богов, захвативших Север, встретились для дружбы Белые боги людей и гмурьи боги Подземелья. Верно, теперь, после моих рассказов, ты не будешь вспоминать об этом приключении с недовольством.

– Как можно сожалеть о том, что приобрёл друзей?!

Тут Вербор прервался, ибо кто-то окликнул его от входа в покой. Выслушав того, он встал:

– Что же, нам пора идти. Твой мир ожидает тебя, Светислав, сын Годослава из племени Соколов.

… И вновь бесконечные ходы- высокопотолочные, осветлённые, далее низкие, с неровным полом и неудобные для ходьбы при свете пламеника. Впереди шли два ратника, за ними сам Вербор, и последним – Светислав. Луна в ту пору скрылась за тучами, ясочки потускнели, и юноша не сразу ощутил выход из Подземелья.

– Можешь выпрямиться. Расстанемся здесь. И, как говорят люди: боги с нами, свидемся.

Старший гмур вне своего мира, при малом росте и в темени ночи, едва не сливался с камнями, которые скрывали вход в пещеру. Ему что-то шепнули, и он указал рукой:

– Там, на Юго – востоке, на третьем от этого места взгорке, твои конь и пёс. Не попади в наши ямы, одна будет совсем близко, по правую руку.

Конец ознакомительного фрагмента.