Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин

и они, безусловно, преданные администрации люди. Эйзенштат проявил большую, чем когда-либо, настойчивость и, казалось, убедил президента не увольнять ни Калифано, пользовавшегося сильной политической поддержкой, ни Блюменталя, который был в администрации главным борцом с инфляцией. Но Картер стоял на своем – они должны уйти. А как это сделать? Перед началом одного из заседаний кабинета Картер объявил нескольким ведущим сотрудникам своего аппарата, что он принял решение предложить всем членам кабинета подать прошения об отставке, а затем оставить только тех, кто был ему нужен. Сотрудники аппарата усиленно пытались отговорить его. Такой ход может породить панику. Нет, настаивал президент, это будет расценено уставшим от кризиса обществом позитивно, как поворот к новой, долгожданной странице в их жизни.

Сразу после этого разговора Картер отправился на заседание кабинета министров. Настроение собравшихся было мрачным – всех тревожила ситуация, в которой оказалась администрация. Как было договорено заранее, государственный секретарь Сайрус Вэнс внес предложение об отставке всех министров с тем, чтобы Картер смог начать работать как бы заново. Президент поддержал предложение Вэнса. В этот момент в зал заседаний вошел Роберт Страус, который вел мирные переговоры по Ближнему Востоку, и, не зная ни о том, что было сейчас объявлено, ни почему в зале такая мрачная атмосфера, шутя заявил, что им всем надо бы подать в отставку. Наступило молчание. Наконец один из министров, наклонившись к нему, прошептал: «Боб, заткнись». Они все только что подали в отставку.

В целом из состава кабинета вышли пять человек, одни были уволены, другие ушли по доброй воле. Целью этого было укрепление президентства Картера. Однако результаты оказались прямо противоположными. Внезапное известие об уходе министров вызвало новую волну неопределенности в стране и во всем западном мире. В этот день за ланчем редактор внутриполитического отдела Washington Post мрачно заметил, что правительство в Америке рухнуло[557].

Кошки-мышки

Летом 1979 г. цены на мировом спотовом нефтяном рынке снизились, но незначительно. Некоторые страны ОПЕК продолжали сокращать нефтедобычу. Ирак заявил, что расширяет эмбарго, чтобы не допустить поставок нефти Египту – поборнику арабского национализма и инициатору применения нефтяного оружия в 1973 г., чтобы наказать Анвара Садата за совершенный им грех – подписание в 1978 г. мирных договоренностей с Израилем в Кэмп-Дэвиде. Нигерия, впервые с 1973 г. широко применив нефтяное оружие в качестве возмездия за якобы произведенные британской фирмой непрямые поставки в Южную Африку, национализировала обширные промыслы ВР и тут же продала их на аукционе по более высоким ценам.

Тем временем в обстановке неопределенности и страха перед будущим погоня за нефтью продолжалась, покупатели стремились создать запасы и до краев заполнить нефтехранилища. Считалось, что спрос продолжает расти. Это была роковая ошибка. Фактически его снижение, отразившее первые результаты энергосбережения, а также сокращение экономического роста, уже началось, но на первых порах было почти незаметным. А лихорадочные закупки продолжались. Как отмечал координатор по поставкам в Shell, «все переговоры с правительством-производителем были настоящим состязанием в хитрости: как президентами компаний, так и посредниками владела одна главная мысль – удержать поставки по контрактам и ограничить необходимость приобретения наличного товара. Поставщики, конечно, это понимали, и начиналась игра в кошки-мышки… И условия контрактов, и цены, которые приходилось платить, становились все хуже».

Как и в любой панике, важную роль играла информация, а точнее, ее отсутствие. При наличии своевременных, достоверных и общепризнанных данных компании гораздо скорее бы осознали, что они наращивают запасы сверх необходимого уровня и что спрос сокращается. Но таких статистических данных практически не было, а на те первые показатели, которые уже имелись, должного внимания никто не обращал. Так что наращивание запасов продолжалось с более или менее прежней силой. Так же обстояло дело и с повышением цен.

Повышения цен вводились не только странами ОПЕК. Новая государственная нефтяная компания Великобритании, Британская новая государственная компания – British National Oil Company, BNOC, подняла цены на пользующуюся спросом и надежную в смысле поставок сырую нефть с промыслов Северного моря и какое-то время даже лидировала на рынке цен. «Если BNOC, а значит, и британское правительство, действуют подобно странам ОПЕК, чего же ожидать от ОПЕК, разве она положит конец росту цен на нефть?!» – заметил один из специалистов по нефтяному рынку. Страны ОПЕК, за исключением Саудовской Аравии, не замедлили ликвидировать ценовой разрыв. Рынок наводнило еще большее число трейдеров, для которых состояние неустойчивости, замешательства и волнений было наилучшей порой. Одни из них принадлежали к уже известным торговым фирмам, другие пришли в этот бизнес после 1973 г., а некоторые были просто новичками, которые ринулись в схватку, имея средства лишь на телефон и телекс. Они, казалось, были повсюду, при каждой сделке, наперебой состязаясь с известными компаниями за собственность, когда грузы, находившиеся еще в открытом море, продавались и перепродавались десятки раз. Был случай, когда один груз перепродавался 56 раз подряд. Трейдерам нужна была быстрая продажа. Речь шла об огромных суммах – груз одного только супертанкера мог принести $50 млн.

Причиной появления трейдеров явилось разрушение интегрированных корпоративных систем. В прежние дни нефть оставалась в пределах интегрированных каналов компаний или становилась предметом обмена между ними. Но теперь растущая доля общей нефтедобычи приходилась на государственные нефтяные компании, а у них не было собственных систем переработки и сбыта, и они продавали свою нефть всем покупателям: крупным нефтяным компаниям, независимым переработчикам и трейдерам. Последние получали наибольшие прибыли, если им удавалось провернуть арбитражные операции, т. е. получить разницу между низкими ценами на рынке контрактов и более высокими неустойчивыми ценами на спотовом рынке. «Трейдер мог оказаться в превосходном положении, – заметил генеральный директор одной крупной компании. – Надо было только заполучить любой срочный контракт». Затем он мог продавать на спотовом рынке один баррель на $8 дороже, получая с одной партии нефти целое состояние. А как трейдер добывал такой фантастически выгодный и лакомый временный контракт? «Для этого ему нужно было уплатить смехотворно малые комиссионные соответствующим сторонам. Порой просто передавались обычные конверты». По сравнению с тем, что трейдер получал взамен, это можно было расценивать лишь как небольшой знак внимания.

Таким образом, летом и ранней осенью 1979 г. на мировом нефтяном рынке царила анархия, последствия которой были неизмеримо страшнее, чем в начале 1930-х гг. после открытия в Восточном Техасе месторождения «Папаши» Джойнера и в самые первые дни развития нефтяной промышленности в Западной Пенсильвании. В то время как карманы нефтедобытчиков и трейдеров распухали от денег, потребителям приходилось все глубже рыться в карманах, расплачиваясь за панику. Для многих экспортеров это было еще одной великой победой в борьбе за власть нефти. Не было никаких ограничений, считали они, ни в том, что способен выдержать рынок, ни в