Пастырь добрый - Попова Александровна

Ответом ему были три скептических взгляда, и, как оказалось впоследствии, не напрасно: Бюшель был радушен, бывшие соратники по ремеслу - приветливы, Финк искренне признателен, однако новостей не было узнано никаких. Просто развернуться тут же и уйти, не получив требуемого, было нельзя, и Курт, изображая рассеянное веселье, принужден был просидеть в кислой духоте подвальчика почти до самого утра, отвечая на желание всякого, жаждущего попотчевать избавителя их товарища за свой счет.

Возвращался майстер инквизитор засветло, чуть пошатываясь и страстно желая прополоскать рот мылом, дабы смыть с языка омерзительный привкус пойла, загадочный генезис и формулу коего он так и не сумел классифицировать. Отчитавшись начальству, Курт ушел в одну из пустующих комнат и уже через минуту погрузился в тяжелый, беспробудный сон.

-  Блондинка, маленькая, голая.

Голос Ланца вторгся в мир его сонного разума резко и беспардонно, вырвав из мутных грез; привстав на локте, Курт с усилием разлепил глаза и попытался осознать услышанное.

-  Где? - уточнил он, наконец; сослуживец рассмеялся, хлопнув его по плечу и едва не сбросив со скамьи на пол:

-  Ага, жизнь еще теплится - упоминание о девке все еще способно тебя разбудить... Радуйся. Нашли твою соблазнительницу.

-  Где? - повторил он, рывком усевшись; Ланц понурился, присев рядом, и кивнул куда-то за окно, неопределенно махнув рукой.

-  В Мекенхайме[43]. Местные крестьяне выловили в реке труп голой девчонки, блондинки лет примерно семнадцати. Руки были связаны, посему местный священник порассудил, что это отменяет версию самоубийства, так что прикопали ее по всей чести - с отпеванием и на освященной земле. Наш человек вскрыл могилу, само собой, повергнув в ужас всю деревню подобным рвением... Трупик уже довольно попорченный - сам понимаешь, рыбки да червячки; однако же - все особые приметы наличествуют. Она.

-  Вот зараза... - пробормотал Курт, тяжело уронив голову на руки и потирая глаза ладонями.

-  Что тебе не по нраву? Девчонку нашли, в чем дело?

-  Ничего неожиданного, конечно, - вздохнул он тоскливо, - однако, я все же надеялся, что найдут живой...

-  ... и с уже подписанным признанием, - докончил тот. - Брось, абориген, и это результат - хотя бы в том, что, кроме слов сомнительных личностей, явилось вполне вещественное свидетельство ее существования. Уже что-то. Еще мы знаем, что, кем бы ни была она сама, нанятым ли агентом или добровольной помощницей, те, на кого она работала, к ней теплых чувств уж точно не испытывали и дружелюбием не отличались.

-  У вас ведь есть описание, - хрипло со сна встрял Бруно, тоже примостившийся вчера на соседней скамье, с хрустом потягиваясь; Ланц покривил губы в усмешке.

-  Гляди-ка, проснулся... И какие выводы следуют из твоей мудрой мысли?

-  Когда надо было узнать, кто я такой, это было сделано за три дня, - пояснил тот сквозь зевок. - В чем сейчас проблема?

-  У меня было не только твое описание, - возразил Курт со вздохом. - У меня было твое имя - пусть и предполагаемое, примерный возраст, примерный род занятий - хотя бы и по моим предположениям, у меня были и другие догадки. А кроме того, ты уже был в розыске, причем и по нашей линии тоже, вот в чем разница, потому и узнали - ты неправ, не за три, за один день... А сейчас у нас нет ничего. Внешность, приблизительный возраст - и все. Узнать о ней что-то можно, лишь если нам сильно посчастливится. Или когда отыщем ее приятелей. Предлагаю уповать на это.

-  Optimista, - хмыкнул сослуживец угрюмо. - Еще новостей подкинуть?

Курт, нахмурясь, переглянулся с подопечным и, снова переведя взгляд на Ланца, осторожно осведомился:

-  Хороших или плохих?

-  А это уж ты сам решишь. Знаешь ли, все в этом мире относительно, абориген - худа без добра нет, и самое скверное может оказаться на поверку чем-то весьма неплохим, равно как и...

-  Дитрих!

-  Да, - встряхнул головой тот, согнав улыбку с лица, и вздохнул уже серьезно: - Пришел ответ на запрос Керна его приятелю в попечительском отделе. И на твой - в ректорат академии. Если верить Рихарду Мюллеру, кураторам неизвестны доскональности прошлого дознания; лишь то, что им было предоставлено в качестве отчетов, то есть, собственно обвинение осужденным, имена, факт твоего внедрения к ним и участие руководства академии в их аресте. Всё. О твоем незаконопослушном приятеле никому не ведомо.

-  Если верить Рихарду Мюллеру, - повторил Курт с нажимом; Ланц усмехнулся:

-  Знаешь, я бы скорее усомнился в беспорочности нашего старика или себя самого, нежели этого реликта Конгрегации - вот уж кто Domini canus canis[44] без шуток. Свирепый, верный и нещадный. И, поверь, если где-то кому-то в попечительском отделе известно о твоих связях с кельнскими шайками в прошедшем дознании, то информация эта пришла путями окольными, и Мюллер об этом в самом деле не знает.

-  Пусть так; а что академия?

-  В святом Макарии, - продолжил Ланц со вздохом, - также полная пустота. Факт участия в деле Вернера Хаупта по прозвищу Финк известен ректору отцу Бенедикту и кардиналу Сфорца, и никаких документов, в коих были бы изложены эти сведения, не существует. Выводы, абориген, делай сам.

Курт промолчал, неспешно поднявшись и прошагав к узкому окну, сквозь мутный пузырь которого тянуло холодом; остановился, прислонившись лбом к ледяному камню.

Выводы были просты и не слишком утешительны. Вывод первый оставлял необходимость признать двоедушными высшие чины академии святого Макария, чего он не мог допустить так же наверняка, как невозможно было вообразить себе, что небеса в одно прекрасное время станут янтарно-зелеными, и по ним запляшут синие в клетку демонята. Вся новая Конгрегация, вся ее относительная свобода от Рима и его установлений, вся с каждым годом утверждающаяся суверенность Германии вообще - зиждились на этой самой академии, на этих людях; все это и было создано ими и лишь ими поддерживалось, посему ничего, что могло бы пустить трещину в этом фундаменте, никто из них не совершил бы. Главы кураторского отделения Курт не видел ни разу, не знал его вовсе, однако, если судить по тому, что он успел узнать о Рихарде Мюллере от Керна, предположения о его возможном двурушничестве также неосновательны.

Второй же вывод предполагал то, что уже было высказано им Финку, а именно - в деле замешан кто-то из его знакомых, а если говорить вернее - этот кто-то из его шайки, из его приближенных, ибо о факте недавнего сотрудничества с Куртом знали лишь его люди, и более никто.

-  Стало быть, так, - произнес он, наконец, отойдя от окна и усевшись снова на скамью, зябко потирая ладони. - Conclusio[45]. В среде уличных подонков есть купленный либо каким иным образом полученный к сотрудничеству человек, который предоставил преступникам необходимую информацию.

-  Почему не «преступнику»? - уточнил Бруно; он кивнул, словно желая показать, что вопроса этого ожидал.

-  Потому, что кто-то же завалил, ignoscet mihi dictio[46], нашу Далилу далеко вне пределов Кельна? - пояснил Курт с усталым сарказмом. - Одно это говорит вполне логично об участии как минимум двоих. Здесь действуют несколько рук, и происходящее именуется громким словом «заговор»...

-  Опять, - мрачно вздохнул Бруно, и он кивнул снова:

-  Да, опять.

-  Везет тебе на заговоры, как покойнику на мух.

-  И это тоже нельзя упускать из внимания, - согласился Курт серьезно. - Вполне можно допустить, что некто желает скомпрометировать Конгрегацию, используя меня лично. Для того, чтобы показать Конгрегацию в невыгодном свете, теперь достаточно будет упомянуть, как при первом моем деле погиб мой главный свидетель, барон, пусть и невысокого полета, как завершение второго дела ознаменовалось казнью кельнского архиепископа, герцога и графини - на сей раз уже солидные особы... и в довесок к этому - дело о гибели детей видных горожан (по их задумке) должно развалиться, оставив после себя упадок и признание моей (и Друденхауса, а ergo - и Конгрегации) несостоятельности. Если дело повернуть упомянутым мною образом, Император может решить, что ему не нужно сотрудничество с теми, кто развлекается уничтожением баронов и герцогов, и тогда он отвернется от нас. Сказать по чести, я затрудняюсь решить, кого он изберет в союзники, встань мы с его родовитыми подданными, так сказать, по разные стороны реки...

-  Словом, - невесело подытожил Бруно, - так ли, этак ли, а предатель среди своих все равно есть - кто-то, кто именно тебя выбрал оружием для того, чтобы накрутить Инквизиции хвост. Это ты хочешь сказать?

-  Я это уже сказал. Это - что касается «преступников». Porro[47]. Исполнившую свою работу дамочку убрали сразу же. Что же до человека в рядах уличной братии, то за последние недели две никто из них не погиб - никак, ни на ноже своего же, ни на виселице, ни захлебнувшись, ни поперхнувшись, ни от старости или как-либо еще, однако же, я сомневаюсь, что это - от их внезапно взыгравшего человеколюбия.