Сила культа. Что делает человека фанатиком и как этого избежать - Аманда Монтелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первоначально сайентология была преподнесена Кэти как внеконфессиональная группа, основная цель деятельности которой заключалась во «вселении надежды в человечество». Она вспоминает: «Все, с кем я разговаривала, говорили одно и то же: «О, ты можешь практиковать все, что хочешь». – И я верила им. Они круто играют». Но, став участником организации, Кэти быстро поняла, что исповедание других религий здесь категорически запрещается. «Они называют это эффектом попрыгунчика, – сказала она мне. – Однажды вы поднимете голову и поймете, что находитесь в одном помещении с 500 человек, которые радостно гикают, завидев перед собой бронзовый бюст Л. Рона Хаббарда».
II.Итак, Мани проскользнула (а я поплелась) в слоновьих размеров вестибюль штаб-квартиры сайентологов, где нас встретил чересчур улыбчивый белый джентльмен лет 40. На нем был накрахмаленный костюм василькового цвета и аккуратная серебристая шапочка, он прекрасно говорил по-испански со здешней, по бóльшей части латиноамериканской обслугой. «Спасибо, что присоединились к нам, следуйте за мной», – сказал он, уводя нас в глубь здания. Мани лучезарно улыбалась мне, пока я отмечала взглядом все выходы на случай бегства отсюда.
В общей сложности мы с Мани пробыли в этих стенах более трех часов, продираясь сквозь иезуитский ряд вводных тактик, излагаемых нам с поистине отеческой заботой.
Сначала мы провели 45 минут в музейном зале, блуждая между экспонируемыми образцами «Е-метра» и знакомясь с пропагандистскими видеороликами, в которых мировые религиозные лидеры излагали туманные идеи о Л. Роне Хаббарде, смонтированными с целью доказательства, что последний – это Божий дар человечеству. Затем проследовали в класс, где ухмыляющийся мужчина в синем костюме вручил каждой из нас пачку толстой бумаги, экземпляры анкеты и коротенький простой карандаш. Еще полтора часа проходили тест на оценку личности. Когда он наконец-то завершился, мы с Мани устало вышли из комнаты и должны были прождать еще полвека, пока наши результаты не сведут в таблицу. К полудню материализовался мистер Синий Костюм и сказал, что результаты будут вручаться каждой из нас отдельно. Первой пошла Мани, я безбожно бездельничала еще полчаса, пока не меня не вызвали.
В то время как Мани передали другому сотруднику и она сидела в четырех метрах от меня, участвуя в разговоре, который я не могла расслышать, мистер Синий Костюм принялся препарировать мое прошлое. В тесте выявились недостатки, которые якобы сдерживали меня в жизни, – упрямство, боязнь уязвимости (весьма справедливо, хотя я втайне задавалась вопросом, какие же недостатки нашли у Мани). После каждого очередного разоблачения мужчина, сверкая глазами, повторял одну и ту же фразу: «Сайентология может помочь вам в этом». Закончив хвастливую болтовню, он пригласил меня присоединиться к Мани, беседовавшей с другим сотрудником. Потом наступила жесткая продажа. Этого второго парня с загорелым лицом я, кажется, узнала: он был третьеразрядным актером. Он начал предлагать нам комплект курсов по самосовершенствованию – книги и семинары – ничего религиозного, просто «инструменты», которые вроде как помогут нам жить лучше. Нам, трудолюбивым и многообещающим студенткам, они обойдутся всего в 35 долларов за одно занятие. Если мы согласились бы сразу, он отвел бы нас в другое крыло здания и мы приступили бы к занятиям прямо с сегодняшнего дня.
«Они предлагают вам небольшие базовые курсы, – объяснила мне Кэти через восемь лет после моего знакомства с сайентологами. – Это приманка и попытка отвода глаз. Они начинают с курсов «коммуникации» или со «взлетов и падений в жизни», а вы говорите: «Надо же, это действительно работает».
В отличие от меня, Кэти не росла с отцом, который открыто рассказывал о культе, в который он был втянут в подростковом возрасте, она была непредвзятой и оптимистичной, и, самое главное, ничего не знала о сайентологии, пока не занялась ею.
«Это был 1991 год, еще не появился Гугл, и поэтому я не могла ничего найти, – вспоминает она. – Мне просто понравилась эта актриса, которая уже вступила в сайентологическую группу, и мне хотелось равняться на нее». После того как Кэти начала оплачивать курсы и еще теснее связала жизнь с сайентологией, она не пыталась самостоятельно ничего узнавать о ней, потому что это прямо запрещалось правилами. «Мне велели не наводить справки про сайентологию в Интернете, газетах или на любых медиаресурсах, которые могли участвовать в черном пиаре, – сказала Кэти. – Нам говорили, что все эти люди, и в том числе журналисты, просто пытаются уничтожить сайентологию, потому что знают, что она – единственная надежда человечества». Теперь, всякий раз, когда Кэти приходила на консультацию (разумеется, всегда с предоплатой), первые вопросы к ней формулировались так: «Вы смотрели какие-нибудь материалы о сайентологии в Интернете?», «Кто-нибудь говорил вам что-нибудь плохое о сайентологии?», «У вас была любовная связь?», «Вы принимали наркотики?», «Вы разговаривали с журналистами?», «У вас есть знакомые в посольстве, или в правительстве, или в политической партии, или в суде?»
«Это было сумасшествие, – вспоминает Кэти. – Хотя тогда оно выглядело обычными мерами предосторожности».
Оказавшись в новой обстановке, Кэти очень быстро усвоила понятие «мы – они», призванное изолировать ее от посторонних. «Они могли заставить вас относиться к людям, которые не были сайентологами, как к отсталым», – говорит она. Любая критика организации считалась «скрытым преступлением». Человек или манера поведения, которые так или иначе могли угрожать сайентологии, – например, общение с АЛ (авторитарной личностью, предположительно оказывающей на сайентолога дурное влияние, например, с журналистом или скептически настроенным членом семьи), – тут же классифицировались как ПИН (потенциальный источник неприятностей). В сайентологии разработан длинный перечень типов ПИН, обозначающих различных врагов церкви: сомневающихся, преступников, людей, публично осуждающих сайентологов или предъявляющих им иски, тех, кто слишком тесно связан с АЛ, переживших «нервный срыв». Типы ПИН включали множество потенциальных тем и использовались для оправдания клеветы или преследований, которым подвергался всякий, кто не подчинился правилам.
«Помните моего друга-сайентолога Грега, креативного директора по рекламе «Макдоналдса»? После того, как он покончил с собой, сайентологи заявили, что это ПИН третьего типа. Данное заявление означало, что у него был нервный срыв, – сказала мне Кэти. – Но на самом деле Грег решился на самоубийство, потому что потратил все свои и отцовские деньги, продал дом, потерял работу. Он стал нищим». ПИН здесь был ни при чем, парня погубила сайентология. Кэти вздохнула в трубку: «Подумать только, 20 лет жизни я потратила на эту ерунду».
