Рецидив - Антон Владимирович Овчинников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прокуратор вопросительно посмотрел на Антипу.
– Не извольте беспокоиться, о, мои высокие гости, – знакомо залебезил царь Галилеи, – Доблестные защитники Великого Рима ни в чем не будут нуждаться во время Вашего отдыха в моих райских кущах!
– Я слышал, что у тебя в Галилее опять начали собираться сикарии57, – окликнул прокуратор Антипу, пока тот устраивался на соседнем ложе перед обеденным столом, уставленным всевозможными яствами.
– Что ты, прокуратор! – повернулся к нему царь галилейский, – Уверяю тебя, что в моем царстве все спокойно! А что до этих подлых слухов, то не верь им, поскольку распускают их мои недруги, что хотят посеять раздор между нами!..
Рабы стали разносить кувшины с вином. Максимус, расположившийся с краю стола, наблюдал за всеми гостями и прекрасно понял, что его патрон не торопится продолжать начатый им же разговор.
– Ох уж эти ревнители народа Израилева! – продолжил разговор Антипа, – Нападают на своих и чужих, словно одичавшие собаки! Покуда я не предпринял меры, они постоянно нападали на мытарей и гонцов… Случалось, иногда, мы даже подать полную не могли собрать…
– И что же ты предпринял? – заинтересовался прокуратор.
– О, о, о!.. – заулыбался во весь рот царь галилейский, – Я захватил в Перее одного их магида58 и посадил у себя в заложниках! А всему народу в поселениях и на перекрестках объявил, что если хоть один волос упадет с головы какого-нибудь мытаря в Галилеи, то их любимому Йоану несдобровать!
Рабы уже наполнили чаши густым, ярко красным вином и Антипа, на правах хозяина, хотел произнести приветственный тост, но Пилатус и тут решил принизить его.
– Слава цезарю! – выкрикнул он, приподнимаясь со своего ложа, – Да здравствует, великий Рим!
– Авве! Авве! Авве! – откликнулись преторианцы, стоявшие по всему залу, ударяя себя кулаками по стальным пластинам нагрудников.
Антипа, скрыв свою досаду, отхлебнул из кубка, и, подавая пример остальным, запустил пальцы в запеченную баранью тушу, отрывая себе добротный кусок.
Кроме Квинта и Пилатуса, гостей вокруг стола было немного. Несколько придворных Антипы, его жена Иродиада – высокая, стройная женщина с тускнеющей красотой и пара римских магистратов, взятых прокуратором в поход из Кесарии.
– Сейчас, мои дорогие римские друзья, – прочавкал хозяин дворца, дожевывая очередной кусок жирного мяса, – Вы увидите зрелище, которое я показываю только избранным!
Антипа приподнялся на ложе и несколько раз хлопнул в ладоши. В зал вошли музыканты и заняли места у противоположной стены. Антипа еще раз хлопнул в ладоши и в дверном проеме показались девушки-танцовщицы, наряженные в яркие свободные одежды. Заиграла красивая музыка и в зал вбежала еще одна танцовщица, выделявшаяся среди других ярко-красным полупрозрачным покрывалом, множеством гремящих браслетов на изящных кистях и прекрасной точеной фигурой, угадывающейся сквозь легкие одежды.
– Позволь представить тебе мою дочь Шоломию, о, прокуратор! – повернул Антипа восторженное лицо к Пилатусу.
Понтийский выскочка насторожился и даже ненадолго отвлекся от еды. Девушки устроили в обеденной зале поистине фееричный танец. Они кружились в такт ритмичной музыке, сходились вокруг солистки в красном покрывале и быстро разбегались, срывая с нее части наряда. Изящные, плавные движения были завораживающе синхронны. Наконец, музыканты взяли самые высокие, вибрирующие ноты и танцовщицы разом сбросив свои одежды, распростерлись на них ниц.
– Как хороша твоя дочь, консул59 Галилеи, – сыто рыгнул Пилатус, расслабленно жмурясь на обеденном ложе.
Юная Шоломия, вскочив на ноги в одной тонкой рубашке, словно степная лань подбежала к отцу для поцелуя. Разгоряченная и прекрасная.
– О, конечно! – согласился Антипа, нежно обнимая свою дочку, – Ее учили этому танцу лучшие учителя из Сирии… Ведь всем известно, что самые хорошие танцоры – сирийцы! Ах ты, баловница, моя… – мягко пожурил он Шоломию, – Ну, теперь беги, поиграйся с подружками!..
Гости из приближенных Антипы, повинуясь его незаметному сигналу, стали неторопливо покидать обеденную залу. Его жена, бросавшая гневные взгляды на мужа, во время всего красочного танца дочери, не торопилась выходить и попыталась завязать непринужденную беседу с одним из магистратов. Но, повинуясь недовольному взгляду хозяина, один из стражей Антипы незаметно вырос у нее за спиной, а прокуратор махнул своим людям, что бы они вышли из зала.
Музыканты продолжали играть на своих бубнах и свирелях, какую-то незамысловатую мелодию. Квинт повернулся к своим «блистающим», что бы распорядиться об ужине для них, и тут краем уха, сквозь какофонию местной музыки, услышал своего патрона.
– У нас, в ее возрасте, женщине уже полагается познать мужчину!..
Начальник охраны Пилатуса не стал слушать дальше беседу сильных мира сего, а направился распорядиться, что бы рядом с прокуратором всегда оставались четверо бойцов в полном вооружении, а остальным приказал подать в соседней комнате, многие, оставшиеся почти не тронутыми, блюда с царского стола. Антипа с Пилатусом о чем-то горячо спорили на своих ложах, не обращая на окружающих никакого внимания. Рабы то и дело подливали им разбавленное вино и меняли на столе подносы с фруктами.
Максимус решил немного прогуляться. Выйдя из дворца, в лучах заходящего солнца, он побродил по саду. Потом обошел стены окружавшие дворец Антипы, проверяя, нет ли в них каких-либо тайных ходов. Ни в стенах, ни в самом дворце он ничего подозрительного не обнаружил. А вот с дугой стороны дворца, у дальней стены, Квинт нашел спуск в какое-то подземелье, и сидящего на страже, весьма неприятного на вид, здоровенного сирийца с двумя мечами за спиной. При приближении чужака сириец вскочил на ноги, и угрожающе схватился за рукояти мечей, торчавших над его широкими плечами.
– Что это за проход? – как можно миролюбивей, обратился к нему Максимус по арамейски.
Но, вместо ответа, тот показал на свои уши и помотал головой.
– Ах, ты значит глухой… – догадался Квинт, – К-у-д-а в-е-д-е-т э-т-о-т п-р-о-х-о-д? – медленно, по слогам, демонстрируя всю артикуляцию, повторил он стражу, иллюстрируя свой вопрос жестами.
Тогда могучий сириец, хитро улыбнувшись, приоткрыл рот и показал в нем обрубок языка.
– Ха! Видать, ты поставлен здесь, что бы охранять самое ценное сокровище Антипы!.. – усмехнулся претор, поворачивая назад.
Вернувшись в царский зал, Квинт нашел блаженно дремлющего Пилатуса на своем ложе и, сидящего рядом, раскрасневшегося, растрепанного Антипу. Музыканты у дальней стены, что-то негромко наигрывали. Все ложа, вокруг стола были убраны, за исключением двух – Пилатуса и Антипы. Поэтому Максимус приблизился к собеседникам, со стороны Прокуратора.
– …но как же так, о, Пилатус, – услышал Квинт продолжение начатого ранее разговора, – Ты же живешь со своей женой в браке, устроенном по законам твоего народа! – обращался Антипа к высокопоставленному собеседнику.
– Ты имеешь, что-то против моей семьи? Презренный! – приоткрыв один глаз, презрительно процедил прокуратор Идумеи и Иудеи, – Я предложил тебе небывалую честь!.. А ты, смеешь со мной спорить?..
– Нет! Что ты…
