Рецидив - Антон Владимирович Овчинников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Господи, господи… – вторая рука калеки, пытавшаяся безуспешно разжать мои пальцы, закрыла обезображенное лицо, – Прости меня господи за никчемное убийство…
Я выпустил его руку и она, как и другая, потянулась к лицу – прокаженный убийца плакал. Моя рука накрыла его склоненную голову, я чувствовал, как вместе со слезами из него выходит и болезнь.
– Как тебя зовут, добрый человек?
– Иуда… – расслышал я сквозь громкие всхлипы.
– Ты теперь свободен от своего наказания! – сказал я ему, поднимаясь на ноги, – Но никогда больше не убивай из прихоти, как язычник! Ведь ты, Иуда, человек Господа, а Ему такие прихоти приносят страдание!..
Я подал руку рыдающему калеке, и оглянулся. Вокруг себя я увидел много просто одетых людей, которые смотрели на меня кто с ужасом, а кто с восторгом. Иуда, ухватившись за мою руку, тяжело поднялся, ноги пока еще плохо его слушались, шерстяной капюшон упал с его головы и все стоявшие вокруг дружно ахнули. Уродливые наросты на лбу и лице бывшего калеки быстро уменьшались; веки больше не нависали над глазами, делая из них узкие щелочки; пальцы распрямлялись, прямо на глазах!
– Помоги мне! Нет, мне! – послышалось из толпы собравшихся вокруг, – У меня мать больна! А у меня всегда тяжесть за грудиной!..
– Подождите, добрые люди! – обратился я к ним, – Сначала принесите мне ведро проточной воды и ведро с помоями, мне надо очиститься!..
На закате я возвращался в Общину, уставший до полного опустошения, но подойдя к проходу в низеньком заборчике, заметил высокую, тощую фигуру в грубой шерстяной накидке, неотступно следовавшую за мной.
– Иуда, это ты? – обернулся я к преследователю.
Человек быстро приблизился и упал передо мной на колени.
– О, адони50, не прогоняй, прошу! – поднял он на меня лицо молодого человека с редкой бородой, – Мне некуда идти, у меня никого нет! Дай мне следовать за тобой везде! Когда-то я был воином и прозывали меня Зэев51…
Учитель был рад моему экзамену и недоволен поведением!
«Эммануил, Я не сомневался в твоих силах, ты достойнейшее приобретение для нашей Общины! Теперь ты можешь найти себе жилье неподалеку и лечить, как полагается, за деньги, но с каждого вылеченного ты обязан будешь приносить десятую часть в Общину! И еще, Эммануил! Я заметил, что ты привел с собой ученика!?»
«Учитель, это первый вылеченный мной от проказы, его зовут Иуда, и он мне не ученик!» – ответил я карлику.
«Запомни, Эмил! Моим ученикам запрещается брать себе учеников, если же кто-то нарушает это правило, то посмотри, что становится с ними».
И я увидел, как в сумерках стая диких зверей, похожих на собак, раздирала человеческое тело у основания высокой каменной стены.
Все мое существо восстало против этого! Как может учитель, сам, проповедовавший божественные истины, запрещать распространение важных для людей знаний!?
«Ты негодуешь… А ведь я не просто так устанавливаю такие запреты! Вначале я позволял ученикам распространять мои знания, но закончилось это весьма плачевно, смотри…»
Чья-то живая рука лежала на мертвом теле, из перерезанного горла еще текла кровь… И тут я почувствовал, как рука стала источать силу жизни, наполняя ею мертвеца, который, мгновение спустя, поднялся, подобрал с земли шипастую дубину и вышел на улицу, где кипела драка. Через малое время, шум боя сменился криками ужаса и хрипом умирающих, а еще через мгновение, оживший мертвец, вернулся и занес над моей головой окровавленную дубину.
«Эти знания, в темных руках, при достаточной силе, способны натворить немало бед… Поэтому, только я сам выбираю учеников!»
Мне пришлось согласиться с мудрым карликом. Позже, анализируя его образы, и свои видения в Пещере испытаний, мне стало все ясно.
Я нашел себе маленькую хижину, на окраине иудейского квартала Александрии и стал лечить нуждающихся. Я старался чаще отвечать на зов бедняков, а богатых, обещавших большие дары – игнорировал. Иуда Зэев отъелся и, сродни легендарному Самсону, похвалялся не малой силой. Он соорудил соломенный навес перед входом, позаимствовал из дома тюфяк и словно верный пес сторожил у моих дверей. Я не смог установить с ним мысленную связь, как со своими ребе, но это не помешало нам крепко сдружиться.
– Иуда, не называй меня господином, – просил я его, – Господин, это тот кто приказывает, а я не хочу никому приказывать, я могу только просить тебя. Называй меня по имени, Эммануилом.
– Хорошо, адони Эммануил! – поклонился мне с улыбкой верный друг, – Я не могу называть тебя по другому, потому что ты подарил мне новую жизнь, заставил по иному взглянуть на мир.
Однажды, после полудня, мой Иуда постучал в дверь.
– Адони! – позвал он, – Тебя просят добрые люди, выйди, пожалуйста!
Люди позвали меня на торговую площадь, где в тени навеса были разложены тела местных торговцев истекавших кровью. Некоторые из них были уже мертвы.
– Кто натворил все это? – спросил я людей приведших меня.
– О, уважаемый, целитель, умоляем, не теряй время, помоги тем, кто еще жив, а мы будем тебе рассказывать!
Трое из торговцев были уже мертвы, но пятеро еще прерывисто дышали, периодически издавая стоны. Я потребовал принести много проточной воды и чистого полотна. Велев разоблачить раненых, я принялся промывать их страшные раны.
– Египетские торговцы, – начала рассказ одна из женщин, сопровождавшая меня сюда, – Решили поднять цены на хлопок и лен, но мы не стали этого делать и заморские купцы стали покупать у нас. Египтяне озлились и дали талант52 серебра начальнику «восточной» стражи… Пришли греки и потребовали, чтобы наши перестали торговать, мы только посмеялись над ними, а следом пришли ромеи!
Негодование переполняло меня! Почему одни люди убивают других из жадности и зависти? Но мне надо было успокоиться – врачевать в таком состоянии было нельзя!
Я начал с еще живых. Соединяя скользкие от крови края ран, я прикладывал все усилия, что бы они зажили… Через некоторое время все раны оказались стянуты, кровотечения остановлены, но я видел, что у нескольких были рассечены внутренние органы. Накладывая руки на затягивающиеся раны, я, не касаясь поврежденных органов, ускорял их заживление. Скоро пятеро раненых, спокойно спали, их дыхание выровнялось, стонов и хрипов больше не было.
Я обернулся к окружившим нас женщинам и мужчинам. По моему предположению, здесь, на торговой площади собрался почти весь иудейский квартал.
– Пятеро выживших могут возвращаться в свои семьи!
Из толпы выскочили несколько женщин с подростками и устремились к мирно спавшим. Но и к трупам подбежали женщины с детьми, принявшись надсадно кричать и рвать на себе одежды.
– Господи! Господи! За что же, ты допустил такое!? Почему Ты оставил нас без пропитания и одежд?..
Мне было очень
