Как птички-свиристели - Джонатан Рабан

— Сан-Флансиско, — передразнил человек с грубым голосом и крякнул. — Зелезьная долога.

По кругу ходила бутылка. В свете пламени Чинк по складам прочитал название на этикетке… «Тандерберд»… и отдал бутыль дальше, так и не отпив.

У себя в палатке он спал беспокойно, вздрагивая и просыпаясь от жутких видений. Смех снаружи затих, костер погас. В минуты бодрствования человек по имени Чинк, лежа на пропахшей нефтью земле, слушал полицейские сирены, бешено завывавшие сверху, над палаточным лагерем. Машины спешили на неотложную встречу с кем-то, но сегодня ночью — не с ним.

— Расскажи про мистера Гадкера.

Папа у Финна умел замечательно рассказывать, и почти все его сказки были про мистера Гадкера, носившего черную шляпу со сломанным верхом, который открывался и закрывался, будто крышка, а также черный пиджак, черную шелковую сорочку, черные брюки и черные остроносые ботинки, украшенные кисточками. Галстук-бабочка радужной расцветки начинал вертеться, как пропеллер, стоило мистеру Гадкеру повернуть потайной выключатель у себя в кармане. Он обитал в пентхаусе, в Пайонир-сквер[55]. Финн толком не знал, что такое пентхаус, но из огромных окон этого самого пентхауса мистер Гадкер видел каждого жителя Сиэтла. С помощью сверхмощного бинокля Гадкер мог заглянуть прямо в комнату Финна на Квин-Энн-Хилл. Закадычная подружка мистера Гадкера, ведьма по имени Мойра, жила вместе со своим котом в плавучем домике на озере Юнион и частенько невидимкой летала над городом, оседлав волшебный пылесос.

— По своему обыкновению… — начал Финн.

— По своему обыкновению, в субботу, в полдень, мистер Гадкер все еще валялся в кровати, и была на нем черная пижама…

— …и пил он шампанское…

— …и курил толстую сигару с золотым ободком.

Мама рассказывала Финну сказки про маленького индейца по имени Веселый Ручеек, но мистер Гадкер нравился мальчику гораздо больше.

— И так же, по своему обыкновению, он читал рекламу в сиэтлской газете «Пост-интеллидженсер». Красной шариковой ручкой мистер Гадкер аккуратненько обвел одно особенно интересное объявление. Оно гласило…

— «Распродажа старых „Боингов“?

— Нет. На сей раз — „Супер-Клей-Порошок“. Продается оптом, грузовиками. Пятнадцать долларов тонна». И мистер Гадкер стал размышлять о многих, многих гадостях, которые можно было бы устроить с целым грузовиком «Супер-Клей-Порошка».

Финн вдумчиво ковырял в левой ноздре. Папа никогда не обращал на это внимания, тем более перед сном в кровати.

— План — вполне замечательный план — созревал в гадостно изобретательной голове мистера Гадкера.

— И какой же план, пап?

Пряча под одеялом руку с тем, что удалось извлечь из носа, Финн уютно прижался к мишке.

— Терпение! Чуточку терпения, Финик. Мистер Гадкер снял трубку черного беспроводного телефона, стоявшего у кровати…

— Сейчас Мойре позвонит!

— Верно. И после второго звонка Мойра ответила. «Эмброуз?» — спросила ведьма…

— Это она по волшебству узнала.

— Нет, у нее определитель номера.

— А раньше ведь не было.

— Но теперь-то есть. Получен в четверг по почте, в картонной коробке — новая Мойрина игрушка. Мойра может всех удивлять — она говорит, кто именно ей сейчас позвонил. «Опять шампанское утром пьешь, — сказала Мойра, — я точно знаю, у меня же определитель номера». А мистер Гадкер чокнулся с трубкой и прокричал: «Эге-гей, до дна пей!» На другом конце, в плавучем домике посреди озера Юнион, Мойра скорчила рожу. Вот такую. «A-а, „Боллинжер“ 79-го года, — протянула ведьма, — ну, я шампанское терпеть не могу. На вкус — точно моча кошачья».

Финн захихикал.

— А откуда она знает?

— Говорю же тебе, у нее определитель номера. Однако вернемся к замечательному плану мистера Гадкера. «Мойра, — заговорил он, — сегодня же после обеда на озере Юнион — большая гонка парусных лодок, да?» «Ага, — отвечала Мойра, — а на берегу будет веселье. Я тут как раз пироги пеку с жабьими потрошками». Тогда мистер Гадкер сказал: «Нельзя терять ни минуты. Иду за клеем». И прямо из кровати впрыгнул в свою черную шелковую сорочку.

— А я знаю, что дальше! Он клея в озеро насыплет. И станет не озеро, а сплошной клей!

— Точнехонько, Финик. Но в сказках-то самое главное не что произойдет, а как произойдет. И вот мистер Гадкер…

Финн закрыл глаза. Ребенок, убаюканный гадкерскими похождениями, через минуту уже спал.

Общаться в неформальной обстановке. Стало ясно, что Стив Литвинов под этим подразумевал, когда в 6.45 утра Бет увидела у себя перед компьютером, прямо на клавиатуре, плотный кремовый конверт, на котором ее имя было выведено необычным петлистым почерком ассистентки Стива — Лизы Мэйо. Внутри обнаружилась открытка с на описью «Северо-западный фестиваль старинной музыки», а в ней — напечатанное на матовой рисовой бумаге приглашение на обед в дом Юргенсенов, где в качестве гвоздя развлекательной программы выступит ансамбль старинной музыки из района Сиэтла Мадрона Доуленд. Гостей принимают Сорайя и Билл Юргенсены, а также Джойс и Стивен Литвиновы. Сверху Лиза приписала: «Для Элизабет Руркс супругом», и рядом Стив нацарапал: «Надеюсь, вам удастся прийти. Стив».

В девять Бет прервала работу, дабы позвонить по указанному в приглашении номеру. «Это Сорайя?» Да, к телефону подошла именно миссис Юргенсен, и когда Бет сообщила, что они с мужем (его фамилию пришлось дважды повторить по буквам) рады принять приглашение, Сорайя объяснила, как доехать от большого междуштатного шоссе, добавив: «Вы, разумеется, вносите сумму по вашему усмотрению, но в среднем каждый нам присылает по тысяче долларов. Здесь будет чудесно! Вы изыскали возможность посетить нас — замечательно! Чек можно выслать прямо сюда, укажите на нем — „для Северо-западного фестиваля старинной музыки“. До встречи двадцатого числа!»

Несколько минут Бет просидела, борясь с дурнотой, потом вытащила из сумки чековую книжку. Женщина страшно злилась на себя. Еще бы, все ведь было до чертиков очевидно: Лиза наверняка сообщает Стиву, когда именно вступают в силу опционы служащих высшего звена, ну а потом, как только человек получает наличные, Стив немедленно привлекает его к участию в благотворительных акциях. А она-то думала, Литвинов тогда имел в виду секс.

В 7.30 Чинк уже крался по ухабистой улице, проходившей мимо широкого канала, высматривая мусорные ящики, чтобы вернуться к ним с наступлением темноты. Шел мимо кранов, лесных складов, лодок и кораблей, стоявших и на воде, и у воды, и — впервые за все время в Америке — мимо рабочих. Вокруг было полно людей в грязных комбинезонах, и Чинк чувствовал себя спокойно здесь, где в воздухе витали запахи опилок, краски и креозота, а со стороны ангаров долетал стук молотков. Названия береговых строений значились на табличке, и каждую Чинк внимательно изучал, упражняясь в английском.

— Чинк!

Он подумал — наверное, кто-нибудь из палаточного лагеря, но оказалось — незнакомец, грузный седоватый мужчина в вельветовых брюках и теплой куртке.

— Работу ищешь?

При слове «работа» мужчина легонько, как бы невзначай кивнул.

— Мексиканцы опаздывают. С асбестом вообще дело имел?

— Немного, может быть.

— А, «немного»? Ну, это ж тебе не ракеты запускать, невелика премудрость.

— Пожалуйста?

— Восемь пятьдесят в час.

Чинк широко раскрыл глаза.

— Восемь долларов. — Мужчина показал восемь пальцев. — Пятьдесят центов. — Он вытащил из кармана две монетки.

— За один час?

— Точно.

В пикапе подъехали мексиканцы, пять человек, и грузный мужчина заговорил с ними на их языке, очень быстро. На все его слова мексиканцы отвечали «си», и «о’кей», и «энтьендо»[56].

— Чинк, — представил потом новичка грузный мужчина.

— Здорово, Чик, — произнес один из мексиканцев, протягивая руку.

«Чик» — американское имя, оно ему встречалось раньше, в фильмах. Он подумал: «Ладно, теперь я — Чик».

По одному прошли они вслед за мужчиной вдоль узкой деревянной пристани к серому, похожему на военное, судну, даже не катеру, а целому кораблю, и взобрались на борт. Мужчина провел их вниз по трапу во мрак машинного отделения, включил свет, ничуть не рассеявший темноту, и хлопнул по переплетающимся трубам, покрытым изоляцией и образующим извилистый трубопровод, со словами: «Асбест, асбест, тут один асбест».

Требовалось срезать теплоизоляционный материал и складывать его в черные мешки для мусора. Мужчина выдал всем ножи и показал, как поступать с трубами: надо смочить каждую из них, прежде чем сделать первый надрез. Мексиканцы, лица которых были закрыты красными платками, напоминали бандитов. Чику мужчина принес белую маску.