Графъ - Аля Пачиновна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Желание пульсирующей пеленой застилало глаза. Глеб даже совершил несколько характерных обратно-поступательных движений бёдрами, представляя какие нежные у этого подснежника лепестки.
- Послушай… - пикнула она и поерзала, - дядя, ты или с виагрой завязывай или ещё одну единицу с низкой социальной ответственностью в штат возьми. Я лучше пойду посуду на кухню мыть или унитазы чистить!
«Ага, конечно! Новодворская и унитазы! Ты когда посуду видела грязной последний раз, москвичка, вы ж там из коробок питаетесь. И ты мне совсем в другом качестве представляешься». В памяти промелькнула ее шикарная задница в сетку и волнующий треугольник под белым передником. «С другой стороны, игра «барин и крепостная» тоже интересная».
- Хорошо, - Глеб соскочил с девчонки. - Можешь с завтрашнего дня приступать. - Он подхватил со спинки кресла свой халат, накинул его, запахнул над ядерным арсеналом. Показалось, что девчонка облегченно выдохнула. - Найдёшь на кухне Виолетту, она покажет тебе фронт исправительных работ.
«Сестрица как раз хотела ещё одну помощницу брать, а у неё весь персонал что шелковый, - вспомнил Граф и один из его внутренних питомцев мстительно облизнулся.
- Что… серьезно? - спросило одеяло с надеждой. - И на какой срок?
- Пока тебе не надоест, девочка моя, - Глеб усмехнулся, завязывая пояс халата.
- То есть…
- Это ни на что не повлияет. Хочешь мыть посуду с учетом того, что ее давно уже моет машина, пожалуйста. Не могу поздравить с правильным выбором. Но ты сама так решила… Я никуда не тороплюсь.
- А у меня он есть? Выбор?
- Конечно. - Глеб сложил краденные книги стопкой, аккуратно, корешок к корешку. «Граф Дракула» Брема Стокера - издание с редким готическим шрифтом. «Тысяча и одна ночь» пятый том серии восемнадцатого года прошлого века. И столетний юбиляр - сборник малоизвестных стихов Есенина - очень ценный экземпляр коллекции. Все похищенное, плюс потерянный на лестнице Евтушенко, тянуло лет на шесть. Он повернулся к свертку на постели и сказал:
- Лера. Все будет зависеть от того, как ты сама себя оценишь. Ты либо моя гостья, либо прислуга. Выбирай.
Прежде чем выйти из комнаты и оставить девчонку размышлять о судьбе, решил подкинуть информации:
- Кстати, - он поскрёб колючий подбородок, - гостям позволено пользоваться библиотекой на первом этаже. Совсем необязательно совершать разбойные набеги на мой кабинет. Бассейн, сауна, спортзал и терраса во внутреннем дворе - тоже в полном распоряжении гостей. Для гостей я Глеб. Для прислуги - Глеб Гордеевич.
Подмигнув кульку он вышел из гостевой, прихватив с собой свои книги. Граф знал, что никакую посуду эта конфетка мыть не станет. Слишком гордая. Одним словом - Новодворская. Она скорее попытается удрать, если не рискнёт еще раз стрелять или что-то в этом духе. Или удивит как-то по-другому. Но она еще не готова отдать самое ценное - достоинство. Ее тело уже откликается на его команды, но сознание тормозит.
Ничего, Глеб подождёт немного.
Ждать - это тоже бывает приятно.
Глава 12
Глава 12
Все промышленные города на одно лицо. То есть, скорее, на одну изрытую канализацией квазиморду, отрыгивающую в атмосферу тонны тяжелой депрессии и клубы ядовитого перегара градообразующего предприятия. Здесь пустые глазницы заброшенных строек таращатся в окна рабам голубых экранов. С них по всем федеральным кнопкам рабочему классу рассказывают, что жизнь в Отечестве могла быть гораздо хуже, если бы не ядерное оружие и селебрити.
Двенадцать айфонов минуло, спейс-Х бороздит космос, а эта панельная коробка, как множество ей подобных - ячейка культурного и всех остальных обнищаний общества. Эпицентр тотальной безнадеги, которая расползалась по потолку трещинами, размножалась ржавчиной и новыми формами существования плесени под психоделическими узорами настенных ковров. Кто бы здесь не жил, а хозяином этой халупы никогда не являлся. И не потому, что она съемная. Здесь всецело правили воинствующие племена тараканов и любой постоялец был не больше, чем чужаком, невольным наблюдателем их междоусобиц.
О том, что когда-то это место населяли существа разумные, говорили пыльные связки книг, образующие в углу комнаты свалку. Раньше литература занимала своё законное место за стеклянными дверцами скособоченного временем шкафа. Теперь алтарь человеческой мысли отсвечивал мутными гранями стеклянной тары всех калибров: от микро-рюмочек до огромных пивных кружек. Читать здесь не любили до потери человеческого облика…
Кислый запах въелся в серые, тяжёлые от копоти занавески, скрывающие солнечный свет, трупы мух и комнатных растений на подоконниках. Глеб уже забыл этот запах. Забыл, как жил в таких районах. В таких квартирах. Халабуда на Промышленной-пять-двенадцать была похожа на одно из временных пристанищ графИна на заре его финансовой независимости. Тогда он и этим условиям был несказанно рад. А сейчас представить не мог, как можно жить в этой вони.
Здесь время остановилось и благополучно протухло лет двадцать назад. То есть, можно сказать, в прошлом веке ещё. Глеб в то время уже переехал в центр и старательно избегал путей, которые могут привести обратно на такую вот «промышленную».
Это было единственное место на данный момент, где он не мог представить себе голую Новодворскую. Ну-ни-как. А так, где он ее только… не представлял. Даже там, где никогда ни одну знакомую женщину не видел.
Но, как оказалось, она тут и не жила последние десять лет. Сразу после школы сбежала в столицу барахтаться против течения. Редко кто отважился бы на такой трюк без страховки в столь юном возрасте. А эта рискнула. И не только не пошла по пути наименьшего сопротивления, предложив себя столичным скупщикам лохматого золота, а умудрилась сохранить неприкосновенность в особо лакомых своих местах.
Ребята из СОБа выяснили про объект все, что можно было без привлечения к делу ментов. Отличница, победительница Олимпиад. Спортсменка. Сирота. Наверное, всю жизнь доказывала бабушке и всем остальным, что она
