Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин

чиновники, которым приходилось иметь дело с Моссадыком, называли его «Мосси». Энтони Иден заметил, что старик Мосси в своей пижаме на железной кровати был «настоящей находкой для карикатуристов послевоенных времен». Даже те, кого он выводил из себя, вспоминали впоследствии, что и они попали под очарование личности Моссадыка. Сначала американцы считали его разумным националистическим лидером, с которым можно иметь дело. Он мог бы стать оплотом борьбы против Советского Союза и проводником реформ. Альтернативой Моссадыку был коммунизм. Холодная война повлияла на политику и видение мира американцев больше, чем англичан. А у Вашингтона оснований для противостояния старомодному британскому империализму было вполне достаточно. Не кто иной, как президент Гарри Трумэн, сказал, что сэр Уильям Фрейзер, глава Англо-иранской компании, похож на «типичного колонизатора XIX в.». Американцы лучше англичан понимали, что главные проблемы Моссадыка были связаны с его внутренними врагами и соперниками. Он был вынужден постоянно отбиваться от тех, кто отличался большим национализмом, большим экстремизмом, большим фундаментализмом, был в большей степени настроен против иностранцев, чем он. Между тем он вел себя непредсказуемо, обманывал великие державы и не шел на компромисс. В конце концов у американцев лопнуло терпение. Когда все было позади, Дин Ачесон язвительно заметил, что Моссадык был «великий актер и великий шулер».

Англичане с самого начала придерживались иной точки зрения. Они считали, что американцы не могут понять, как трудно вести переговоры с Моссадыком. Некоторые британские официальные лица считали коммунистическую угрозу сильно преувеличенной. «Моссадык был мусульманином, и в 1951 г. он бы не сблизился с Россией», – говорил Питер Рамсботам, секретарь комитета по Персии в британском кабинете министров. Реальная опасность угрожала капиталовложениям в Иране и установившемуся политическому и экономическому порядку на Ближнем Востоке. Некоторые англичане считали Моссадыка «ненормальным». Что можно сделать с таким человеком? Прибавьте к этому необходимость внимательно следить за Моссадыком, потому что, по словам британского посла сэра Фрэнсиса Шеферда, это был «хитрый, скользкий и совершенно беспринципный» человек. С точки зрения посла, иранский премьер-министр был похож на «рабочую лошадь» и от него исходил «неприятный запах опиума». Во всем этом англичан больше всего раздражало то, что их национальную гордость – Англо-иранскую компанию – и саму Британию обведет вокруг пальца какой-то старик в пижаме[408].

План y

В связи с национализацией Англо-иранской компании и контактами с таким лукавым и беспринципным противником Великобритания поспешила изменить свою позицию. Следовало что-то предпринять, чтобы спасти самую ценную зарубежную собственность страны и ее главный источник нефти. Но что? Кабинет рассматривал план Y, разработанный на случай военной интервенции. Нефтяные месторождения находились в глубине страны, где их нелегко было захватить, решил кабинет министров. Но остров Абадан, с самым большим в мире нефтеперерабатывающим заводом, – совсем другое дело; он представлял собой вполне реальную цель, которую можно поразить внезапной атакой. Вероятно, демонстрации силы будет достаточно для того, чтобы изменить ситуацию и вернуть хоть долю уважения.

Но возможно, этого и не произойдет. Погибнут британцы. Могут быть заложники. Правительство США категорически выступало против вооруженной интервенции, опасаясь, что такие действия Великобритании на юге спровоцируют нападение России с севера и кончится тем, что Иран окажется за железным занавесом. Были и другие препятствия. Индия только что получила независимость, и индийскую армию уже нельзя было привлечь. Во всем мире Великобританию могли осудить за ее старые имперские замашки. Мощь самой страны была ослаблена из-за экономических трудностей. Где найти средства на оплату военных действий?

Однако если Британия здесь уступит, то это подорвет ее позиции на всем Ближнем Востоке, считали некоторые министры. «Если Персии это сойдет с рук, то Египет и другие ближневосточные страны решат, что им тоже стоит попытаться, – заявил министр обороны Эммануэль Шинуэлл. – Следующим шагом может стать попытка национализировать Суэцкий канал». Лидер оппозиции и защитник империи Уинстон Черчилль говорил Эттли, что «его поражает отношение Соединенных Штатов, они, кажется, не осознают значения этого огромного региона, протянувшегося от Каспия до Персидского залива: он гораздо важнее Кореи». Черчилль подчеркнул «важность баланса в поставках нефти как фактора, удерживающего Россию от агрессии». Министр иностранных дел Герберт Морисон, осуждая политику «поспешного бегства и капитуляции», рассматривал возможность применения силы. Десантники были переброшены на Кипр, чтобы обеспечить защиту или, в случае необходимости, эвакуацию большого числа английских рабочих и их семей из Абадана. Многие считали, что Британия все же пойдет на план Y и предпримет военные действия для поддержания своей угасающей имперской мощи[409].

Аверел в стране чудес

Возможность вооруженного вмешательства вызвала тревогу в Вашингтоне. Великобритания могла толкнуть Иран прямо в руки Советов, готовых с радостью его принять. Дин Ачесон поспешно организовал встречу с британским послом и своим старым другом Аверелом Гарриманом. Сидя июньским вечером на веранде дома Гарримана, с которой открывался вид на Потомак, Ачесон ясно дал понять, что хочет удержать британцев от того, что считал глупым или опасным. Он предложил Гарриману стать посредником между Великобританией и Ираном. Все присутствующие сочли это разумным, кроме самого Гарримана. Тем не менее он согласился ехать.

Высокий, аскетичный Гарриман был мультимиллионером, оставившим частный бизнес ради общественной деятельности. Он брался за многие сложные и деликатные дела: был специальным представителем Рузвельта в начале Второй мировой войны, послом в Москве и Лондоне, министром торговли, представителем США в Европе по плану Маршалла. Но ему никогда не доводилось участвовать в таких странных переговорах. В середине июля 1951 г. он прибыл в Тегеран. Его сопровождали подполковник Армии США Вернон Уолтерс в роли переводчика (Моссадык пожелал вести переговоры на французском языке) и Уолтер Леви, который занимался вопросами нефти в рамках плана Маршалла, а незадолго до этого основал собственную консалтинговую фирму.

Великобритания неохотно согласилась на посредничество Гарримана, но Леви волновал их гораздо больше, так как был известен в качестве «истинного оракула Штатов» в том, что касалось нефти. Леви не делал секрета из своей точки зрения на положение Англо-иранской компании. Он считал, что позиции утеряны и возврата нет. Он был выразителем общих настроений американской стороны. Если Великобритания хочет вернуть себе положение в нефтяном бизнесе, говорил Леви, англичанам нужно «замаскировать» Англо-иранскую компанию, «растворить» ее внутри новой компании, консорциума, который контролировался бы несколькими компаниями, американскими в том числе. Англичане пришли в негодование от гибельного для их ведущей компании предложения, которое они окрестили «неравным браком». Они подозревали, что истинной причиной предложения американцев было подспудное желание проникнуть в Иран. Подозрения усилились, когда совершающий увеселительную поездку на казенный счет молодой конгрессмен Джон Кеннеди, сын бывшего американского посла в Лондоне, сделал остановку в Тегеране и сказал английскому послу, что если соглашение не будет достигнуто, то «неплохо бы