История римских императоров - Теодор Моммзен

Перейдем к рассмотрению религиозных отношений, важнейших в то время. Идеальный смысл жизни полностью заключался в религии, и религиозная борьба наполняет время правления Констанция. Это были плоды того, что посеял Константин. Начались крупные конфликты между государством и церковью. Констанций был первым урожденным христианским императором, и он сразу же стал инициатором начала никогда с тех пор не прекращавшейся борьбы церкви против государственной власти. Ряд великих религиозных деятелей, таких как Григорий, Лютер, череда духовных апостолов, начинается с Афанасия.

Отношение к язычеству — коснемся прежде этой стороны — во время правления первого рожденного и воспитанного христианином императора, естественно, приобретает большую остроту; Констанций — первый решительный противник язычества. Как истинный сын своего отца он сам возводил здание богословия. Конечно же, к объявлению христианства единой государственной религией еще не пришли и ограничивались установлением единой религиозной веры для язычников и христиан, а также для тех, кто не являлся ни тем, ни другим.548 Например, [MH. III157] не подлежит никакому сомнению, что многочисленные высшие военные чины из варварских стран, где ничего не знали о христианстве, были язычниками. Определенного вероисповедания пока не требовалось. Ранее уже говорилось о том, что в язычестве того времени крылось нечто большее, нежели просто негативная альтернатива христианству. Оно изменилось в лучшую сторону, имело горячую веру и религиозность. Наряду с этим существовала нейтральная почва, на которой стояла часть лучших мужей того времени, например Аммиан,549 образованных, светских людей, с презрением относившихся как к Богу христиан, так и к Митре. Чего требовали христиане — устранения внешних черт языческого богослужения, закрытия храмов и запрета на принесение жертв, но не политического признания христианской веры.

В 341 г. Констанций раз и навсегда запретил приносить жертвы, к чему относится один неправильно понятый указ его отца, о котором говорилось выше.550 Показательно, что этого запрета на принесение жертвы на Востоке придерживались, на Западе — нет. Имеется замечательный труд Фирмика Матерна «О заблуждениях языческих религий» («De errore profanarum religiorum») от 346—347 гг. Он решительно требует подавления института храмов и уничтожения золотых и серебряных идолов. «Следует послать их на монетный двор» — финансовый фактор, желание присвоить земли, принадлежавшие храмам, так же как и во время Реформации, играет здесь свою роль.551 Однако принципиальное основание пока что не меняется.

Что касается отношений внутри самого христианства, то унификация и ортодоксия были крайне необходимы, и правитель должен был этим заниматься. Первым шагом был собор [MH. III158] в Никее с клириками, выступавшими исключительно в качестве советников, и императором, имевшим право выносить решения. Даже спор о праздновании Пасхи кажется нам чем-то неважным, но таковым не является. Когда Пасха во всем христианском мире праздновалась в один и тот же день, то это была соборность, явственное свидетельство единства широких масс. Во время позднейшего разделения церкви на западную и восточную важным стал 325-й год. Рим и Александрия, оба центра христианства, по существу, объединились в вопросе Троицы. То, что не признали, широко известно как арианство. Шум, поднятый из-за такой несущественной тонкости, часто осмеивали. Это извращенное и поверхностное представление. В этом вопросе нашла свое выражение глубинная суть христианства: отношение Сына к Отцу и Троица. Ортодоксия предполагала в обоих одну и ту же сущность, арианство отрицало ее. Если Отец и Сын едины, тогда речь идет о настоящей религии, в этом выражается непостижимое. Если Сын рожден человеком и только подобен Богу, как учит арианство, тогда это не проявление чуда, чего требует верующая человеческая душа. Это появилось только благодаря Афанасию и его учению, и этой вере по праву принадлежало будущее. В собственно христианских центрах преобладало учение Афанасия, более рациональное арианское представление процветало в наполненных греческим духом странах. Император, как уже было сказано, встал на сторону Афанасия. Было сказано ключевое слово «единодушный» (homoousios), но по-настоящему [MH. III159] конкретный выбор еще не был сделан.

Так Констанций отнесся к тогдашнему положению и спорным вопросам, явившимся следствием этого положения. После собора Константин начал колебаться, перешел к арианцам и сам лично вступил в конфликт с Афанасием. Отчасти это были мировоззренческие разногласия, но в еще большей степени политические соображения. С 328 г. Афанасий был епископом Александрийским и, говорят, сказал, что он — истинный правитель Египта и от него зависит, войдут ли корабли с хлебом в Константинополь или нет.552В любом случае правильно то, что епископ Александрийский в этой чудесной стране веры имел невероятное влияние. Это первый случай, когда духовная власть присвоила себе место рядом со светской. Константин устранил Афанасия, собственно не отстранив его, и в ссылке на Рейне553 дал ему возможность поразмыслить о последствиях этого присвоения власти. Связи с Западом и местными епископами обрели большее значение; при дворе Константина II утвердилось влияние Александрии на Запад.

Трое сыновей Константина договорились в 338 г., что все сосланные клирики должны вернуться назад.554 Это был акт милосердия, который часто имеет место в начале нового правления. Афанасий также вернулся, и сразу же начались конфликты. Констанций был и остался арианцем, оба других сына были дружны с Афанасием. Вернувшись, Афанасий выступил резко и сместил своих противников с их должностей. Он [MH. III160] часто напоминает Лютера. Не благодаря учености или силе диалектики он был среди первых, но благодаря твердому убеждению, вере, которая может сворачивать горы. Благодаря бесстрашию, без оглядки на мир он возвышался над своими современниками, и в этом была тайна его деяний. Началась жестокая борьба с церковью за власть, что при Константине I было бы еще неслыханным. Тогда государство было беспомощным и почти не выражало протеста. Констанций призвал епископов в Антиохию. В 338 г. Афанасий был снова смещен и выслан, в 339 г. с применением оружия его преемником был выбран Григорий Каппадокийский.555 Император победил еще раз.

Афанасий двинулся на Запад, обратился к Константу и нашел поддержку у западных епископов. Был поднят вопрос: имеет ли император право смещать епископов? Собор, правда, признал это право, но под давлением императора. К этому добавился конфликт между Констанцием и Константом. Последний требовал собрания епископов, и Констанций, обремененный войной с персами, в 343 г. уступил ему. Собор был созван в Сердике (Софии) в Иллирике,556 и сразу же разгорелся конфликт. Запад требовал, чтобы Афанасий был признан александрийским епископом; Восток не соглашался, и дошло до схизмы. Восточные епископы пошли в Philippopolis. Собор в Сердике имеет такое значение потому, что на нем впервые официально был признан примат Рима. Римский епископ Аиберий [MH. III161] был лидером, он требовал позволить сосланным епископам подавать апелляцию к римскому епископу. Тем самым Риму была дана высшая власть над епископатом. Афанасий, самый влиятельный епископ Востока, присоединился к этому решению. Констанций должен был уступить, в 347 г. он расчистил Афанасию поле деятельности. Это был первый случай, когда император поступил подобным образом. Императорская власть потерпела поражение.

Магненций также был христианином,557 но при нем к язычникам относились более терпимо. Было разрешено принесение жертв в ночное время, т. е. язычество проявлялось во всей своей необузданности. После катастрофы с Магненцием Констанций это запретил,558 он закрыл храмы, и языческий культ жестоко подавлялся также и на Западе. Если бы язычники проявили такую же ревностность в вере, как и христиане в подобном положении, то, конечно, дело, возможно, могло бы дать результат, но они покорились почти без сопротивления. Констанций сделал важные выводы из победы над Магненцием и применил их против епископов, в особенности против Афанасия.559 В 353 г. был созван собор в Арле. Афанасий должен был быть окончательно свергнут. Однако Запад был не так сговорчив — даже в 355 г. в Милане. Епископ Аиберий Римский решительно отказался. Император схватился за меч, когда епископы потребовали, чтобы епископов судили только епископы. Наконец они уступили. Афанасий был отстранен силой, солдаты взламывали церкви, лилась кровь, и в 356 г. [MH. III162] Афанасий в третий раз отправился в ссылку — к анахоретам Фив. Там были монастыри, в которых жили сильные, вооруженные люди, наполовину христиане, наполовину — беглецы, не выдержавшие бремени налогов. Там многие годы жил и он. Констанций снова одержал верх и в 359 г. нашел еще одно общее объяснение Троицы, с которым согласился сам Либерий.560 Таким образом, он кое-как создал единую государственную церковь. Констанций вел эту борьбу так же, как и войну с персами, — с многочисленными поражениями, зачастую наполовину побежденный, он, в конце концов, утвердил верховную власть государства. Скорее, как принято считать, главным камнем преткновения в этой смуте был вопрос о том, имел ли император право смещать епископа с должности или нет.