Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть - Дэниел Ергин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Премьер Судзуки отдал распоряжение изучить военно-экономический потенциал Японии, чтобы определить, достаточен ли он для продолжения войны. Результаты стали известны в середине июня 1945 г. Содержавшиеся в них данные рисовали картину почти полной остановки военной экономики как следствие налетов американской авиации и отсутствия топлива. Конкретные цифры подтвердили кризисное положение, в котором оказалась Япония. По состоянию на апрель 1937 г. запасы топлива составляли 29,6 млн баррелей, а в июле 1945 г. – всего 0,8 млн баррелей, в силу чего флот не мог вести боевые действия. Для выполнения каких-либо практических задач нефти не было. Для некоторых членов японского правительства «полная безнадежность нашего положения» была очевидной. Но не для всех. Возможность капитуляции была неприемлема для верхушки японского правительства, многие гневно отвергали даже упоминание об этом. Правительство все еще выдвигало лозунг «100 миллионов людей едины и готовы умереть за нацию». Командование армии и кое-кто в высших кругах флота боролись за то, чтобы кабинет Судзуки подтвердил намерение вести войну до последнего[321].
Как явная демонстрация этого лозунга было яростное и фанатичное сопротивление японцев американскому вторжению на Окинаву в апреле 1945 г. Оно продолжалось до 21 июня 1945 г. На эту операцию пришлось 35 % потерь американцев убитыми и ранеными. Предполагая, что аналогичное соотношение сохранится при вторжении на Японские острова, американское командование оценивало возможные собственные потери в ходе первого этапа вторжения минимум в 268 000 убитыми и ранеными. Всего же, по их оценкам, потери американских военнослужащих могли дойти до миллиона при сходном числе потерь с японской стороны и многих миллионах жертв среди гражданского населения.
Кровопролитный и упорный характер боев за Окинаву в значительной степени способствовал решению американского руководства использовать новое оружие, которое, хотя и не прошло боевых испытаний, должно было вскоре поступить на вооружение США, – атомную бомбу. Американскому руководству было очевидно, что военный потенциал Японии разрушался, но оно не находило никаких доказательств падения боевого духа. И действительно, казалось, что нация острова готова к кровопролитной битве, даже школьники делали копья из бамбука, чтобы убивать американцев. Секретные сообщения, которыми обменивались Токио и Москва и которые перехватывались американцами, едва ли свидетельствовали о готовности японского правительства просить мира.
Несмотря на ухудшавшееся положение, отношение японского правительства к капитуляции оставалось двусмысленным, неясным и неопределенным: внутри него не было единодушия, а партия войны все еще имела решающий голос. Токио презрительно отверг Потсдамскую декларацию союзников, которая давала ему шанс выйти из войны на разумных условиях, включая сохранение императорской власти. Многие японские лидеры не желали принимать меры, которые вели к уменьшению страданий народа, немало вынесшего во имя «красивой» националистической идеологии и беспощадного милитаризма. В политике Токио союзники видели мало поводов для оптимизма и много решимости бороться до конца[322].
Первая атомная бомба была сброшена на Хиросиму 6 августа 1945 г. 8 августа Советский Союз объявил войну Японии и направил свои войска в Манчжурию – на неделю позже, чем планировалось. 9 августа вторая атомная бомба была сброшена на Нагасаки. Даже в день взрыва в Нагасаки начальник штаба армии настойчиво напоминал высокопоставленным чиновникам, что японским солдатам и матросам не разрешено сдаваться ни при каких условиях, единственным выходом считалось самоубийство. 13 августа, спустя четыре дня после взрыва бомбы в Нагасаки, вице-адмирал Такидзиро Ониси, отец-идеолог камикадзе, все еще добивался, чтобы правительство отвергло капитуляцию. Японский народ, заявил он, будет бороться до конца, и 20 миллионов пожертвуют жизнью в борьбе против сил вторжения.
Однако положение Японии было настолько ужасающим, а шок от взрывов атомных бомб и страх перед новой советской угрозой настолько велики, что те, кто стремился к завершению войны, наконец преодолели яростное сопротивление военных. В ночь на 14 августа император записал на пластинку речь с сообщением о капитуляции. Ее собирались передать по радио на следующий день, но вечером накануне взбунтовавшиеся солдаты, убив командира армии, ворвались в императорский дворец с тем, чтобы ликвидировать запись, предотвратив ее передачу, а также убить премьера Судзуки. Их нападение было отбито. В положенный час японцы, многие впервые, услышали из радиоприемников слабый, звучавший то громче, то тише из-за перебоев с электричеством голос своего императора, призывавшего к капитуляции. Война в Тихом океане была окончена.
Тем не менее не все услышали этот призыв. В то утро военный министр Коретика Арами сделал себе харакири, на следующий день адмирал Ониси последовал его примеру. Более того, шла подготовка к последним атакам камикадзе. Уже после капитуляции было найдено в общей сложности 316 000 баррелей нефти, предназначенной исключительно для атак летчиков-самоубийц, а также хранилища горючего, полученного из сосновых корней. Его проверили на американских военных джипах. Оно оказалось негодным и быстро засоряло двигатели[323].
«Скорая помощь»
И после оккупации нехватка топлива в Японии продолжала ощущаться. 30 августа главнокомандующий генерал Дуглас Макартур прилетел в Японию. Его самолет совершил посадку на аэродроме Ацуги. У японских самолетов, стоявших на летном поле, были сняты пропеллеры, чтобы камикадзе не смогли ими воспользоваться. Генерал немедленно пересел в импровизированный автомобильный кортеж, впереди которого ехала красная пожарная машина. Пунктом назначения был линейный корабль Missouri, стоявший в гавани Иокогамы, на котором три дня спустя две страны подписали документы о капитуляции. По пути кортежа выстроились спиной к проезжавшему Макартуру японские солдаты – знак почтения, оказываемый только императору. Хотя расстояние составляло всего 20 миль, кортежу, чтобы его преодолеть, потребовалось два часа; даже самые лучшие автомобили, какие могли предоставить японцы, использовали в качестве горючего не бензин, которого и не было, а древесный уголь. Двигатели часто глохли.
Двенадцать дней спустя, 11 сентября 1945 г., к скромному одноэтажному дому, расположенному рядом с тщательно обработанными полями, подъехала группа американских чиновников из Токио. Дом принадлежал генералу Хидэки Тодзио – недавнему премьеру. Появившемуся в открытом окне Тодзио сообщили о его аресте и необходимости сейчас же отправиться вместе с прибывшими американцами. Он согласился и захлопнул окно. Раздался выстрел. Когда американцы ворвались в дом, Тодзио сидел в огромном кресле, истекая кровью от нанесенной себе чуть ниже сердца раны.
За четыре года до этих событий, в 1941 г., Тодзио, в то время военный министр, а затем премьер, добился принятия решения о вступлении Японии в войну с Соединенными Штатами, утверждая, что судьба Японской империи висит на волоске из-за нехватки нефти. Цена за это оказалась огромной. В целом количество жертв в ходе войны на Тихом океане составило свыше 20 млн, из них 2,5 млн – японцы. Теперь же, в 1945 г., на волоске висела собственная жизнь Тодзио –
