Простая милость - Уильям Кент Крюгер

не смогла прийти в церковь, значит, она сильно больна, а я хочу убедиться, что ей не придется беспокоиться о том, чем накормить семью. Я разогрею эту запеканку и отвезу ей, ты поедешь со мной.

— А что насчет обеда? — Этот вопрос сорвался с моих губ раньше, чем я успел подумать, насколько он будет уместным.

Мать бросила на меня испепеляющий взгляд.

— С голоду не умрете. Я что-нибудь приготовлю.

Честно говоря, я ничего не имел против. Запеканка из тунца мне совсем не нравилась. К тому же, если они с отцом поедут домой к Питеру Клементу, я смогу к ним присоединиться и рассказать Питеру про мертвеца. Мне очень нравилось впечатление, которое этот рассказ производил на слушателей.

На кухню вошла Ариэль, одетая для работы в сельском клубе.

— Хочешь сэндвич перед уходом? — спросила мать.

— Нет, я там чем-нибудь подкреплюсь. — Ариэль помешкала, прислонилась к буфету и сказала: — А если я не поеду в Джуллиард осенью?

Отец взял с холодильника гроздь бананов, оторвал себе один и ответил:

— Тогда мы пошлем тебя на соляные прииски.

— Я имела в виду, — продолжала Ариэль, — что дешевле будет, если я поеду в Манкейто.

— У тебя же стипендия, — напомнил отец и затолкал себе в рот добрую треть банана.

— Знаю, но вам с мамой все равно придется много платить.

— Об этом нечего беспокоиться, — сказал отец.

— Я могу продолжить занятия у Эмиля Брандта. Он не хуже любого преподавателя в Джуллиарде.

Эмиль Брандт был учителем Ариэли с тех самых пор, когда мы переехали в Нью-Бремен пять лет назад. В сущности, он и был причиной нашего переезда. Мать хотела, чтобы Ариэль училась у лучшего композитора и пианиста Миннесоты, это и был Брандт, друг детства матери.

Постепенно, в течение всей своей жизни, я восстановил историю взаимоотношений матери и Брандта. Что-то я узнал в 1961 году, что-то открылось мне значительно позже. Тогда я понял, что еще совсем девочкой моя мать обручилась с Брандтом, который был несколькими годами старше. По меркам степенных немецких обывателей, населявших Нью-Бремен, Эмиль Брандт считался разгульным малым, но при этом чрезвычайно талантливым музыкантом и видным представителем славного семейства Брандтов, уверенным в своем высоком предназначении. Сделав предложение моей матери, Брандт вскоре без всякого предупреждения уехал от нее и отправился попытать счастья в Нью-Йорк. Но к лету 1961-го все это стало древней историей, и мать считала Эмиля Брандта одним из своих лучших друзей. Произошло это отчасти благодаря целебному влиянию времени, но еще и потому, думается мне, что в Нью-Бремен Брандт вернулся совершенно разбитым, и моя мать искреннее ему сочувствовала.

Мать прервала возню с запеканкой и строго взглянула на дочь.

— Это из-за Карла? Не хочешь покидать своего дружка?

— Совсем не поэтому, мама.

— Тогда почему? Ведь дело не в деньгах. Этот вопрос мы давно уладили. Дедушка обещал, что всем тебя обеспечит.

Отец прожевал кусок банана и сказал:

— Ей от него ничего не нужно.

Мать оставила эту реплику без внимания и посмотрела на Ариэль.

— Не знаю, хочу ли я уезжать так далеко от своей семьи, — снова начала та.

— Слабое оправдание, Ариэль Луиза, и ты это понимаешь. Что с тобой?

— Я просто… Ничего, — сказала она, резко повернулась к двери и выскочила из дома.

Отец поглядел ей вслед.

— По-твоему, из-за чего все это?

— Из-за Карла, — ответила мать. — Мне никогда не нравилось, что они встречаются. Всегда знала, что хорошего ждать нечего.

— Сейчас все встречаются, Рут.

— У них все слишком серьезно, Натан. Они все свободное время проводят вместе.

— Вчера вечером она проводила время с подружками, — сказал отец.

Я вспомнил, как Ариэль ушмыгнула из дому после возвращения с кинопоказа, и подумал: не с Карлом ли она ходила встречаться?

Мать взяла с полочки над раковиной пачку сигарет, раздраженно вытряхнула одну, чиркнула спичкой и твердо сказала сквозь облако дыма:

— Если Ариэль думает, что может выйти замуж вместо того, чтобы учиться в колледже, я ее живо поставлю на место.

— Рут, — сказал отец, — мы ничего про это не знаем. Но разумно было бы просто сесть рядом с ней и выяснить, что происходит. Обсудить все спокойно.

— Я лучше спокойно всыплю ей по первое число, — сказала мать.

Отец улыбнулся.

— Ты же никогда не била детей, Рут.

— Она уже не ребенок.

— Тем более надо поговорить с ней, как со взрослой. Можно прямо сегодня, когда она вернется с работы.

Когда они собрались ехать к Клементам, я спросил, можно ли мне отправиться с ними повидать Питера. Это означало, что придется взять с собой и Джейка. Отец не видел причины оставлять нас одних, особенно учитывая наложенный им самим запрет на выход со двора без его разрешения. Джейк против поездки не возражал. Он прихватил с собой свежие выпуски «Аквамена» и «Зеленого фонаря», чтобы почитать в дороге. Мы вчетвером забились в «паккард» и направились в Кэдбери.

Мистер Клемент заведовал небольшой ремонтной мастерской, переделанной из сарая рядом с его домом. Его отец владел двумястами акрами земли неподалеку от города, после его смерти перешедшими к сыну, который, однако, не имел ни склонности, ни желания заниматься фермерством. Пахотные площади Тревис Клемент распродал, а себе оставил дом и дворовые постройки, в которых и наладил свой бизнес.

Мы прибыли во второй половине дня, жара стояла невыносимая. Припарковались на гравийной подъездной аллее в тени раскидистого грецкого ореха. Мать взяла кастрюлю с запеканкой, отец — плошку с желейным салатом, оба они взошли по ступенькам на шаткое крыльцо и постучались в переднюю дверь. Мы с Джейком держались поодаль. Со двора мы видели шпили Кэдбери, находившиеся всего в четверти мили к северу. Между домом Клементов и городом протекала Сиу-Крик. Когда нам удавалось отделаться от нудных церковных обязанностей, мы вместе с Питером околачивались там под узким мосточком, ловили раков, а однажды видели лисье семейство, спешившее вдоль ручья в лесные заросли.

Когда в ответ на стук