Моцарт. К социологии одного гения - Норберт Элиас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несомненно, некоторые особенности искусства, прежде всего музыки, способствуют подобному мнению. Главным образом, это сублимационные процессы, с помощью которых фантазии людей в музыкальных произведениях могут быть лишены своей животности без обязательной утраты их стихийной динамики, их силы и мощи или, в каких-то случаях, их воображаемой сладости исполнения желаний. Многие произведения Моцарта свидетельствуют о необычайно сильной способности к такого рода трансформации.
Есть и вторая особенность музыки, как и всех искусств вообще, которая способствует тому, что их — особенно в той сложной, высокоспециализированной форме, которая развивается в наиболее дифференцированных обществах, — так легко мысленно отделяют от человеческого контекста. Вызываемый ими резонанс, очевидно, не ограничивается средой современников — членов того общества, к которому принадлежит создатель произведений. Одним из важнейших признаков человеческих творений, которые мы называем «произведениями искусства», является то, что они обладают относительной автономией по отношению к своему создателю и обществу, в котором созданы. Сегодня достаточно часто произведение искусства становится шедевром в глазах людей только тогда, когда оно способно найти признание не только у поколения самого художника, но и среди потомков. Какие формальные качества произведения искусства, какие структурные особенности социального бытия его создателя и общества, в котором он живет, приводят к тому, что последующие поколения признают его «великим» — причем иногда вопреки отсутствию резонанса среди современников, — это пока еще остается открытой проблемой, которая сегодня часто маскируется под вечную загадку.
Но относительная автономия произведения искусства и сложность порождаемых ею вопросов не освобождают нас от задачи исследовать взаимосвязь, существующую между опытом и судьбой художника в обществе, а значит, и между самим этим обществом и произведениями, которые художник создает.
16
Релевантность рассматриваемой проблемы выше, чем может показаться на первый взгляд. Она не ограничивается музыкой и вообще искусством. Выяснение взаимосвязей между опытом художника и его творчеством также важно для понимания нас самих — людей. Общеизвестный факт, что люди музицируют и наслаждаются музыкой, причем на всех ступенях развития человечества, от примитивных до сложных, теряет часть своей самоочевидности и банальности. Вместо этого на обсуждение выносится более широкий вопрос — об особой природе тех существ, которые обладают всеми структурными особенностями высокоразвитых животных и в то же время способны создавать волшебные творения — музыкальные чудеса, такие как «Дон Жуан» Моцарта или его последние три симфонии, — и поддаваться их воздействию. Проблеме человеческой способности к сублимации, несмотря на ее огромную социологическую значимость, уделялось меньше внимания по сравнению с проблемой способности к вытеснению. Даже если не удается ее решить, с ней неизбежно приходится сталкиваться.
Когда говорят о Моцарте, на ум легко приходят такие словосочетания, как «врожденный гений» или «врожденные композиторские способности», но это опрометчивые высказывания. Если о структурной характеристике человека говорят, что она врожденная, то подразумевается, что она генетически обусловлена, что она биологически унаследована — в том же смысле, что и цвет волос или глаз. Однако совершенно исключено, чтобы человек мог обладать природной, то есть заложенной в генах, предрасположенностью к сочинению чего-то столь художественного, как музыка Моцарта. Еще до достижения двадцатилетнего возраста Моцарт написал большое количество музыкальных произведений в особом стиле, который был в моде при дворах Европы того времени. С той самой легкостью, которая прославила его среди современников как вундеркинда, он сочинял именно такую музыку, которая возникла в результате своеобразного развития в его обществе и только в нем, — сонаты, серенады, симфонии и мессы. Способность к написанию именно такой музыки не могла быть в нем заложена от природы, равно как и способность управляться со сложными музыкальными инструментами того времени — отец Вольфганга сообщал о том, с какой легкостью семилетний ребенок освоил технику игры на органе[31].
Несомненно, воображение Моцарта выливалось в музыкальные формы со спонтанностью и силой, напоминающей стихию. Но если здесь и действовала какая- то сила природы, то она, конечно, обладала гораздо меньшей спецификой, нежели его способность придумывать, что можно сказать на очень специфическом музыкальном языке. Поэтому необычайную легкость Моцарта, его умение легко сочинять и исполнять музыку в соответствии с социальным музыкальным каноном своего времени, можно объяснить только выражением сублимационной трансформации природных энергий, а не проявлением природных или врожденных энергий самих по себе. Если в его особой одаренности была замешана биологическая предрасположенность, то это могла быть только очень общая, неспецифическая предрасположенность, для которой в настоящее время у нас даже нет подходящего термина.
Например, можно предположить, что биологические различия играют определенную роль в различиях в способности к сублимации. Можно представить себе, например, что Моцарт обладал врожденной, обусловленной конституцией, способностью преодолевать трудности раннего детства, с которыми приходится бороться каждому человеку, в необычайно высокой степени через сублимацию в форме музыкальных фантазий; но даже это очень смелое предположение. Причины, по которым в развитии личности конкретного человека определенные механизмы, такие как проекция, вытеснение, идентификация или сублимация, получают предпочтительную роль, практически неизвестны. Никто всерьез не сомневается, что в случае Моцарта, помимо других механизмов, уже в раннем детстве проявилась особенно сильная сублимационная трансформация энергий влечения. Сказанное ни в коей мере не умаляет ни величия и значимости Моцарта, ни удовольствия от его произведений. Напротив, это — мост через роковую пропасть, которую мы разверзаем, когда пытаемся отделить Моцарта-художника от Моцарта-человека.
Для того чтобы понять это единство, необходимо, правда, сделать еще несколько шагов — не очень много, потому что проблемы сублимации относительно мало изучены.
В число тех обстоятельств, которые, по-видимому, вовлечены в процессы сублимации, входят степень и направление сублимации у родителей ребенка или других взрослых, с которыми он имел тесный контакт в раннем детстве. И в более позднем возрасте ролевые модели сублимации — например, подходящие учителя — могут оказывать решающее влияние через свою личность. Кстати, часто создается впечатление, что положение человека в цепи поколений имеет особое значение для его шансов на сублимацию, — одним словом, что сублимация облегчается во втором или третьем поколении.
Леопольд Моцарт был человеком с ярко выраженными педагогическими наклонностями. Он был одаренным музыкантом средней руки и пользовался некоторой известностью среди занимавшихся музыкой современников как автор руководства по обучению игре на скрипке. Сын ремесленника, он был умным, широко образованным, стремился подняться выше по социальной лестнице и продвинулся на этом пути довольно далеко
