Третий берег Стикса (трилогия) - Борис Георгиев

— А жениться нам не велит закон. Согласно указу княжьему, жениться, семьёй жить и иметь детей нечестивому не положено, а придёт пора искать сменщика — из деревни взять. Выбрать лучшего.

— Машка тебе передать велела, — вклинился в разговор Иван Петрович и добавил, потупившись: — Я забыл совсем.

— Шо передать? — встревожился Осип.

— Да вот, чепуху эту, — буркнул мальчуган, полез в карман холщовых своих мешком висевших штанов и протянул на грязной ладони зверушку терракотового цвета.

«Из обожжённой глины», — отметил про себя Волков, вытягивая шею, чтоб заглянуть через плечо Осипа.

— Чепуха, — проговорил с улыбкой кузнец, рассматривая Марьин дар, и добавил, задумчиво:

— Машка… Мария, понимаешь, Петровна подарок шлёт Осипу недостойному.

Потом встрепенулся, спрятал глиняную игрушку в нагрудный карман, и скомандовал подручному:

— А ну, Ванька, шевелись бодрей. Как закончим, — пойдём, пообедаем.

Внешний вид Решетилова дома не обещал особых удобств. Поднимаясь следом за хозяином на высокое крыльцо и ведя пальцем по шершавому, потемневшему от времени брусу перил, Волков пытался представить, что увидит внутри: печь белёную? Скоблёные доски пола и тесовые широкие лавки? Ничего этого не оказалось в двусветном зале, куда капитана ввели из полутёмных сеней. На полу какое-то полимерное покрытие, стены — да, досками обшиты, но вместо маятниковых часов с кукушкой — электронные, большие, с зелёными цифрами. В ванной комнате, куда Осип отправил первым делом Ивана Петровича, всё в плитах мраморных, и не умывальник с баком, а обычные краны, из-под коих, — вы подумайте! — горячая вода потоком в молочную раковину. Дожидаясь хозяина, Саша прошёлся по гостиной, отмечая находки: печь электрическая с духовым шкафом. Какой-то пульт в стену вделан, возможно для управления кондиционированием. Но пустовато. Из мебели — стол обеденный со стульями да пара кресел у окна по обе стороны от низкого столика непонятного назначения. Можно, конечно, предположить, что, сидя за ним, хозяин читает, но ни книг, ни журналов в комнате не видно.

Иван Петрович шумно сопел и ёрзал на стуле, проявляя вполне понятное нетерпение, но хозяин из ванной не показывался долго, там шумела вода. Наконец, Осип появился в комнате, довольный, распаренный, в домашнем облачении (просторной полосатой пижаме), покрутил носом, довольно фыркнул и направился к окну, потирая покрасневшие руки.

— Сейчас, Ваня, — проговорил мимоходом, распахивая окно, — сейчас мы с тобой с ледничка. И гостя попотчуем. Сейчас. Лучка вот я накрошу…

Лёгкие занавески тронуло ветром, растение, украшавшее собой подоконник, шевельнуло листьями. Развалившегося на стуле Волкова едва заметно сквозняком обдуло, настоянным на неведомых травах, и он почувствовал — действительно пришло время обеденное. Угоститься чем-то там с ледничка не будет лишним, и даже очень.

— Хорошо ты устроился, — сказал он Осипу. — Печь электрическая, отопление…

— Ага, — подтвердил тот с нескрываемым удовольствием. Нож живо стучал по небольшой доске; меленько шинкуя зелёный лук.

Решетилов хвастал:

— Лаптем щи не хлебаю, не то, шо некоторые. И старатели, кто бы ни наведался, знают, — я никогда не жадничаю, если речь заходит о технике. Волокут мне всё, шо отыщется.

— Старатели? Кто это?

— Изгои большей частью. По развалинам шастают, всё, шо не прибрали к рукам княжьи собиратели, тащат. Продают потом кому нужно. То есть, тем продают, кто не чурается, и у кого деньги водятся. Думаешь, откуда бы взялось это всё у Решетилова? В нашей местности водородные аккумуляторы не водились и раньше, теперь и подавно не водятся. Кузнец, шо пёс цепной, ездить ему не положено, да и некогда, если подумать. А так — удобно: всё тебе привезут… От так. Лучок покрошили, теперь мы его, того. Шо там я говорил?

Осип оставил дощечку, сходил к серой двери в стене, открыл, — оттуда клубы пара вынесло, — залез, вытащил преогромную кастрюлю, объявил: «От так, ребята. Свекольничек!» — и захлопнул плечом тяжёлую дверь рефрижератора.

Ледяной свекольник со сметаной, хлеб ржаной, потом картошечка молодая, горячая с маслицем, редиска… — «Чего лучше? Почему Матвей говорил, пища у Решетилова хуже некуда?» — думал Саша, с наслаждением хлебая кисловато-сладкую, с луковыми зелёными колечками, невероятно вкусную и по жаре приятную жижу со свекольными стружками. Только когда придвинул тарелку с золотистыми, облитыми янтарным маслом клубнями картофеля, нашёл в себе силы спросить:

— А откуда у них, у старателей то есть, водородные аккумуляторы?

— Правда ли, нет ли, не знаю, слышал от них, шо из Дальневосточного Княжества. Месяца не прошло, — так я говорю, Иван? — как привезли мне их. Раньше понаслышке от бывшего кузнеца, земля ему пухом, знал, шо есть, мол, такие аккумуляторы водородные. От так, значит, месяца два назад, если верить старателям, случилось в Дальневосточном Княжестве странное происшествие: стали сверху валиться пузыри эти, в которых живут пузырники, знаешь, такие?.. Да шо я спрашиваю, ты ж сам из них.

— Знаю, — нехотя ответил Александр, про себя заметив: «Почему валиться стали, тоже знаю».

— От так, значит, падали они с большой высоты, потому никто из пузырников не выжил, и из техники, шо в пузырях была, тоже мало шо уцелело. Но аккумуляторы остались, да ещё какие-то чёрные кубы, от которых никакого проку, только шо тяжёлые. Я один взял, да так и оставил без применения. Куда его такой — капусту квасить?

«Да, квасить гравикубом капусту как-то не почётно, что ли», — подумал Саша, но перебивать кузнеца не стал. Тот рассказывал:

— Так оно и вышло с водородными аккумуляторами. Мы с Петровичем долго не думали, ионные — в резерв, водородные — в работу, и месяц уже почитай, как нарадоваться не могу: раньше как было? — пресс врубишь или варишь — всё кувырком. Лампы везде мигают, электроника чудит, даже часы мои — вот эти, шо на стене, видишь? — и те с ума сходят, забывают который час, полночь показывают. Думали мы с Петровичем, к чему бы это. Он надумал, мне стал рассказывать, но я всё равно понять не могу, шо он там навыдумывал, какой-то сосуд с водой.

— Аккумуляторы, — скучным голосом пропищал Иван Петрович, — на бочку с водой похожи, которую высоко поставили. Чем выше поставили, тем сильней внизу течёт, но важно ещё, толсты ли трубы. Если толсты, то хватает всем, если тонки…

— От опять ты понёс чепуху молоть, — перебил его кузнец. Мальчик обречённо вздохнул и стал ковырять вилкой в остатках картофеля.

— Не чепуха это, — возразил Саша, глядя на мальчика с уважением.

— Да? — оживился кузнец. — Петрович вообще головатый мужик, недавно вон шо выдумал, погоди, принесу.

Осип сходил в сени, погремел там чем-то, вернулся и сунул под нос отвалившегося от стола и опёршегося на спинку стула Волкова самодельный ручной инструмент устрашающего вида. Осмотрев его, и пощёлкав рукоятками, капитан Волков спросил:

— Клещи гидравлические?

— Ага, клещи, — согласился Осип. — Только сроду я не видал такие клещи, чтобы и ребёнок мог…

Осип вытащил из кармана четырёхгранный толстый гвоздь, принял инструмент у Волкова и без видимого усилия скусил у гвоздя шляпку.

— Видал? То-то! — похвастался Решетилов.

— Сам выдумал? — спросил Саша у юного изобретателя.

— Подсмотрел, — буркнул тот, надув губы, — когда чинили с Осипом пресс. Там такие банки толстые и тонкие. И поршни в них. Я подумал тогда: это как река.

— Ну-у-у, опять понёс, — махнул рукой кузнец и стал забавляться клещами, шинкуя один за другим гвозди мелкими кусочками, как раньше зелёный лук.

— Как река, — упрямо повторил мальчик и глянул на Волкова раскосыми карими глазами. — Когда сузится — быстрей течёт. Когда шире…

— Ни хрена себе! — сказал за спиной Волкова голос Матвея. В комнату Джокер вошёл тихо, на цыпочках, и некоторое время увлечённо наблюдал за занятием Осипа.

— Вот и я говорю, головатый мужик наш Иван Петрович, — резюмировал кузнец, сметая со стола в ладонь остатки гвоздей.

— Продай, — неожиданно предложил сатир.

— Ты в своём уме? — поперхнулся Осип. — Как же так: «продай», — ведь живой же ж он!

— Зубы эти продай, а не мальчика! — пояснил Джокер, покосился на Волкова, схватил опешившего кузнеца за локоть и утащил к окну, где они принялись многословно препираться, но Саша, которого собственно клещи интересовали меньше всего, слушать их перестал, обратился к мальчишке:

— Ты от кого-то узнал о законе Бернулли?

— Ничего я ни о каком законе знать не знаю, — огрызнулся мальчик. — Нам они ни к чему, законы княжеские, мы живём праведно.

— Ну ты же сам говорил о клещах твоих: там где узко в них, там быстрей течёт.

— Так же как в реке, понимаете? — оживился мальчик, потом снова насупился и спросил: