Третий берег Стикса (трилогия) - Борис Георгиев

— Понятно, — Саша кивнул, глянул вперёд (берег близко), оглянулся (стоит машина, и рядом с нею те четверо) и понял: если переправится хоть кто-нибудь из тех, кому известно о деньгах, будет кровь. Много крови.

— Что делать? Что теперь делать? — бормотал Матвей.

— Заткнись! — прикрикнул на него Волков и спросил у паромщика, колдовавшего у открытого люка:

— Сколько тебе заплатить, чтобы не возвращал паром на тот берег?

— Заплатить ему? — окрысился Джокер. — Да его удавить мало его же кишками! Убей его!

Саша удержался от искушения проделать указанную операцию с самим Матвеем, схватился за поручень, чтоб не упасть (черепаха дёрнулась, ткнувшись в берег), и стал ждать, что скажет перевозчик. Тот заглушил двигатель, прошёл вразвалку мимо Волкова и обрушил с грохотом на берег сходни. Выпрямился, и после спокойно ответил:

— Повесят меня, если не верну паром. Не те (он указал пальцем на дальний берег), так кто-нибудь с этой стороны (он мотнул головой в сторону пустой пристани), а мёртвому деньги ни к чему. Забирайте своего медведя, если не хотите, чтоб уехал обратно.

— Да я тебя… — зашипел, направляясь к паромщику Джокер, но не дошёл. Саша ухватил его за шиворот волкодавской куртки, отвёл к водительской дверце, и проговорил сквозь зубы: «Делай, что сказано». Возвращаясь к паромщику, думал с тоской о том, что сейчас вынужден будет сделать сам.

— Сойди на берег, — сказал он вполголоса.

— Зачем? — не проявляя особого интереса, спросил флегматичный владелец черепахи.

— Не сойдёшь, деньги будут тебе уже ни к чему.

Паромщик пожал плечами и последовал за раздражённо рычащим медведем. Волков сошёл на каменные плиты пристани последним, на ходу включая консоль, повернулся, отметил спину черепахи и её понтонное брюхо короткими жестами, дождался, пока «Афина» разберётся, где кончается настил и начинается берег, присел, примериваясь, поймал правой рукой отметку центра масс, сжал кулак и дернул рукой — вверх! влево! вниз! Черепашья туша рванулась в небо, закрыла на мгновение солнце, лениво перевернулась, скрипя и громыхая досками, показала испачканные тиной мокрые ржавые бока понтонов и рухнула с пушечным грохотом в воду. Тонк! — лопнул стальной канат, извернулся, — фс-с-с! — ударил хвостом в воду и затонул.

Стерев с лица рукавом болотную воду, капитан Волков повернулся к хозяину поверженной на спину черепахи и спросил:

— Сколько я тебе должен?

Ответа на этот простой вопрос пришлось бы дожидаться долго, поэтому он, не тратя больше слов, сходил к машине, вытащил из чемодана пачку денег и вложил в руку паромщика, причём пришлось ещё помочь тому сжать пальцы. «Рот закроет сам», — подумал Саша и спросил:

— Столько хватит?

— А? — очнулся достойный член гильдии перевозчиков, преемник античного Флегия, и стал изучать деньги так, будто видел впервые.

— Хватит или нет?

— Хва… ага! — был ответ.

— Ну и хорошо. Спасибо, что перевёз, — поблагодарил капитан, оставил паромщика и сел в машину. Чемодан, драгоценное содержимое которого Волков не собирался подвергать ревизии, отправился на заднее сиденье. Устроившись поудобнее в кресле, Саша собирался дать сигнал к отправлению, но обнаружил, что спутник его впечатлён не меньше перевозчика и тоже нуждается, чтобы кто-нибудь помог ему прийти в себя.

— Поехали, Матвей!

— Сколько ты ему дал? — спросил, прокашлявшись тот, и оглянулся.

— Свернёшь шею, вперёд смотри, — посоветовал Волков, подумав мельком: «Вот что тебя больше всего удивило-то!»

— Не знаю, сколько дал, не важно.

— Такая расточительность не доведёт до добра… — начал Джокер.

— Послушай, ты, предсказатель! Поезжай, да побыстрее, — приказал Саша, сам же не выдержал и выглянул из-за спинки сиденья, желая узнать: что поделывает оставленный у разорённой переправы паромщик? «Не превратился бы он в соляной столп», — подумал Волков, не слушая недовольное бурчание сатира. Взревел двигатель, Матвея не стало слышно, застывшая у края дороги фигура качнулась, стала уменьшаться и вскоре скрылась за поворотом дороги. «Сядьте ровно, господин эмиссар, — сказал себе Саша, — а то как бы вам тоже не свернуть шею. Что он бухтит?»

— Конечно, — бубнил Матвей, — раздавать всяким разным, на это денег не жалко, тому лимон, этому лимон. А мне «поезжай» да «побыстрее». Я, может быть, жизнью своей рисковал, спасая имущество, но на это всем наплевать, они всяким нищебродам бабки раздают без счёта. Нет чтобы…

— Матвей, я бы на твоём месте помолчал, — попросил проникновенно Саша. — А если молчать не можешь, так расскажи мне о дне дракона.

За окном скучный степной пейзаж под выцветшим небом, набегает лента дороги, над нею дрожит разогретый воздух и кажется — впереди лужи, но подъедешь ближе — сухо. Миражи.

— О Драконовом Дне? Что о нём рассказывать? Никому кроме менял это не интересно. В день этот прилетает один из драконов, привозит денег. Забирает камни и золото в счёт части княжьей и то забирает, что наменяно. Обычно с драконом бывает наместник, иногда и сам Кий. К Алтыну Кий является чаще, чем к иным, — по дороге в Южный Дворец. Я сам его видел однажды. И его самого видел и дочь его, княжну Киру.

— Какой он? — спросил Волков, пытаясь припомнить всё, что знал о драконах.

— Невысокий, брюнет, крепенький.

— Да не о князе я, а о драконе.

— Тьфу ты, я думал, интересуешься Кия приметами, это я ещё понимаю зачем, а дракон… что с него толку-то, крови ему надо бочками, слыхал я от северян, за драконову кровь они из Кия золота тянут прорву, просто кучу тучную. Оно, конечно, на драконе удобнее, два часа лёту и ты уже…

— Так какой же он? — потеряв терпение, перебил Волков.

— Какой? — расслабленно покручивая руль переспросил Матвей. Видно было, уже успокоился и небольшое недоразумение, случившееся между ним и спутником, предал забвению. Рассказывать стал охотно: — Большой, зелёный, сверху крылья крутятся. Ты дракона никогда не видел? Село, вот ты кто. Рокочет, когда летит — за десять вёрст слышно, все прячутся. Кто его, Кия, знает, что ему взбредёт в голову. А даже если и не Кий, а наместник — с ними встречаться, так лучше уж с Неназываемым.

«Дракон — это вертолёт. Разберёмся теперь с Неназываемым».

— Что вы все Неназываемого поминаете? — как бы невзначай осведомился Саша.

Рука Матвея, сжимавшая руль дрогнула, медведь вильнул. Ответил не сразу и совершенно другим тоном:

— Ты прости, княже, сорвалось у меня. Обидеть не хотел, само как-то так вышло, больше не повторится.

— Чёрт тебя возьми! — освирепел Волков. — Я вопрос тебе задал простой, прямо ответить можешь? За что клянёте Неназываемого? И за дорогой смотри!

— Не казни только за то, что скажу, — смиренно проговорил Матвей, вцепившись в руль обеими руками. — Велением Киевым указано по имени его не называть, деяний нечестивых не поминать, предать забвению, а помянет кто или назовёт имя поганое, того ослушника считать преступником государственным и поступать с ним соответственно. Имени его настоящего я не знаю, о деяниях же вот что промеж себя болтают изгои: ходить, мол, умеет по воде, летает по воздуху, и недуги, мол, лечит наложеньем рук. От Арона я слыхал, и Бугаев позже спьяну рассказывал, что вернётся, мол, владыка истинный, но и тот, и другой поминали титул княжеский, и я подумал, прости неразумного, что князей уже видывал, и чудес от них ждать не следует.

— Правильно подумал.

— Как же правильно? По воде ты ходил и по воздуху. И черепаху ты как разделал!.. Я сам видел! И слышал, как белоглазые, когда шугнул ты их — помнишь? — у Дворца Южного, орали про Неназываемого. Что они такого увидели?

«Нельзя ему о поясе Афины рассказывать», — остановил себя Волков, и соврал первое, что пришло в голову:

— Перстень Южного Княжества они увидели, как и ты.

— Значит, правду Бугаев рассказывал, что Сила в перстне княжеском! И любой, значит…

Матвей поперхнулся словами, покашлял и спросил:

— Значит, это твоего имени боится Кий.

— Имя моё тебе известно, — буркнул Волков, — оно самое обыкновенное. Я обычный человек.

— Но у тебя перстень, — заметил Джокер, и Саше почудилось, что уголок его губ пополз вверх впервые с момента их новой встречи. С подозрением глянув на собеседника, убедился — нет, показалось, если и улыбнулся, то другой стороной рта.

— Да, у меня, — подтвердил капитан Волков, и спросил, чтобы увести разговор в сторону от неприятной темы:

— О драконе речь. Ты рассказывал, что он зелёный, большой и крылья у него сверху крутятся. И что горю… крови драконовой потребляет много. Что же — кровь медвежья чем-то отличается от драконовой?

— Конечно, — подтвердил повеселевший по неизвестной причине сатир. — Ещё как отличается. Медвежья — самая дешёвая, волчья дороже. А драконовой…