Третий берег Стикса (трилогия) - Борис Георгиев

Высказывая эти предположения, Осип кланялся своему громоздкому приспособлению и совал его стальные лапы под днище машины. Получилось ровно по одному поклону на каждый риторический вопрос.

— Но! — заявил он, выпрямляясь, покосился на собеседника, словно ожидал ответа, покивал, провозгласил: «Но ты, мил человек, ошибаешься!» — хотя Волков ни одно из высказанных предположений не подтвердил. После этого кузнец прошествовал к стене и сунул пальцем в коробку с кнопками, от которой чёрной змейкой уползал к потолку провод. Под обшарпанными кожухами лапчатого монстра завыло, защёлкало, и Матвеев автомобиль торжественно пополз к потолку. «Электродвигатели? Гидравлика? — хлопая глазами, изумлялся Саша, — но как же?..»

— Я кузнец высшей милостью! — заявил Осип, отпуская кнопку. Звучно щёлкнуло реле, вой стих, медведь замер под потолком, вывесив испачканные грязью колёса, а Решетилов добавил: — Кузнец, а не жулик ряженный и не манихей какой-нибудь, лыком подпоясанный.

«Да уж, не лыком, — отметил Саша, оглядывая ладную крепкую фигуру кузнеца, не в домотканом балахоне, а в таком же почти, как у самого капитана Волкова, синем комбинезоне. — Но, помнится мне, Матвей одежду мою называл не иначе как еретической?»

— И не у всякого кузнеца, — продолжил Осип, зайдя под днище машины и задирая голову, — найдётся в хозяйстве паровая турбина с генератором, в Магдалиновке, к примеру, ничего лучше местный кузнец не придумал, чем приспособить под это дело дизельный двигатель. А главное шо?

Осип крутанул колесо, прислушался, дождался, пока остановится, и продолжил лекцию:

— Главное, шо нет у него аккумуляторов. Вот и мучается, дурачок, экономит солярку, заведёт, когда сварка ему нужна, потом заглушит. А тут опять… Нет, вспомню — тошно делается, как я мучился без аккумуляторов. Да и с ними тоже… Где ж Петрович? Самому придётся на задний двор идти. С аккумуляторами, понимаешь, ионными тоже намучился, пока с месяц назад не достал по случаю водородные. Здесь побудешь или со мной пойдёшь?

— Да, — неопределённо ответил Волков, размышлявший, почему его собеседник не стесняется называть вещи своими именами наперекор устойчивой местной традиции обходиться эвфемизмам.

— Ну, пойдём тогда, — пригласил кузнец, истолковав согласие в желательном для себя смысле.

— И где же достал водородные? — поинтересовался Саша больше для того, чтобы не угас интересующий его разговор.

— А ты знаешь, что это такое вообще — водородные аккумуляторы? — спросил, оглянувшись через плечо, Осип.

— Ещё бы.

— Тот-то я гляжу, одет ты по-нашему, — заметил кузнец, отыскивая ощупью очередную кнопку. «Вр-р-рау!» — взвыли двигатели, уехала в сторону сдвижная дверь и Саше в лицо дунуло жаром, но не сухими травами, а с привкусом пыли и ржавчины. Щурясь на солнце, капитан оглядел обширный, заваленный неузнаваемыми механическими останками задний двор. Лишённые стёкол кабины, остовы в рыжих пятнах сплошь, раззявленные крышки капотов, и в них тускло блестящие развороченные потроха, а над всем этим корявая красная лапа небольшого подъёмного крана, установленного на шасси какого-то древнего колёсного грузовика.

— Одет ты по-нашему, но не кузнец, — рассуждал Решетилов, копаясь в недрах гигантского стального шкафа, встроенного в стену сарая. — Зачем иначе по такому пустяку как разбитый подшипник вы с жуликом этим ко мне бы заехали? Или Матвею от селян чего-то понадобилось?

«Он меня в чём-то подозревает», — решил Волков, и ответил:

— Я в автомо… в медведях не разбираюсь.

— Да ладно тебе кривляться! — не оборачиваясь, бросил кузнец. Ковырялся, гремя железяками, в ящике, и не понятно было, раздражён тем, что не может найти запасную часть, или злится почему-то на гостя. — Брось! Надоели вы мне все, хуже некуда. Джип это, а не медведь! Встретишь человека, думаешь — свой брат, кузнец, а он тебе: «медведь». Чёрт, да где же он? А! Вот он! Вот же, филин слепой, вот он, подшипник-то!

Осип покрутил находку на пальце, с лязгом захлопнул дверь шкафа и мотнул головой: «Пойдём».

— Почему? — спросил, собравшись с мыслями, эмиссар Внешнего Сообщества. — Почему ты можешь называть автомобиль автомобилем, а они (Волков указал большим пальцем за спину) боятся?

— А, так ты нездешний! — сообразил кузнец. — Ясно. Из пузырников? Тогда понятно, почему связался с этим жуликом. Ты смотри, как бы он тебя…

— А всё-таки, — прервал его Саша. — Почему тебе можно, а им нельзя?

— Потому шо я кузнец высшей милостью, и от князя мне отпущение дадено, — важно проговорил Осип.

— И ты можешь…

— Да, могу. Я, хоть и человек подневольный, но свободнее их всех, даже Кия свободнее. И все мы, кузнецы, таковы. Сам подумай, Александр, или как тебя? Я без них проживу, а они-то как? Без меня-то куда они денутся? Селянам лошадей ковать, плуги-бороны чинить, зубы драть кто будет? То-то. А джипы? А мотоциклы их?

Кузнец горячился, видимо, накипело. «Ишь, как его зацепило, — думал Волков, — Всё ясно. Не с кем об этом поговорить обычно. Живёт на отшибе, один. Или не один?»

— И вертолёты, — добавил он, следя за реакцией мастера.

— Нет, — покачал головой тот, внезапно сбавляя тон, — вертолётами на севере занимаются. У нас таких мастеров почитай шо нет. Стожаровский кузнец рассказывал, будто есть один мастер по вертолётам в Дальневосточном Княжестве, откуда и сам я родом. Но, думаю, он врал. Я так и сказал ему: брешешь. А если не брешешь, то откуда знаешь? Ты ж из Стожаровки дальше чем на двадцать вёрст сроду не ездил! А туда же — рассказываешь мне, шо в Дальневосточном Княжестве делается, в задонецкой этой самой территории. Пустобрёх. Однако кузнец толковый, даром что старый. Но заменщика готовить не спешит, говорит, я ещё годков тридцать-сорок проскриплю, а там уже и… А я так, Саша, думаю…

Но выяснить соображения заболтавшегося кузнеца о подготовке смены не получилось. Визгнула, открываясь, вделанная в ворота мастерской дверца, в освещённом прямоугольнике — силуэт. Низкорослый, худой кто-то на пороге остановился, осматриваясь.

— Иван Петрович! — встретил его радостным восклицанием мастер. — Где ты шлялся так долго? Заходи, работа есть.

— Здравствуйте, — пискляво поздоровался Иван Петрович и закрыл за собой дверь. «Мальчишка, лет десять-двенадцать, — определил Волков. — Глаза раскосые».

— Мать не пускала, сказывала — нечего, — ответил, нахмурившись мальчик. — Что за работа? Опять пустяк какой-нибудь?

Произнёс он это так, что Волков ещё раз оглядел его пристально: тщедушный, шея тонкая, волосы прямые, тёмные, — с Осипом ничего общего, но вёл себя и слова выговаривал точь-в-точь как кузнец. «Нет, не сын он ему. И отчество — Петрович, а не Осипович. Разве что приёмный, и то вряд ли, скорее подмастерье или просто так, из любопытства в кузнице трётся. Почему же тогда?..»

— Почему же мать не пускала в кузницу? — поинтересовался Волков. Мальчуган шмыгнул носом, смолчал, искоса только глянул, копаясь в ящике с инструментами.

— А потому не пускала, — ответил за него Осип, — шо кузнец для них если и не хуже Неназываемого, то уж точно не намного лучше. Ваня, опусти-ка подъёмник.

Проследив за тем, как подручный тянется, став на цыпочки, к пульту управления гидравлическим чудовищем, Осип снова повернулся к Волкову и проговорил с горечью:

— Не любят они нас за нечестивые наши занятия, боятся, считают, шо с Неназываемым знаемся. Сам скоро увидишь. Одёжку твою разглядят, посмотришь тогда, как с тобой обходиться станут.

Сказал, махнул рукой и принялся откручивать колесо, складывая болты в карман фартука. Дёргал гаечным ключом, приговаривал:

— Опасаются. Но терпят. Кто ж ещё… Лошадей ковать. Плуги, бороны. Терпят. Но детям заказывают. К кузнецу не ходи! Смотри! Ходить будешь, кузнецом сделает. Оскоромишься — не пущу домой. Да, Иван Петрович? Шутильник дай, не сорву никак, прикипело. Детей малых нами пугают: кушай дитятко, кушай малое, кто кашку не ест, молочка не пьёт, того, дитятко, заберёт кузнец. И утащит его в свою кузницу. И, понимаешь, обидно-то как! Сидишь иной раз вечером, бобыль-бобылём, смотришь на огоньки деревенские, слушаешь дальние песни…

— Так женился бы, — участливо посоветовал Волков.

— Женился!? — злобно выдохнул Осип, снимая колесо. Откатил, положил плашмя, после исподлобья глянул волком на Волкова, но сдержался, и добавил с деланным равнодушием:

— А жениться нам не велит закон. Согласно указу княжьему, жениться, семьёй жить и иметь детей нечестивому не положено, а придёт пора искать сменщика — из деревни взять. Выбрать лучшего.

— Машка тебе передать велела, — вклинился в разговор Иван Петрович и добавил, потупившись: — Я забыл совсем.

— Шо передать? — встревожился Осип.

— Да вот, чепуху эту, — буркнул мальчуган, полез в карман холщовых своих мешком висевших штанов и протянул на грязной ладони зверушку терракотового цвета.