Девушка выбирает судьбу - Утебай Канахин

Каншаим вздрогнула и растерянно попросила:

— Подержи, я сейчас закрою учительскую, — и протянула ему кипу исписанной бумаги. Молодой учитель, сейчас только вежливо раскланивавшийся, вызывающе посмотрел на него и, не прощаясь, бросился к наружной двери. Касым глубоко и облегченно вздохнул.

Они вышли на улицу. Апрельский вечер был влажным и зябким. Стояло такое время, когда снег уже сошел, но земля еще не оттаяла. Сегодня прошел небольшой дождь и к вечеру образовалась гололедица. Каншаим несколько раз поскользнулась. Касым хотел было взять девушку под руку, но почему-то робел. Наконец Каншаим, едва не упав, сама схватила его за рукав.

— Каншатай, если можно… а то упадешь и ушибешься, я… под руку, — забормотал джигит.

Девушка ответила не сразу. Потом улыбнулась и неуверенно заметила:

— Может, не надо под руку, лучше — за руку, и положила на протянутую ладонь Касыма маленькую, как у подростка, руку с тонкими пальцами.

Они знали друг друга почти восемь месяцев. И только сейчас между ними возникло волнующее ласковое доверие. Ночная тьма, влажный и холодный воздух ранней весны, скользкая и грязная дорога — все эти неудобства перестали раздражать джигита и даже вызывали радостное, приподнятое настроение.

Касым сейчас не помнит, что он ей говорил, и что она ему отвечала. Но хорошо помнит, что они долго бродили по затихшему поселку. И когда основательно продрогли, Каншаим жалобно попросила:

— Давай поменяемся местами.

Касым перешел на левую сторону, бережно взял ее закоченевшую руку и начал согревать ее своим дыханием. Девушке это понравилось, и она с улыбкой заметила:

— Не растаяли бы мои пальцы…

— Ты совсем замерзла, идем домой, — сказал Касым тоном старшего брата. Каншаим снова улыбнулась.

— Да, на сегодня хватит, — и начала потихоньку высвобождать свои пальцы.

У Касыма захватило дыхание, и он неожиданно прикоснулся губами к ее щеке. Она вскрикнула и отвернулась. Джигита охватила слабость, его било, как в лихорадке, он едва держался на ногах.

— К-каншаим… — начал он, заикаясь, но девушка, не говоря ни слова, убежала в дом.

Касым вспомнил, как он в первый раз оказался в ее комнате. Он шел степенно, чтобы люди не подумали, будто человек торопится на свидание. Но чем ближе подходил он к дому Каншаим, тем быстрее становились его шаги.

В комнате Каншаим горел свет. Касым поднялся на маленький пригорок и стал всматриваться в окно. Шторки были низко опущены. Наверное, она сидела над ученическими тетрадями: виднелась только ее склоненная голова..

Вдруг она быстро встала, пружинисто прошлась по комнате, сделала несколько гимнастических упражнений. Касым снова удивился ее гибкости: так играет молодой краснотал на весеннем ветру.

Джигит тихо подошел к дому. Одной рукой он несмело постучал в дверь, а другой безжалостно комкал только что купленную новенькую кепку.

— Кто там? — спросила Каншаим и, легко ступая, подошла к двери.

— Я… — прохрипел Касым.

— Кто?

— К-касым…

Стало тихо. Несколько секунд показались Касыму вечностью. Но он готов был стоять сколько угодно в этой ночной мгле у девичьего порога. Наконец звякнул крючок, и в сени медленно выплыла молочная полоска света. За нею показалась сама Каншаим в белом платье. Касым потерянно молчал, не в силах переступить порог. И только когда услышал приглашение Каншаим, стал приходить в себя.

Теперь он готов был, несмотря на сопротивление девушки, обнимать ее, носить на руках и целовать, целовать… Конечно, все это осталось в воображении. На самом деле он осмелился лишь глубоко вздохнуть.

— Почему ты такой грустный?

— Ночь слишком темная…

Касым все еще сутуло переминался у порога, не смея пройти в комнату, хотя Каншаим и предложила ему сесть на табуретку возле маленького стола.

Девушка молчала, исподлобья посматривая на джигита, и во взгляде ее было больше страха и недоверия, чем расположения. Касыму стало не по себе, и он уже раскаивался, что так бесцеремонно ворвался в ее комнату.

— Может, прогуляемся? Ночь теплая…

На самом деле на улице после дождя было холодно и грязно. Касым густо покраснел, как будто сказал что-то неприличное. Каншаим испытующе посмотрела на него:

— Подожди немножко, я тетрадки досмотрю.

Сидела она довольно долго, покусывая кончик деревянной ручки, но никаких пометок в тетрадях не делала. Джигит покорно ждал, теребя матерчатую пуговицу на макушке кепки.

— Касым, как ты насчет арифметики? — спросила Каншаим, повернувшись к нему всем корпусом.

Он резко выпрямился, как будто только что проснулся.

— Всегда получал пятерки, — ответил он угрюмо.

— Тогда садись ко мне поближе и помогай. А то, я вижу, тебе скучно…

— Нет, совсем не скучно…

Но с облегчением пересел и, облизывая кончиком языка толстую верхнюю губу, усердно взялся за дело. Она заметила, что он слишком щедро ставит пятерки, и предупредила:

— Оценки я сама буду ставить.

Касыму стало неловко. И она это заметила. Чтобы успокоить его, она посмотрела выставленные им оценки и удовлетворенно сказала:

— Не беспокойся, ты все сделал правильно.

На улице было так холодно, что Каншаим быстро продрогла и плотнее запахнула полы своего демисезонного пальто.

— Каншатай, ты не обижайся, я просто не заметил, что сегодня такой холод. Давай погуляем в другой раз, — и Касым, как заботливый старший брат, поднял воротник ее пальто.

И вдруг Каншаим обеими руками крепко обхватила шею Касыма и поцеловала его в обе щеки. Пока он приходил в себя, ее уже и след простыл. Обессиленный, он долго стоял, прислонившись к косяку ее двери.

Уже и лампа погасла в комнате девушки, а Касым все не уходил. Только к утру, когда основательно продрог, отправился домой.

Рабочий день закончился, и Касым уже собирался уходить, когда прибежала запыхавшаяся секретарша:

— Вас срочно