Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы - Айзек Азимов

Скажите, как называется город, где родился Александр Большой?

Акт IV, сцена 7, строки 13–14

Гауэр тут же поправляет его (не Большой, а Великий), но нетерпеливый Флюэллен только отмахивается; для него «великий» и «большой» — синонимы. В публике раздается легкий смешок, потому что Флюэллен по валлийской привычке произносит «б» как «п», после чего «Александр Большой» (big) превращается в «Александр Свинья» (pig). Но что, если Шекспир вставил эту фразу не только для увеселения публики? Не намекает ли он, что даже в идеальном воине и величайшем из завоевателей Александре Македонском было что-то свинское?

И случайно ли, что после этого Флюэллен сравнивает Генриха с Александром?

«…Своего лучшего друга Клита»

У Александра и Генриха действительно много общего (см. в гл. 10: «Узел гордиев…»). Однако Флюэллен начинает сравнение нелепой фразой о том, что и в Монмуте (месте рождения Генриха), и Македонии (месте рождения Александра) есть река

…и в обеих водятся лососи.

Акт IV, сцена 1, строка 32

Но потом валлиец собирается с мыслями и произносит что-то очень важное:

Александр, как Богу и вам известно, в гневе, в ярости, в бешенстве, в исступлении, в недовольстве, в раздражении и в негодовании, а также в опьянении, напившись эля и разъярившись, — как бы это сказать, — убил своего лучшего друга Клита.

Акт IV, сцена 1, строки 35–41

Это случилось на пиру в 327 г. до н. э. в Мараканде (нынешний Самарканд), после победы Александра над персами, когда он достиг самого дальнего, северо-восточного конца Персии. У Александра кружилась голова от успеха; его называли богом, и он сам начинал верить в это. Кроме того, великий полководец слишком много пил.

Александр благосклонно слушал льстецов, которые воспевали его завоевания, намного превосходившие, как ему говорили, достижения его отца, Филиппа Македонского.

Клит, друг детства Александра, спасший ему жизнь во время первого сражения в Азии, слушал эти речи с нараставшим гневом. Сам изрядно пьяный, он принялся защищать Филиппа, нападая на Александра. Разгневанный Александр схватил копье, метнул его в Клита и убил на месте.

Гауэр сердито говорит, что этот случай не имеет никакого отношения к Генриху, и тут Флюэллен напоминает ему об изгнании Фальстафа. Конечно, сравнение притянуто за уши, однако оно наводит валлийца на новую мысль.

Почему он выбрал для сравнения самый неприятный эпизод из жизни великого полководца? Зачем подчеркивать, что Александр дал волю гневу под влиянием выпитого? Не затем ли, чтобы заставить нас понять, что Генриху ударил в голову хмель победы?

Может быть, это намек на убийство пленных? Может быть, Шекспир хочет исподволь подвести публику к этому выводу, используя окольные пути?

Версия очень правдоподобная. Тем более что сразу после реплики Флюэллена на сцену выходит разъяренный король (видимо, узнавший об избиении мальчиков в обозе), так что аналогия с разъяренным Александром становится вполне доступной, и говорит:

Не гневался во Франции ни разу

Я, как сейчас.

Акт IV, сцена 1, строки 57–58

А затем — совершенно излишне с точки зрения сюжета, но в полном соответствии с намерением Шекспира — Генрих повторяет свой страшный приказ. Он говорит:

К тому ж мы перережем глотку пленным,

Не пощадим и одного из тех,

Кого еще возьмем.

Акт IV, сцена 7, строки 65–67

Он приказывает сообщить это тем французам, которые еще не покинули поле боя.

«…Где рос порей»

После окончания битвы Флюэллен подходит к королю Генриху и говорит:

С разрешения вашего величества, я читал в хрониках, что ваш прославленный прадед, равно как и ваш двоюродный дед, Эдуард, Черный принц Уэльский, также одержал во Франции блистательные победы.

Акт IV, сцена 7, строки 94–98

Он может иметь в виду только битву при Креси. Кстати, оба этих сражения состоялись в одной местности. Креси находится всего в 20 милях (32 км) к северо-западу от Азенкура.

Флюэллен продолжает описывать подробности того давнего боя:

…уэльсцы весьма отличились в огороде, где рос порей, а потому украсили свои монмутские шапки пореем…

Акт IV, сцена 7, строки 101–103

Это придает обычаю носить на шапках порей патриотический оттенок. Флюэллен (конечно, по ошибке) заменяет сражение с саксами сражением с французами. Более того, он называет всех валлийцев монмутцами, потому что в Монмуте родился Генрих.

Поэтому, когда Флюэллен просит короля в Давидов день прицепить к шапке веточку порея, Генрих соглашается и добавляет:

Ведь я уэльсец[160], добрый мой земляк.

Акт IV, сцена 7, строка 108

Валлиец он только в том смысле, что родился в Монмуте, но смысл его признания намного шире: после этой великой победы Уэльс и Англия стали одной страной.

Но какие-то разногласия все же остаются. Флюэллен, гордый тем, что король считает себя валлийцем, ведет себя так, словно это честь не для Уэльса, а для самого Генриха. Он говорит с королем покровительственно и даже немного свысока:

Слава богу, мне нечего стыдиться вашего величества, пока ваше величество честный человек.

Акт IV, сцена 7, строки 116–118

Король отвечает ему вежливо и учтиво, но вполне вероятно, что таким способом Шекспир хочет сказать, что даже Генрих V не всегда проявляет честность и доброту, а если так, то можно стыдиться знакомства даже с королем-героем.

«Когда мы в схватке с герцогом Алансонским…»

Входит Уильямс — тот самый солдат, который обменялся перчатками с королем, приняв его за простого солдата.

Генрих, желая подшутить над вспыльчивым Флюэлленом (или отомстить за сомнение в честности короля?), передает ему перчатку, полученную ночью, и говорит валлийцу:

Вот, Флюэллен, носи этот залог вместо меня на своей шапке. Когда мы в схватке с герцогом Алансонским свалились на землю, я сорвал эту перчатку с его шлема.

Акт IV, сцена 7, строки 155–158

Здесь Шекспир следует традициям Гомера и легендам о битве при Азенкуре, возникшим позже. Говорили, что Генрих сошелся в поединке с Жаном (Иоанном) Алансонским, произведенным в герцоги меньше года назад. Легенда гласит, что Генрих был выбит из седла и неминуемо погиб бы, если бы вовремя подоспевший телохранитель не убил Алансона. Генрих якобы хотел сохранить Алансону жизнь, но не смог остановить разъяренного охранника.

Дед Жана, Шарль (Карл) Алансонский, был братом короля Филиппа VI Французского и погиб в битве при Креси.

Флюэллен соглашается носить перчатку; при этом валлийца предупреждают, что человек, который попытается его ударить, друг герцога Алансонского и, следовательно, враг.

«Лорд Уорик…»

Генрих хочет всего-навсего пошутить; ему не нужны неприятности. Поэтому требуется, чтобы кто-то присутствовал при потехе. Он говорит:

Прошу вас, брат мой Глостер и лорд Уорик,

За Флюэлленом следом вы идите…

Акт IV, сцена 7, строки 173–174

Уорик уже играл эпизодическую роль во второй части «Генриха IV», но в этой пьесе ему уделено еще меньше внимания.

Флюэллен встречается с Уильямсом, и тот бьет его. Вспыльчивый валлиец, выйдя из себя, лезет в драку, но король разводит их в стороны и раскрывает правду.

Уильямс держится гордо и уверенно, говорит, что король сам представился ему простым солдатом, а потому получил то, что заслуживал. Король признает справедливость его доводов и награждает упрямого Уильямса перчаткой, набитой кронами; щедрый Флюэллен добавляет к этому подарку целый шиллинг.

«…Французов в поле десять тысяч»

Тем временем герольды обходят поле боя и составляют то, что сегодня называется бодикаунт (прямой подсчет человеческих потерь). Эксетер докладывает, что среди знатных пленных находится

Карл, герцог Орлеанский, — королю

Племянник он…

Акт IV, сцена 8, строка 78

Взятого в плен Карла (Шарля) Орлеанского отвезли в Англию, где он провел двадцать пять лет. Однако обращались с герцогом в соответствии с его положением, и он жил в покое и уюте, сочиняя стихи для собственного удовольствия.

Во время битвы при Азенкуре ему было двадцать один год; на родину герцог вернулся только в 1440 г. пожилым (по тогдашним понятиям) человеком. Возвращаться во французскую политику у Шарля уже не было сил, поэтому он жил как частное лицо и оказывал покровительство поэтам.

В каком-то смысле последнее слово осталось за Карлом Орлеанским. Сын Карла в свое время стал французским королем; в отличие от него сын Генриха перед смертью лишился не только французской, но и английской короны.