Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы - Айзек Азимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зачем же в такой ситуации избегать сражения? Риска никакого, дело верное. После того как Генрих форсировал Сомму, коннетабль проанализировал вновь сложившуюся ситуацию и решил одержать блестящую победу. Он говорит королю Карлу:
И коль теперь мы не сразимся с ним,
Во Франции не жить нам, государь;
Покинем все и варварам пришельцам
Мы виноградники свои уступим.
Акт III, сцена 5, строки 2–4Остальные французские полководцы пытаются перещеголять друг друга, понося Англию и англичан. Несомненно, шекспировская публика, хорошо знавшая, чем кончится дело, получала от этого удовольствие. С каждой новой насмешкой и оскорблением ее ожидание справедливого возмездия только усиливалось, тем более что Шекспир сознательно затягивал это ожидание. Например, герцог Бретонский говорит:
Коль мы его не сможем
Остановить, я герцогство продам
И ферму грязную себе куплю
На острове зубчатом Альбиона.
Акт III, сцена 5, строки 11–14[154]Альбион — древний синоним Великобритании, часто используемый в поэзии. Во многих легендах происхождение этого названия объясняется существованием некоей мифической личности по имени Альбион (или Альбия), однако на самом деле все гораздо проще. Это производное от латинского слова «albus», означающего «белый». Тому, кто стоит в Кале и видит мерцающие на горизонте белые скалы Дувра, не требуется напрягать воображение, чтобы назвать остров Альбионом, то есть Белой землей.
(Несмотря на эту речь, вложенную в его уста Шекспиром, подлинный Жан (Иоанн) Бретонский, как указывалось выше, в бой не рвался и всегда приводил свои отряды слишком поздно.)
«Шарль Делабре…»Французский король посылает к Генриху парламентера с предложением сдаться, а в случае отказа — с вызовом на битву. Потом он перечисляет многих французских полководцев и призывает их уничтожить английскую армию:
Шарль Делабре [155], французский коннетабль,
Вы, герцоги Бурбонский и Беррийский,
Брабантский, Орлеанский, Алансонский,
Бургундский, Барский; Водемон, Рамбюр,
Жак Шатильон, Бомон, Фуа, Фоконбер,
Гранпре, Русси, Лестраль и Бусико…
Акт III, сцена 5, строки 40–45Список внушительный, но мрачная ирония заключается в том, что в него (согласно Холиншеду) вошли все те, кто в скором времени будет убит или попадет в плен после проигранного сражения, на которое их сейчас посылают.
Правда, одно имя в этом списке неуместно. Герцог Бургундский, враг арманьяков, регент французского короля и дофина, сохранял нейтралитет. Однако герцог Брабантский, брат герцога Бургундского, в список Холиншеда включен; видимо, Шекспир заметил последнее имя и добавил его к Брабантскому и Барскому (который в списке идет сразу за Брабантеким), так что все трое составили красивую аллитерацию на «б».
«С моста?»Тем временем король Генрих и его измученное войско медленно продвигались на север. К 23 октября, через пять дней после форсирования Соммы, они одолели 50 миль (80 км) и добрались до речушки под названием Тернуаз. До Кале оставалось еще 40 миль (64 км).
Сцена начинается словами Гауэра, обращенными к его валлийскому коллеге:
Ну, как дела, капитан Флюэллен? Откуда вы? С моста?
Акт III, сцена 6, строки 1–2Речь идет о мосте через Тернуаз, который англичане захватили и теперь переправляются по нему на другой берег. Флюэллен в свойственном ему чудаковатом стиле красноречиво описывает бой за мост, сравнивая его с битвами древних. Эксетера, командовавшего армией, он приравнивает к Агамемнону (см.: Шекспир У. Троил и Крессида. Акт I), а какого-то младшего офицера — к Марку Антонию[156].
Выясняется, что этот «Марк Антоний» — не кто иной, как Пистоль, который своими воинственными речами, а не славными делами сумел произвести впечатление на доверчивого Флюэллена.
«Распятие похитил…»На сцене появляется Пистоль. Он знает, что поразил Флюэллена, и на этом основании просит оказать ему услугу:
Фортуна Бардольфу — суровый враг:
Распятие похитил он — и будет
Повешен. Злая смерть!
Пусть вешают собак, не человека;
Веревка пусть ему не сдавит глотку.
Акт III, сцена 6, строки 40–44У Холиншеда описан этот случай, но имя солдата не названо. Это произошло 17 октября, за день до форсирования Соммы; Холиншед включил эпизод в свою хронику, стремясь доказать, что на марше в армии царил образцовый порядок.
Было украдено распятие, которое прихожане целуют во время мессы. Стоимость этой вещи ничтожна, но для местной церкви, которую обворовал Бардольф, она наверняка представляла ценность. Вора повесили по личному приказу короля; армия вышла в поход только после окончания публичной казни.
Конечно, на солдат это произвело сильное впечатление, но еще большее впечатление это произвело на местное население. Если бы французы восстали, они просто растерзали бы несчастных английских вояк.
Пистоль просит Флюэллена заступиться за Бардольфа (которого Шекспир заставил украсть распятие), но тот бессилен. Он — честный воин и понимает разумность приказа короля, запретившего грабеж, и суровую необходимость проведения этой казни. Валлиец говорит Пистолю, что в такой ситуации он не стал бы просить даже за родного брата. После этого взбешенный Пистоль оскорбляет Флюэллена непристойным жестом и уходит.
(Пистоль удивляет нас и начинает нравиться. Он не только заступился за друга, но ради этого не побоялся поссориться с самим грозным Флюэлленом. Ай да Пистоль!)
Входит король и спрашивает, как прошел бой. Ему отвечают, что единственная потеря — это англичанин, который обокрал церковь. Флюэллен подробно описывает Бардольфа, и мы, уже знакомые с двумя частями «Генриха IV», понимаем, что король просто не мог не узнать своего старого знакомого. Но Генрих тоже ничего не может поделать. Он объясняет, почему нужно запретить воровство и беспощадно казнить грабителей:
…ибо там, где кротость и жестокость спорят о короне, выиграет тот из игроков, который более великодушен.
Акт III, сцена 6, строки 117–119Так что бедному Бардольфу пришел конец.
«Монжуа»Тут к Генриху прибывает герольд от короля Карла и зачитывает длинное и благородно составленное послание, смысл которого сводится к одному: англичанам предлагают сдаться, иначе они будут уничтожены.
Генрих терпеливо слушает, а потом спрашивает парламентера, как его зовут. Тот отвечает:
Монжуа.
Акт III, сцена 6, строка 146На самом деле это не имя, а титул. В древние времена на римских дорогах стояли небольшие холмики, указывавшие направление. Эти холмики называли Mons Jovis (холм Юпитера), поскольку Юпитер был богом гостеприимства, а, конечно, указание направления незнакомцу было жестом гостеприимным.
Этим выражением, превратившимся у французов в «montjoie», а у англичан в «montjoy», называли все, что имеет отношение к указанию направления. Герольды на рыцарских турнирах, командуя участниками, пользовались кличем «montjoie»; в результате это слово стало официальным титулом главного герольда Франции.
«В Кале…»Генрих с грустью честно отвечает Монжуа:
Вернись, Монжуа, и королю скажи,
Что битвы с ним пока я не ищу
И предпочел бы нынче без препятствий
В Кале вернуться.
Акт III, сцена 6, строки 148–150В сложившихся обстоятельствах это вполне разумно, но Генрих загнан в угол; если француз настаивает, то он примет бой.
Француз настаивает — значит, битва неизбежна. Она пройдет у деревушки под названием Азенкур (Agincourt), примерно в 5 милях (8 км) от реки Тернуаз. (На современных картах Франции это название пишется Azincourt.)
«…Свирелью Гермеса»Французская армия расположилась прямо на дороге, перекрыв Генриху путь в Кале. Если бы он попытался продвинуться дальше, то столкнулся бы с французами и (как замыслили) был бы уничтожен. Если бы он попробовал отступить, его оборванное войско просто разбежалось бы. Если бы Генрих остался на месте, французы атаковали бы его сами.
Сейчас ночь 24 октября 1415 г. Французы абсолютно уверены, что завтрашний день станет последним для Генриха и его армии. Во французском лагере (являющемся местом действия этой сцены) царят оптимизм и нетерпение.
Дофина, изображенного Шекспиром глуповатым фатом, интересует только его конь. Он говорит:
…земля звенит, когда он заденет ее копытом. Самый скверный рог его копыт поспорит в гармонии со свирелью Гермеса.
Акт III, сцена 8, строки 16–18Это один из редких случаев, когда Шекспир использует греческое имя бога. Для него куда обычнее называть Гермеса на римский лад Меркурием.
